Кэллоуэй снова махнул рукой, призывая его замолчать.
– Вы сказали, что они вооружены. Есть потерпевшие?
– Нет, сэр. Но у девушки схватки.
– Там, в магазине?
– Так точно.
Денди пространно выругался.
– Этот сукин сын даже не отвез ее в больницу!
Женский голос продолжил:
– Как сказала одна из заложниц в разговоре с шерифом, молодая женщина отказывается покинуть магазин.
– Он запудрил ей мозги! – заявил Денди.
– Насколько это опасно? – спросил Кэллоуэй.
– Судя по всему, один из заложников обладает познаниями в медицине. Он помогает ей, но они просили прислать специалиста.
Денди снова грохнул кулаком по письменному столу.
– Я хочу, чтобы вы, черт бы вас побрал, немедленно вытащили Сабру оттуда! Вы меня слышите?
– Мы вас слышим, мистер Денди, – ответил Кэллоуэй, чье терпение явно подходило к концу.
– Мне плевать, если вам придется взорвать всю эту проклятую лавочку динамитом!
– А мне не плевать. Если верить той женщине, которая говорила с шерифом, пока никто не пострадал.
– У моей дочери схватки!
– И мы постараемся как можно скорее доставить ее в больницу. Но я не сделаю ничего, что может поставить под угрозу жизни этих заложников, вашей дочери и мистера Дэвидсона.
– Послушай, Кэллоуэй, если ты собираешься валандаться с этим ублюдком…
– Я руковожу операцией и сам буду решать, как поступить, – отрезал Кэллоуэй.
Расселл Денди пользовался репутацией настоящего сукина сына. К сожалению, личное знакомство с ним не развеяло ранее составленное Кэллоуэем мнение. Денди деспотически руководил несколькими корпорациями. Он всегда все контролировал сам и не привык считаться с чьим-либо мнением. В его учреждениях слово «демократия» было неизвестно, да и в семье, судя по всему, тоже. Миссис Денди весь день проплакала в платочек и на все вопросы, задаваемые агентами, насчет их семьи и отношений с дочерью отвечала в точности то же, что и муж. Она не высказала ни одной собственной мысли или собственного мнения по какому-либо вопросу.
Кэллоуэй с самого начала сомневался в правдивости утверждения Денди, что его дочь похитили. Он больше склонялся к тому, что Сабра Денди убежала из дома со своим бойфрендом, чтобы скрыться от отца-тирана.
Отповедь Кэллоуэя привела Денди в ярость.
– Я немедленно отправляюсь туда! – заявил он.
– Я бы не советовал.
– Плевать я хотел на ваши советы!
– У нас в вертолете нет места для пассажиров, – сказал другой агент, обращаясь к спине Денди.
– Тогда я возьму свой «Лир».
Он выскочил из комнаты и начал выкрикивать команды, которые его люди сразу бросились выполнять. Миссис Денди проигнорировали и с собой не пригласили.
Кэллоуэй отключил громкую связь и понизил голос:
– Полагаю, вы все слышали.
– Вам там нелегко приходится, Кэллоуэй.
– Это еще мягко сказано. Как там местные?
– Насколько я поняла, Монтез весьма компетентен как шериф, но ему такое дело не по рангу, и он это понимает. Он заручился помощью рейнджеров и дорожного патруля.
– Как вы думаете, наше присутствие ему не понравится?
– Как водится, – сухо ответила она.
– Ну, к нам официально поступило только заявление о похищении. Пока так и оставим, пока не будем знать точнее.
– Вообще-то, думаю, Монтез не станет возражать против передачи дела нам. Он хочет только одного – никаких эффектных действий. Он стремится избежать кровопролития.
– Тогда мы с ним в одной лодке. Мне кажется, что мы имеем дело с парой перепуганных ребятишек, которые попали в сложную ситуацию и не могут отыскать выход. Вы хоть что-нибудь знаете о заложниках?
Она сообщила ему имеющуюся информацию.
– Имена не были названы, но одного из заложников шериф Монтез опознал как местного владельца ранчо. Кассирша работает в этом магазине с незапамятных времен. Все в городке ее знают. И еще – мисс Маккой, которая говорила с шерифом.
– Кто она?
– Репортер телевизионной станции в Далласе.
– Тайл Маккой?
– Так вы ее знаете?
Он ее знал и немедленно представил себе: стройная, короткие светлые волосы, светлые глаза. Голубые, возможно, зеленые. Она иногда мелькала на экране телевизора. Кроме того, Кэллоуэй встречал ее среди репортеров на местах преступлений, которые он расследовал. Довольно агрессивная, но объективная. Ее репортажи никого не подстрекали и не использовали. Она была хороша собой, очень женственна, но ее словам можно было доверять.
– Чудно! Репортер уже в гуще событий.
Кэллоуэй потер шею, начав ощущать первые признаки перенапряжения. Ночь предстояла длинная. Он предвидел, что в никому ранее не известный Роджо-Файр вскоре понаедут репортеры и внесут свою лепту в общий бардак.
– Скажи, Кэллоуэй, – обратился к нему агент, – что подсказывает тебе нутро: этот мальчишка похитил дочку Денди?
Кэллоуэй пробормотал себе под нос:
– Я только диву даюсь, почему она не сбежала раньше.
5
Пока они ждали приезда врача, Док нашел на полках ножницы и шнурки для ботинок. Он положил их кипятиться в посудину, в которой обычно кипятили воду для растворимого кофе. Кроме того, Док также нашел на полках гигиенические салфетки. И спросил у Донны, есть ли у них аспираторы. Когда она тупо уставилась на него, он пояснил:
– Такая резиновая груша. Чтобы отсосать слизь из носа и горла ребенка.
Она почесала костлявый локоть.
– Да как-то никто не спрашивал.
Ожидание становилось все более тяжелым.
К автозаправочной станции непрерывно подъезжали машины, хотя пространство между бензоколонками и фасадом магазина напоминало демилитаризованную зону – там было пусто. Зато территория между бензоколонками и шоссе была забита полицейскими машинами, машинами «Скорой помощи» и другим служебным транспортом. Они подъезжали без всякой помпы, но отсутствие мигающих огней и сирены делало обстановку еще более зловещей.
«Интересно, – подумала Тайл, – а позади здания такая же бурная деятельность, как и спереди?» Очевидно, та же мысль пришла и в голову Ронни, потому что он спросил Донну насчет задней двери.
– Она в коридоре за туалетами. Вон, видишь ту дверь? Она ведет в кладовку. Там же морозильник, в котором меня заперли те свихнувшиеся ребятишки.
– Меня интересует задняя дверь.
– Она стальная, закрыта изнутри на засов. Такая тяжелая, что я еле открываю ее, когда что-то привозят.
Ронни немного успокоился. Если Донна говорила правду, никто без шума не сможет проникнуть в магазин через заднюю дверь.
– А как насчет туалетов? – снова спросил он. – Окна там есть?
Донна отрицательно покачала головой.
– Она говорит правду, – подтвердила Глэдис. – Я побывала в женском туалете. Окон там действительно нет.
Успокоившись и по этому поводу, Ронни снова вернулся к Сабре, не выпуская, однако, из вида заложников и ситуацию снаружи, так что забот у него был полон рот. А тут еще Тайл попросила у него разрешения слазить в свою сумку.
– Контактные линзы пересохли. Мне нужен пузырек с раствором.
Ронни быстро взглянул на лежащую на прилавке сумку – она оставила ее там, когда доставала салфетки для Дока. Он, казалось, раздумывал, дать ей это разрешение или нет. Тогда Тайл поспешно добавила:
– Это быстро. Я оставлю Сабру совсем ненадолго.
– Ладно. Но учтите: я с вас глаз не спущу.
Бравада юноши была наигранной. Он явно перепугался и запутался, но тем не менее держал палец на спусковом крючке. Тайл понимала, что должна действовать очень осторожно.
Она подошла к прилавку так, чтобы Ронни мог ее видеть, и сунула руку в сумку, разыскивая маленький пузырек с раствором. Отвернув крышку, она откинула голову назад, чтобы закапать капли в глаза, но потом решила, что лучше снять линзы – это займет больше времени.
Тайл сняла контактные линзы, нашла в сумке еще один пузырек с раствором и начала промывать линзы в небольшой лужице на ладони. Не поворачиваясь к Глэдис и Верну, она шепотом заговорила с ними:
– В вашей камере есть пленка?
Краем глаза она заметила, что Берн разглядывает заусенец на левой руке и так же мало напоминает заговорщика, как служка в церкви.
– Да, мэм.
– И батареи свежие, – добавила Глэдис, заворачивая носок, чтобы получилась аккуратная манжета. Полюбовавшись результатом, она решила, что раньше было лучше, и снова натянула его во всю длину. – Осталось только включить. Приготовьтесь. Мы уже придумали, как его отвлечь.
– Подождите…
Но Тайл не успела закончить, потому что на Верна вдруг напал кашель. Глэдис вскочила, швырнула сумку на прилавок поближе к Тайл и принялась колотить своего мужа между лопатками.
– Господи, Берн, только не очередной приступ! Нашел тоже время задохнуться… Ради бога!
Тайл быстро поставила на место контактную линзу. Пока все, включая Ронни, смотрели, как Берн кашляет и булькает, стараясь обрести нормальное дыхание, а Глэдис стучит по его спине, словно половик выбивает, она сунула руку в их сумку и достала камеру.
Тайл была приблизительно знакома с камерами для домашнего пользования и знала, где находится кнопка записи. Она поставила камеру на полку, спрятав ее между блоками сигарет, и в душе взмолилась, чтобы ее никто не заметил. Она не надеялась получить хорошее качество изображения, но знала, что любительские пленки не раз оказывались совершенно бесценными. Например, пленка Запрудера, снявшего убийство президента Кеннеди, или поражающая воображение видеозапись избиения Родни Кинга в Лос-Анджелесе.
Берн понемногу успокаивался. Глэдис попросила у Ронни разрешения дать ему воды.
Тайл сунула пузырьки с растворами в сумку и уже почти вытащила оттуда руку, как вдруг наткнулась на свой магнитофон. Она иногда пользовалась этим миниатюрным аппаратом в дополнение к видеосъемке. Позднее, при написании сценария передачи, ей уже не приходилось сидеть в редакционной будке и просматривать видео, чтобы услышать интервью, – она могла воспользоваться этим крошечным магнитофоном.
На самом деле Тайл вовсе не собиралась брать его с собой: он был орудием ее труда, вещью, не нужной во время отпуска. И тем не менее магнитофон оказался на дне сумки, ожидая, когда им воспользуются. Ей даже показалось, что от него исходит мерцающая золотистая аура.
Она взяла магнитофон и быстро сунула его в карман джинсов. В этот момент Сабра закричала, и перепуганный Ронни оглянулся, разыскивая Тайл.
– Иду, – сказала она.
Проходя мимо пожилой пары, она показала им большой палец и кинулась к Сабре. Док был явно обеспокоен.
– Схватки стали немного реже, но зато значительно сильнее. Где, черт возьми, этот врач? Почему так долго?
Тайл вытерла потный лоб Сабры марлевым тампоном, который смочила водой из бутылки.
– Когда врач сюда прибудет, что он сможет сделать в таких обстоятельствах?
– Давайте будем надеяться, что у него окажется достаточно опыта. Или ему удастся убедить Ронни и Сабру, что ей показано кесарево сечение.
– А если не удастся?
– Тогда будет плохо, – мрачно сказал Док. – Для всех, кого это касается.
– Вы сможете обойтись без спринцовки?
– Очень надеюсь, что врач захватит ее с собой.
– Господи, что, если матка не раскроется?..
– Я надеюсь, природа возьмет свое. И ребенок тоже сам перевернется. Такое случается.
Тайл погладила девушку по голове. Казалось, она дремала. У нее еще не начались потуги, а она уже была без сил.
– Хорошо, что она успевает немного поспать.
– Ее тело знает, что ей скоро понадобится вся ее сила.
– Так жаль, что ей приходится страдать…
– Страдания – поганая вещь, – сказал Док словно бы самому себе. – Врач сможет сделать ей укол, чтобы облегчить боль. Что-нибудь такое, что не причинит вреда плоду. Но чем ближе сами роды, тем рискованнее давать ей лекарства.
– А укол в позвоночник? Разве его не делают на последней стадии родов?
– Сомневаюсь, что в таких условиях он рискнет пойти на блокировку. Хотя, кто знает, может попасться и опытный врач.
Тайл немного подумала.
– Я знаю, некоторые считают, что при родах лучше всего отдаться на волю природы. Но мне кажется, что все это глупости. Наверное, с такими мыслями я – позор всей женской половины человечества…
– У вас есть дети? – Он встретился с ней взглядом, и ей показалось, что кто-то легонько толкнул ее в живот.
– Нет. – Она быстро отвела глаза. – Я только хочу сказать, что если соберусь рожать, то, когда это случится, мне хотелось бы иметь лекарства по полной программе.
– Я вас вполне понимаю.
И Тайл показалось, что он действительно понимает. Но когда она снова на него взглянула, он уже повернулся к Сабре.
– А у вас есть дети, Док?
– Нет.
– Просто вы что-то сказали насчет дочерей, вот я и подумала…
– Нет. – Он обвил пальцами запястье Сабры. – Какая жалость, что у меня нет тонометра! И, разумеется, врачу следует захватить фонендоскоп.
– Это…
– Для прослушивания сердцебиения плода. В больницах теперь используют навороченные электронные устройства. Но я вполне обошелся бы фонендоскопом.
– Где вы получили медицинское образование?
– Что меня больше всего волнует, – продолжил Док, будто не слыша ее вопроса, – так это сможет ли он сделать эпизиотомию.
Тайл поморщилась при мысли о надрезе в таком нежном месте.
– Как он тут сможет это сделать?
– Довольно неприятная процедура, но без нее могут возникнуть разрывы, а это будет значительно хуже.
– Вы заставляете меня нервничать, Док.
– Полагаю, у нас у всех с нервами могло быть получше. – Он снова поднял голову и взглянул на нее. – Кстати, я рад, что вы здесь.
Взгляд его был таким же пристальным, таким же напряженным, но на этот раз Тайл не струсила и не отвернулась.
– Я ничего такого полезного не делаю.
– То, что вы рядом, очень ей помогает. Когда у нее схватки, советуйте ей не сопротивляться боли. Напряженность тканей и мышц вокруг матки только усиливает боль. Матка должна сокращаться, и пусть Сабра позволит ей заниматься своим делом.
– Легко вам говорить.
– Да, мне легко говорить, – признал он с печальной улыбкой. – Когда начнется схватка, дышите с ней вместе. Глубоко вдыхайте через нос и выдыхайте через рот.
– Мне это тоже поможет.
– Ну, с вами-то все в порядке, а ей спокойнее, когда вы рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23