Остановив машину перед светофором на одном из самых оживленных городских перекрестков, Син уткнулась лбом в руки, крепко сжимавшие руль.
А может, Джош и прав. Может, она действительно боится секса. Ее сексуальные чувства не умерли вместе с Тимом, но и ложиться в постель в первым встречным она не собиралась. Так что же делать в наш век СПИДа симпатичной, уважаемой в обществе вдове с ребенком, если объект ее сексуальных вожделений больше недоступен?
Сложный вопрос. Слишком сложный, чтобы попытаться решить его сегодня вечером. Вообще нынешний день плохо начался прямо с завтрака, а дальше пошло и поехало. Сейчас Син больше всего нуждалась в человеке, которому могла бы излить душу и который внимательно выслушал бы ее.
Когда загорелся зеленый свет, она, к неудовольствию других водителей, свернула в другой ряд и, вместо того чтобы ехать прямо, повернула налево.
– До свидания, и наслаждайся долгими выходными, – пожелала миссис Хардиман Уорту, когда он проходил через приемную.
– Это я и намерен сделать. И ты не торчи здесь долго, считай, что уже началась пятница.
– Спасибо. Я так и сделаю.
Лифт, бесшумно опускавший Уорта в подземный гараж, представлял собой образец современного модерна, как, впрочем, и все здание, где размещалась брокерская фирма. Уорт обменялся приветствиями с другими молодыми служащими, которые тоже уходили с работы.
Среди них была и женщина – адвокат с ногами газели и глазами лисы. Уорт уже несколько месяцев приглядывался к ней и решил, что на следующей неделе предпримет решительные действия. Он покажет этой «лисичке», что значит настоящая хитрость.
Уверенный в успехе с длинноногой адвокатшей, Уорт вышел из лифта и, насвистывая, направился к своей спортивной машине. Но улыбка моментально слетела с его лица, когда он увидел на лобовом стекле машины конверт, прижатый щетками.
Еще не вскрыв его и не прочитав записки, Уорт уже знал: содержимое конверта ему не понравится. И оказался прав. Бетонные стены гаража эхом отразили несколько его крепких выражений.
– Прекрасно, – пробормотал Уорт, садясь за руль и поворачивая ключ зажигания. – Это просто великолепно.
Солнце уже почти село, когда он добрался до своего многоэтажного дома на Тэтл Грик. Сдержав данное себе слово, Уорт заехал после работы в спортзал, где на тренажерах и баскетбольной площадке отвлекся от неприятных воспоминаний сегодняшнего дня.
Подкатив к воротам, где машину для парковки у него принял одетый в форму привратник, Уорт заметил у тротуара симпатичную женщину, прислонившуюся к капоту автомобиля.
Когда она увидела Уорта, то улыбнулась и помахала рукой. Махнув в ответ, он взял с пассажирского сиденья спортивную сумку, сунул чаевые привратнику и побежал к газону, к тому месту, где была припаркована ее машина.
– Черт побери, как я рад тебя видеть. – Он притянул женщину к себе и крепко обнял.
Син Маккол опустила голову на плечо Уорта и тоже обняла его.
– И я рада.
2
Они направились к солидному, красиво оформленному входу в дом.
Син улыбнулась швейцару, когда Уорт провел ее мимо него, а затем через сводчатый вестибюль с фонтаном.
– Я уже собиралась уезжать.
– Очень рад, что не уехала. Долго ждала?
– Около часа. Ты заезжал куда-нибудь выпить?
– Нет, после работы я поехал в спортзал.
В лифте они прислонились к противоположным стенкам кабины и смотрели друг на друга, улыбаясь. Син критически оглядела шорты и спортивную майку Уорта.
– В спортзал, говоришь? Надеюсь, ты не носишь такой наряд в офисе фирмы «Лансинг и Маккол». Иначе я была бы вынуждена сделать тебе замечание.
– Если ты приехала с намерением поругать меня, то лучше не надо. Ты просто не представляешь себе, какой у меня сегодня был трудный день.
– И у меня тоже. Я приехала попросить у тебя бокал вина.
– Пожалуй, найду один для тебя. – Радушно улыбаясь, Уорт пропустил Син вперед при выходе из лифта и повел по коридору к своим апартаментам, расположенным на двадцатом этаже.
Уже у двери Син повернулась к нему.
– А ты уверен, что там нет девушки, которая залезла в ванную и с нетерпением ждет твоего прихода?
– Ты считаешь меня таким испорченным? – Открыв дверь, Уорт подтолкнул Син вперед. – Эй, все красивые и голые девушки, убирайтесь отсюда! – закричал он. – Пришла женщина, наставляющая меня на путь истинный.
– Боже упаси. Наставлять тебя на путь истинный – это бесконечная и неблагодарная работа. – Син бросила свою сумочку на столик в прихожей. – Почти такая же неблагодарная, как и та, которой я сейчас занимаюсь.
– Что я слышу? – Уорт приставил ладонь к уху. – Профессиональное разочарование?
– Разочарование, жалость к себе и отчаяние.
Уорт вскинул бровь.
– Я думаю, это потянет на два бокала вина.
– Только небольших. Мне еще ехать домой.
– Я займусь вином, и встретимся на балконе.
Спустя несколько минут Уорт пришел туда. Син стояла, облокотившись на перила, и смотрела на центр города. Он находился от нее в нескольких милях, но казалось: можно протянуть руку и потрогать его.
Лучи заходящего солнца отражались в стеклянных небоскребах, которые стали отличительным признаком Далласа и превратили город в образец архитектуры конца двадцатого столетия. Вечер стоял холодный, ощущалось приближение осени. Небо было кристально чистым, ярко лиловым на востоке и пунцовым на западе.
Чудесный вид, открывавшийся с балкона, – одна из причин, по которой несколько лет назад Син уговорила Уорта купить эту квартиру. А Тим убедил его, что это будет беспроигрышное вложение денег.
Уорт протянул ей бокал с вином. Взяв его, Син сказала:
– Каждый раз, выходя на этот балкон, я думаю о Тиме.
– Почему? – Уорт уселся в плетеное кресло, снял кроссовки и носки и осмотрел волдырь на подошве, который натер во время тренировки.
– Потому что здесь он произносил тост за тебя в тот день, когда ты переехал в эту квартиру. Помнишь? Мы открыли бутылку шампанского…
– Теплого шампанского.
– И выпили за тебя и твое здоровье в новом доме.
– А ты назвала мою квартиру не домом, а дворцом удовольствий, – напомнил Уорт, поднимая бутылку с пивом. – А после шампанского вы с Тимом улизнули, оставив меня одного среди кучи коробок и упаковочной стружки.
Улыбнувшись при этих воспоминаниях, Син опустилась в шезлонг, поставила бокал на маленький столик и откинулась на спинку, заложив руки за голову. Еще до того как Уорт появился на балконе с вином, Син сняла жакет, вытащила блузку из юбки и сбросила туфли.
Давно она уже не чувствовала себя такой расслабленной. Едва улыбнувшись, Син сказала:
– Ты не можешь помнить, что мы оставили тебя одного.
– Шутишь? Я даже помню предлог, под которым вы улизнули.
– И что это за предлог?
– Якобы еще кормишь Брэндона грудью, поэтому вам пора домой.
– Очень уважительная причина.
– Убедительная, – съязвил Уорт, – и не предполагающая возражений. И еще ты упомянула что-то о сцеживании молока. И я страшно напугался, как бы не случилось чего-нибудь.
– Например?
– Откуда я знаю? Я ведь непросвещенный холостяк. А если и думаю о женской груди и сосках, то совсем в другом контексте.
Хихикнув, Син отхлебнула вина.
– А как дела в твоей брокерской фирме?
– Плохо. Последние три недели биржу лихорадит. Боюсь, это отразится и на твоем балансе.
– Я тебе доверяю.
По условиям завещания Тима, Син причитались проценты с чистой прибыли фирмы. Она получала ежемесячные отчеты, а дивиденды зачисляла на срочный вклад на имя Брэндона.
– Сегодня у меня намечался ленч с одной леди, я очень рассчитывал на ее деньги и ценные бумаги, – сообщил Уорт.
– С леди, говоришь?
– Да она старая, Син.
– Лет тридцать пять? – поддела Син.
– Нет, восемьдесят пять. Мы договорились встретиться в чайной Хайленд Парк. Ты же знаешь это место, там все посетители с голубыми волосами и в белых перчатках.
– И мужчины тоже?
– Но как бы там ни было, – продолжил Уорт, неодобрительно нахмурившись, когда услышал эту неудачную шутку, – она позвонила и отменила встречу.
– Жаль.
– Ладно, хватит о моих проблемах. Может, поговорим о твоих? – Уорт уперся локтями в колени и наклонился вперед. – Что случилось?
– У меня кончилось вино.
Пробормотав что-то в раздражении, Уорт взял у Син бокал и ушел в гостиную, где автоматически включился свет. Через стекло Син видела, как он наливает вино. Причем это было не ординарное, а дорогое, марочное вино.
Уорт любил роскошь, так как был окружен ею с детства. Единственный и обожаемый ребенок, он унаследовал после смерти родителей очень приличное состояние. Поэтому фирма «Лансинг и Маккол» была для него лишь средством добиться успеха, а не источником существования.
Его современная, роскошно обставленная квартира содержалась в безупречной чистоте. Однажды Уорт порвал с женщиной только из-за того, что та оставила в пепельнице фантики от любимых конфет. Син показалось это смешным, так как Уорт не курил сам и никому не позволял курить у себя в доме. Какой же был смысл держать пустые пепельницы?
Уорт проявлял чрезмерную разборчивость, когда дело касалось его жилища, одежды и женщин, особенно тех, с которыми он встречался. Слишком высокая. Слишком маленькая. Слишком худая. Слишком полная. Слишком шумная. Слишком тихая. Слишком амбициозная. Слишком ленивая. Слишком хорошенькая. Слишком бесцветная. Слишком приятная. Слишком отвратительная. Тим ругал Уорта за то, что он очень часто меняет партнерш, но ругал любя, как это может делать только лучший друг.
– Ладно, вот тебе вино, – объявил Уорт, возвращаясь на балкон, – а себе я принес еще пива. Теперь нам ничего не мешает поговорить? Почему у тебя такой мрачный вид?
– Я не знаю, Уорт.
– Рассказывай.
– Но я действительно не знаю.
– Может, мой крестник плохо себя ведет?
– У него странная привычка есть, а так…
– Странная привычка есть?
– Он вылавливает изюм и раскладывает его… – Син запустила пальцы в волосы, которым закат придал цвет расплавленной карамели. – Ладно, не будем об этом. С Брэндоном проблем нет. Пожалуй, он единственный, кто меня радует.
– Неприятности с Ладонией? Не могу себе этого представить. Если бы эта женщина согласилась, то я тут же женился бы на ней.
– Уорт Лансинг, ты бессовестный лицемер. Тебя абсолютно не интересуют женщины, чей возраст или коэффициент интеллекта превышают размер бюста.
– Сегодня ты меня обижаешь уже второй раз. Прекрати, иначе я разозлюсь.
– Ну и злись. Я переживу.
– Хорошо, но помни: я тебя предупреждал. Если ты не ладишь с матерью, то даю голову на отсечение – это твоя вина. Потому что Ладония – святая женщина.
– Согласна: в наших стычках виновата главным образом я, – устало вымолвила Син. – Это ведь была моя идея, чтобы она переехала к нам после смерти папы, но я вовсе не сожалею об этом. Брэндон растет дома, а не в детском саду. Обе – вдовы, мы помогаем друг другу переносить одиночество. И мне хочется думать, что я так же поддержала ее после смерти папы, как и она меня после гибели Тима.
– Несомненно.
– Но мама постоянно твердит мне одно и то же.
– Что именно?
– Я должна выходить из дома и жить не только работой.
– Она права.
– Ох, не надо.
Уорт поставил бутылку с пивом на стол и взял Син за руку. Усадив ее в шезлонге прямо, он сам сел позади, широко расставив длинные ноги.
– Подержи вот так. – Уорт собрал сзади ее волосы и поднял их, обнажив шею. – Если кому и требуется массаж шеи, так это тебе.
– Гм-м, спасибо, – пробормотала Син, когда сильные пальцы Уорта начали разминать ее напряженные мышцы.
– А теперь, Син…
– Ох. Когда ты начинаешь фразу со слов «а теперь, Син», это всегда означает: скажешь что-нибудь такое, чего мне не хочется слышать.
– Я говорю тебе, потому что уверен – Тим бы одобрил меня.
– Так и знала, массаж шеи – это просто уловка.
– Молчи и слушай, что тебе говорит твой лучший друг. Ты ведь пришла ко мне за советом, вот и получишь его. – Перед тем как продолжить, Уорт глубоко вздохнул. – Ладония права. Тебе нужны другие интересы, а не только дом и работа. Я знаю, как сильно ты любила Тима. Я его тоже очень любил. Он был отличным другом и деловым партнером, таким, о котором можно только мечтать. Никто и никогда не заменит его.
Минуту Уорт массировал Син плечо, расслабляя мышцы.
– Ты ведь не могла предположить, что Тим однажды погибнет, возвращаясь с работы домой на машине. Это был очень тяжелый удар для тебя. Но разве ты в этом виновата? Однако, Син, дорогая, – прошептал Уорт, упершись подбородком ей в плечо и говоря прямо в ухо, – это случилось два года назад. А тебе еще даже нет тридцати. Ты не должна ставить крест на своей жизни.
– Я понимаю это, Уорт. Мое сердце всегда болит, когда я думаю о том, что было и чего уже никогда не будет. Но я смирилась со смертью Тима. И сейчас меня тревожит и не удовлетворяет собственная жизнь.
– Мне казалось, что тебе нравится твоя работа. Хотя, конечно, ты могла обойтись и без нее. Тим оставил тебе вполне достаточно денег. Но разве не ты сама как-то назвала свои консультации любимым и бескорыстным делом?
– Похоже, от них нет никакой пользы.
– Как ты можешь так говорить? Попавшие в беду женщины приходят к тебе за помощью, и ты оказываешь ее.
– Неужели? Вчера я консультировала пациентку, беременную уже в третий раз. В третий, а ей всего семнадцать! – воскликнула Син. – Она не послушалась ни одного моего совета, которые я давала ей раньше. Ей доступны любые средства предохранения, но она ими не воспользовалась. Такое впечатление, будто я говорю со стеной.
– Ты не можешь винить себя за ее поступки. Ты даешь совет, а уж ее дело воспользоваться им или нет.
– Умом я это понимаю, но все равно руки опускаются. Одна пятнадцатилетняя девочка решила оставить ребенка и отдать его на усыновление, но боится ходить в школу во время беременности, так как возглавляет команду болельщиков. Она предпочитает бросить школу, лишь бы только не потерять популярность. А другая сегодня ревела у меня почти час из страха, что отец выгонит ее из дома, когда узнает о ее беременности. Но ребенка она хочет сохранить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19