Рётаро Сиба
Последний сёгун



Сиба Рётаро.
Последний cёгун

Глава I

Иногда жизнь человека начинает напоминать роман: в ней отчетливо проступает основная тема.
Вряд ли можно назвать другую личность, которая бы в первую половину своей жизни так отвечала ожиданиям эпохи, как человек по имени Ёсинобу Все персонажи произведения – реальные исторические лица. Для удобства читателя биографические данные главных героев романа даны в Приложении I.
В книге используется японская система имен и фамилий: фамилия предшествует имени. Например, в сочетании «Токугава Ёсинобу» «Токугава» – это фамилия, «Ёсинобу» – имя.
В средневековой Японии система имен была сложной. Например, главный герой нашего произведения при рождении получил детское имя «Ситиромаро», что значит «Седьмой Сын». В зрелом возрасте его стали звать Ёсинобу. Когда же его усыновила семья Хитоцубаси, то он стал носить имя Хитоцубаси Ёсинобу.

, пятнадцатый сёгун Токугава Сёгунат – правительство и система правления сёгунов в Японии (1192–1867 годы).
Сёгун (сокращение от сэйи дайсёгун – в дословном переводе с японского «великий полководец, покоряющий варваров») – военно-феодальный правитель страны.
Сёгунат Токугава был основан объединителем Японии, феодалом Токугава Иэясу в 1603 году, просуществовал до конца 1867 года. Военное правительство сёгуната – бакуфу («ставка») – располагалось в Эдо (ныне Токио).

. В этом, наверное, и состояла главная тема его жизни.
По происхождению Ёсинобу не принадлежал к сёгунскому дому. Он родился в семье Токугава из Мито – боковой ветви сёгунской фамилии Токугава. Самурайский дом Мито считался одним из «трех знатных домов», к которым относились также дома Кисю и Овари Географические названия и названия основных самурайских кланов, упоминаемых в книге, даны в Приложении II.

.
Мито был беднее остальных «знатных домов». То же и в чинах: если главы двух других фамилий носили придворные звания Старших советников, то глава Мито – всего лишь Среднего советника. Если у сёгуна не было наследника, то его брали либо из Кисю, либо из Овари, но не из Мито. Словом, клан Мито всегда стоял на ступеньку ниже двух других.
Но были у Мито и свои привилегии: так, глава этого дома мог постоянно проживать в своем особняке в Эдо и не оставлять семью в заложниках Согласно установленным сёгунским правительством жестким правилам, крупные феодалы-даймё должны были поочередно по одному году жить в столице и своем поместье. Во время пребывания даймё в провинции члены его семьи оставались жить в Эдо в качестве заложников.

.
Поскольку глава дома Мито, как и сёгун, постоянно проживал в столице, то его стали называть «заместник сёгуна державы». Впервые так почтительно жители Эдо назвали известного своей образованностью Мито Комон Мито Комон, Мито Мицукуни (1628–1700), настоящее имя Токугава Мицукуни – крупный феодал, глава самурайского дома Мито, внук основателя сёгуната Токугава Иэясу.

. Конечно, такой должности, как «заместитель сёгуна» в правительстве не было, и кажется странным, что бакуфу, которое обычно даже боковым зрением отслеживало критику государственной системы управления, на удивление бесстрастно реагировало на это прозвище, родившееся, скорее всего, в кругах образованных жителей Эдо. Наверное, таким прихотливым образом правительство давало дому Мито дополнительные привилегии.
Вот в таком клане и родился Ёсинобу.
Его отцом был Рэцуко Нариаки.
В старости Нариаки пользовался безграничным уважением и любовью «людей долга» – сторонников императора. Они почти боготворили его, утверждая, что «стоит нашему старику из Мито только на пороге показаться, как исчезнет чужеземная напасть и Япония обретет спасение». Разумеется, это была одна из химер, порожденная духом того необычайного времени. В действительности Нариаки не был столь всесилен, но зато на самом деле был беззаветно храбр, его советниками были многие знаменитые самураи, например, Фудзита Токо, и именно в клане Мито возникла «школа Мито» Философская школа Мито (Мито гакуха) возникла в XVII веке в клане Мито. Ее основателем считается Мито Комон. Позднее идеи ученых этой школы легли в основу идеологии антисёгунского движения, проходившего под лозунгом «сонно дзёи» («почитание императора, изгнание варваров»).

, ставшая на закате сёгуната идейной опорой политики спасения страны. По всей вероятности, Рэцуко Нариаки действительно обладал сильными задатками вице-сёгуна, которые он со всей твердостью демонстрировал и в замке Эдо. Так что легенда о нем как о герое из героев, на которого только и могут уповать «люди долга» из низших слоев общества, имела свое веское основание.
Однако в жизни Рэцуко Нариаки был далек от идеала. Он, например, был весьма вульгарен и грубо вел себя женщинами. Эта грубость доходила буквально до болезненного состояния, так что он чуть ли не бросался с кулаками на придворных дам, прислуживавших сёгуну в его внутренних покоях. В свою очередь, фрейлины сёгунского замка в Эдо терпеть его не могли и относились к нему, как к омерзительной гусенице. Дворцовым дамам не нравилось в Нариаки решительно все, даже его политическая деятельность.
При всем при том Нариаки был ярым сластолюбцем и отцом 21 мальчика, не считая множества девочек. Правда, совершеннолетия достигли только двенадцать сыновей и шесть дочерей, но все равно Нариаки с его 18 наследниками был счастлив в семейной жизни.
Законная жена Рэцуко Нариаки родилась в Киото и происходила из семьи Арисугава, принца императорской крови. После замужества она получила имя Томиномия Ёсико. Когда в положенное время зашла речь о замужестве принцессы, то в поиске кандидатов весьма деятельное участие принял император Нинко, который даже изволил отметить:
– Мито – это, можно сказать, воины из воинов, сей дом из поколения в поколение почитает императора; лучшей партии для Томиномия и быть не может.
Вскоре было получено высочайшее благословение на брак.
В доме Мито было известно, что при императорском дворе высоко ценят ясный ум и красоту Ёсико. Но Нариаки, радуясь красоте жены, более всего думал о будущем ребенке:
– Красота-то угаснет, а вот ум ничем не заменишь. Надеюсь, что жена родит мне умного сына! – У Нариаки уже был сын от наложницы, но наследовать дом мог только ребенок от законной жены. Им стал Цурутиё, будущий Ёсиацу, десятый глава клана Мито. С годами он все больше и больше походил на мягкого и изнеженного киотосца; в слабохарактерном Цурутиё не было ничего от его воинственного отца.
– Что делать, – разочарованно говорил Нариаки, – наверное, на этот раз победила жидкая придворная кровь…
Потом сыновья рождались один за другим, и не обязательно от законной жены Ёсико. Имена им, не мудрствуя лукаво, давали по порядку: Дзиромаро (Второй Сын), Сабуромаро (Третий Сын), Сиромаро (Четвертый Сын), Горомаро (Пятый Сын), Рокуромаро (Шестой Сын)… Второго и Пятого сыновей родила Ёсико. Второй сын рано умер, Пятый же еще подростком отличался красотой облика и вскоре приобрел тонкие придворные манеры.
– Да, опять киотосская кровь оказалась сильнее, – говорил Нариаки. Придворная кровь снова одолела самурайскую. По велению Нариаки Горомаро должен был стать приемным сыном в другом самурайском доме. Вскоре его усыновил глава дома Икэда из клана Тоттори в провинции Инаба. Позднее Горомаро возглавил этот клан под именем Икэда Ёсинори…
В конце концов Ёсико родила и будущего сёгуна Ёсинобу, или Кэйки, который при рождении получил имя Ситиромаро (Седьмой Сын).
– А этот – самурайских кровей или придворных? – размышлял полный надежд Нариаки, что называется, с пеленок внимательно наблюдая за сыном.
У князя было много странностей, и одна из них – любовь к воспитанию детей, которой он отдавался со всем пылом. Это рвение было связано с тем, что сам Нариаки в детстве просто ненавидел ходившую за ним кормилицу.
– Мужчин должны воспитывать мужчины, – с такими словами он однажды пришел за поддержкой к своему отцу, и тот не только уволил кормилицу, но и назначил ребенку двух дядек из числа самых крепких самураев клана.
Так что в отличие от остальных даймё Даймё (букв. «большое имя») – крупный феодал, феодальный князь.

Нариаки был очень озабочен судьбой своих наследников…
Сыновья крупных феодалов всегда росли в особняках кланов в Эдо. Таков был приказ правительства: сёгунат считал детей даймё важным человеческим материалом и не выпускал их из поля зрения.
Однако по особой просьбе Нариаки и тут для клана Мито было сделано исключение из этого правила. Дети клана рождались в Эдо, но еще в младенчестве их увозили оттуда и отдавали на воспитание неотесанным провинциальным самураям: в Мито боялись, что они заразятся изнеженными столичными манерами.
С Ёсинобу тоже поступили согласно законам клана и воспитывали его так, чтобы он стал не жителем сёгунской столицы Эдо, а настоящим самураем из Мито. Поэтому когда младенцу исполнился год, его увезли от родителей, из эдосского особняка в Коисикава, в замок Мито в провинции Хитати.
В следующий раз отец увидел повзрослевшего сына только через десять лет, когда вернулся в свою провинцию.
– Нет, это особенный ребенок, – словно гадатель, говорил Нариаки, обращаясь к своим старым верным вассалам. В сыне не было столичной манерности.
– Молодец! Добрый вояка будет… Но все же если им не заниматься – отобьется от рук, – рассуждал он. Нариаки хотел, чтобы сын стал вторым Токугава Иэясу – основателем сёгунского дома Токугава Иэясу (1543–1616) – военачальник и крупнейший политический деятель, один из объединителей Японии и сподвижник Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси, которые в последней трети XVI века положили начало созданию в Японии централизованного государства. После смерти Тоётоми Хидэёси (1598) возглавил коалицию феодалов, разбил в битве при Сэкигахара (1600) своих противников, которые группировались вокруг Тоётоми Хидэёри, сына Хидэёси. С 1603 года, когда под давлением Иэясу император присвоил ему титул сёгуна, фактически обладал всей полнотой государственной власти в стране. В 1605 году Иэясу формально передал бразды правления сыну Хидэтада, заложив тем самым основу сёгунской династии Токугава, однако до самой смерти оставался реальным правителем Японии.

.
– Получше смотрите за ним! – постоянно наставлял он самураев, воспитателей, служанок. Скоро ожидания, которые Нариаки связывал с сыном, передались всем воинам клана.
– Даймё должен быть сильнее обычных самураев, – считал Нариаки – и соответственно этому шло воспитание мальчика. Чем больше надежд возлагалось на Ёсинобу, тем строже с ним обращались.
– Самурай должен спать в правильной позе, – часто говорил Нариаки и заходил в спальню Ёсинобу посмотреть, как тот спит. Ёсинобу спал неправильно.
– Не подобает воину лежать вот так, расслаблено раскинувшись… Поставить у изголовья Седьмого Сына пару острых мечей! – приказывал отец, и с той ночи Ёсинобу спал на подушке, по бокам которой, точно рога, торчали два острых, как бритва, клинка. Теперь он должен был лежать тихо, чтобы не поранить себе голову и лицо, ворочаясь во сне.
– Настоящие воины изволят почивать на правом боку, положив под него правую руку, – изводил мальчика придирками его воспитатель Иноуэ Дзиндзабуро. Иноуэ считал, что сильную правую руку нужно обязательно держать снизу. – Ежели во время сна на Вас набросится супостат и отсечет Вам левую руку, то вы сможете биться сильной правой, – говаривал он. В результате Ёсинобу до самой старости спал только на правом боку, положив под него руку.
«А для чего все это нужно?!» – Такой вопрос даже не приходил мальчику в голову. Нариаки был уникальным даймё. В других самурайских домах и представить себе не могли, в какой строгости он воспитывает своих детей. Одежду и постельное белье для них шили из пеньки или хлопка, шелковыми вещами совершенно не пользовались. Распорядок дня был очень строгий: дети вставали с зарей, обливались холодной водой, затем под присмотром приближенных самураев читали вслух половину свитка из «Четверокнижия» или «Пятикнижия» «Четверокнижие» и «Пятикнижие» – книги классического китайского канона, в который входили сочинения, излагавшие взгляды Конфуция и его последователей. В токугавской Японии их полагалось знать всякому образованному человеку. Четверокнижие состояло из книг «Луньюй» («Беседы и суждения»), «Дасюэ» («Великое учение»), «Чжунюн» («Соблюдение середины»), а также сочинений философа Мэнцзы. В «Пятикнижие» входили «Ицзин» («Книга перемен»), «Шуцзин» («Книга истории»), «Шицзин» («Книга песен»), «Лицзы» («Книга ритуала»), «Чуньцю» («Весны и осени»).

и только потом завтракали. После завтрака до десяти часов утра шли занятия каллиграфией, после чего молодые господа вместе с остальными учениками направлялись в «Зал Расширенного Пути» – школу клана. Потом – обед, после которого дозволялось немного поиграть. Послеобеденное время посвящалось воинским искусствам. Вечером, после ужина, изучали оставшуюся после утренней читки часть классического произведения – и день заканчивался. Ни малейшего отклонения от этого расписания не допускалось.
Ситиромаро-Ёсинобу, конечно, тоже подчинялся таким суровым методам воспитания и строгому распорядку дня, но не следовал им беспрекословно. Нариаки же требовал именно беспрекословного повиновения. Ситиромаро очень любил укреплявшие его тело занятия воинскими искусствами, но не выносил чтения книг и всячески от него отлынивал. Не зная, как быть, наставник-самурай постоянно повторял: «Отказываетесь читать – будем Вам прижигать пальцы моксой!» Мокса – трава для лечебного прижигания.

и, в конце концов, однажды действительно столь сильно прижег большим пучком моксы указательный палец ученика, что с него даже слезла кожа.
Однако Ситиромаро молча вытерпел боль и хвастливо заявил, что лучше терпеть боль от моксы, чем читать книги.
1 2 3 4 5 6