- Я уже встречался со смертью, поражающей короля среди тысяч его
воинов, - упорствовал Конан. - Ту, что ступает на невидимых лапах и не
является глазу...
- Может быть, вам это просто приснилось, Ваше Величество? - произнес
немного сбитый с толку Паллантид.
- Похоже, что действительно приснилось, - согласился король. - Но сон
тот был дьявольским. Я будто вновь прошел по тем же длинным и страшным
дорогам, которые преодолел, прежде чем стал властелином.
Он замолчал, но Паллантид продолжал безмолвно смотреть на него. Для
генерала, как и для большинства его подданных, король оставался загадкой.
Паллантиду было известно, что за свою долгую, богатую испытаниями жизнь
Конан преодолел множество необычных путей, прежде чем каприз судьбы усадил
его на трон Аквилонии.
- Я снова видел поле, на котором родился, - продолжал тот, задумчиво
оперев подбородок на свой мощный кулак. - Снова видел, как, одетый в
звериные шкуры, кидаю копье в какое-то животное. Снова был наемным
солдатом, атаманом разбойников, корсаром у берегов земли Куш, пиратом с
острова Барах, проводником горных троп. Я вновь был каждым из них, и
каждый из них мне приснился. Все, кем я был когда-то, прошли мимо меня
долгой нескончаемой вереницей, и ноги их издавали в дорожной пыли тихий
печальный шорох.
А потом в моем сне явился жуткий темный силуэт, голос которого стал
издеваться надо мной. И под конец я увидел себя, лежащего на вот этом
самом ложе в своем шатре, и склонившуюся над собой темную фигуру в широкой
накидке, с лицом, скрытым капюшоном. Я лежал и не мог пошевелиться, а
когда капюшон сполз вниз, под ним оказался улыбающийся мне своими гнилыми
зубами страшный, оскаленный череп. Вот здесь я и проснулся.
- Да, это кошмарный сон, - согласился Паллантид. - Но, Ваше
Величество, это просто сон и не более того!
Конан покачал головой, скорее с согласием, чем с отрицанием. Он был
сыном дикого и суеверного народа, и инстинкты его предков заметно
проступали из-под налета цивилизованности.
- Я много видел страшных снов, - произнес он. - Но большинство из них
действительно ничего не значили. А этот, черт возьми, был совершенно иным!
И кроме того, со дня гибели от черной заразы короля Нимеда меня мучают
неприятные предчувствия. Почему мор отступил, как только король умер?
- Говорят, он был грешен...
- Глупости, как всегда! - буркнул Конан. - Если бы мор косил всех,
кто в свое время грешил, в стране не осталось бы в живых никого, кроме
ликов святых на иконах! Почему же боги, о справедливости которых мне так
много твердят жрецы, сначала прибрали сотен пять холопов, купцов и
дворянства, а уж потом занялись королем, если проще было напустить заразу
прямо на него? Или боги это делали вслепую, как рыбак в тумане? Господи!
Да если бы я наносил удары своим мечом с такой же меткостью и точностью,
Аквилония давно имела бы нового правителя!
Нет! Черный мор не был обычной болезнью. Он дремлет в мрачных
гробницах далекой Стигии и показывается на свет только после заклятий
чернокнижников. Когда я воевал в армии князя Амальрика во время его похода
против Стигии, из тридцати тысяч наших воинов пятнадцать погибло от стрел
их лучников, а остальные - от черного мора, налетевшего на нас с юга, как
пустынный ветер. Из всех нас выжил я один...
- А почему же тогда в Немедии погибло всего пять сотен? - осторожно
подал голос Паллантид.
- Тот, кто вызвал эту болезнь, знал, как положить ей конец! - отрезал
Конан. - Вот тогда-то я и понял, что есть в этом что-то зловещее и
дьявольское. Кто за этим стоял, нетрудно было догадаться после того, как
король Тараск, прославляемый как избавитель народа от гнева богов,
уверенно занял трон. Здесь чувствуется недобрый, далеко идущий умысел. И
что ты, к примеру, знаешь о чужеземце, который, как мне докладывали,
служит Тараску?
- Лицо его скрыто маской, - ответил Паллантид. - Но говорят, что он
прибыл из Стигии.
- Из Стигии! - с гримасой повторил король. - Из адского пекла он
прибыл!.. А это что?
- Сигналы труб неприятеля! - забеспокоился командующий. - И им
отвечают наши трубы! Уже рассвело, и сотни начинают строиться! Да храни их
бог, - многие из них больше не увидят заката солнца.
- Пришли ко мне оруженосцев! - крикнул ему Конан, резко вскакивая и
снимая шелковую ночную рубашку, в возбуждении от знакомого предчувствия
близкого боя. - Иди к сотникам и узнай, все ли готово. Я выйду, как только
надену латы!
Многие из привычек короля так и оставались загадкой для
цивилизованных людей, которыми он правил, как, например, его нежелание,
чтобы рядом с ним в его шатре или комнате спал кто-нибудь еще. Паллантид
поспешно вышел, звеня кольчугой, надетой еще ночью, и быстрым взглядом
окинул проснувшийся и уже начавший гудеть, как пчелиный рой, лагерь.
Бряцало железо, а между длинными рядами палаток бегали плохо различимые в
мутном утреннем свете силуэты людей. На западе в небе все еще слабо
мерцали звезды, но на востоке уже стали видны розовые сполохи зари.
Паллантид направился было к стоявшей неподалеку небольшой палатке,
где спали оруженосцы, чтобы поторопить их, как вдруг его заставил
замолчать и застыть на месте донесшийся из королевского шатра громкий крик
ужаса и отзвук глухого удара, сопровождавшегося стуком, обычно издаваемым
падающим телом. И еще низкий смех, от которого стыла кровь в жилах.
Командующий громко вскрикнул и, резко повернувшись на пятках, со всех
ног рванулся обратно. Второй крик сорвался с его губ в тот момент, когда
он заметил лежавшую на полу грузную фигуру короля. Большой двуручный меч
валялся неподалеку, а перерубленный центральный шест шатра указывал, куда
был нанесен удар. С обнаженным кинжалом в руке Паллантид напряженно и
внимательно огляделся, но ничего подозрительного не заметил. Как и прежде,
они были с королем наедине.
- Ваше Величество! - бросился он на колени рядом с распростертым
телом своего правителя.
Глаза Конана были широко раскрыты, и было похоже, что он находится в
сознании и памяти. Но губы его дрожали, и он явно не мог произнести ни
единого слова. Не оставалось сомнений и в том, что сам он встать не в
состоянии.
У входа в шатер раздались взволнованные голоса. Паллантид быстро
поднялся и подошел ко входу - там стояли четверо оруженосцев и один из
рыцарей, охраняющих королевский шатер.
- Мы услышали крики, - объяснил караульный. - С королем ничего не
случилось?
Паллантид испытующе поглядел на них.
- Этой ночью кто-нибудь заходил в шатер или выходил из него?
- Никто кроме вас, мой господин, - ответил рыцарь, и генерал не
усомнился в его словах.
- Король споткнулся и обронил меч, - объяснил он коротко. -
Возвращайся на пост.
Когда караульный отошел, командующий незаметно кивнул оруженосцам и,
когда они вошли за ним в шатер, плотно запахнул полог. Увидев
распростертого на земле короля, они побледнели, но резкий жест Паллантида
сдержал их крики.
А тот снова склонился над Конаном, который наконец попытался
заговорить. На шее его вздулись жилы, и ему удалось немного приподнять
голову. Едва различимо он произнес:
- Он там... там, в углу!
Паллантид придержал рукой голову своему господину и в который раз с
опаской огляделся. Он увидел лишь бледные лица оруженосцев, темные
шелковые портьеры да тени по стенам. И больше ничего.
- Здесь никого нет, Ваше Величество, - произнес он в ответ.
- Он был там, в углу, - пробормотал Конан, поворачивая свою покрытую
львиной гривой голову и делая тщетную попытку подняться. - Это был
человек, вернее похожий на человека силуэт, закутанный в какое-то тряпье
на манер бандажей мумии, истлевший плащ и рваный гнилой капюшон. Я едва
различил его глаза, когда он стоял в тени портьеры. Сначала я подумал, что
это тоже просто тень, но потом увидел глаза. Они светились, словно черные
бриллианты.
Я попытался достать его мечом, но промахнулся, - черт его знает, как
это случилось, и перерубил центральный шест. А он схватил меня за руку, и
пальцы его жгли, как раскаленное железо. Вся моя сила куда-то исчезла, я
зашатался, а потом земля обрушилась на меня, ударив, словно палицей. Он
исчез, а я остался лежать, не способный даже пальцем пошевелить, как
парализованный. Проклятье!
Паллантид осторожно поднес его руку к своим глазам. То, что они
увидел, бросило его в дрожь - на королевском запястье были отчетливо
различимы синеватые отпечатки длинных тонких пальцев. Какой же необходимо
было обладать силой, чтобы оставить свой след на такой крепкой руке, как
королевская? Он вспомнил смех, услышанный им, когда он подбегал к шатру, и
на лбу его выступил холодный пот. Это смеялся не Конан.
- Это был сам дьявол! - прошептал дрожащий от страха оруженосец. -
Значит, на стороне Тараска сражаются дети тьмы!
- Заткнись! - резко ответил ему Паллантид...
Рассвет уже погасил все звезды. С гор налетел прохладный ветер,
донесший звуки далеких рожков. Отзвук этот заставил задрожать бледное лицо
короля. Вены на висках его вздулись, и он предпринял еще одну упорную
попытку разорвать невидимые цепи, приковывающие его тело к земле.
- Наденьте на меня латы и привяжите к седлу, - сдавленным шепотом
произнес он. - Я должен пойти туда...
Паллантид отрицательно покачал головой, но один из оруженосцев
обеспокоено тронул его за тунику:
- Мы все погибнем, если неприятель узнает, что наш король в таком
состоянии! Ведь только он может принести нам веру в благополучный исход
битвы!..
- Помогите мне перенести его на ложе, - ответил на это генерал. Его
послушались, осторожно уложив бессильное тело Конана на груду шкур и укрыв
сверху шерстяным плащом. Потом Паллантид обернулся к четверым оруженосцам
и, прежде чем обратиться к ним, долго и внимательно вглядывался в их
побледневшие лица.
- Все мы должны навсегда сохранить в тайне то, что произошло в
королевском шатре. Теперь от нас зависит жизнь королевства... Один из вас
пускай идет и приведет Валанна, сотника копейщиков.
Назначенный склонил голову и поспешно вышел, а Паллантид вновь
склонился над поверженным правителем. А снаружи уже громко ревели трубы,
гремели барабаны и с лучами солнца все больше нарастал шум тысяч людских
голосов.
Через некоторое время в сопровождении вызванного офицера возвратился
посланный оруженосец. Тот, кого он привел, был рослым, широким в кости
мужчиной, с мощной мускулатурой и фигурой, внешне очень похожей на короля.
Разве что волосы его были не черные, а серые, да лицо не столь
выразительным.
- Король слег от необычной болезни, - спокойно объяснил ему
Паллантид. - Тебе выпала высокая честь - ты наденешь его латы и сам
поведешь нашу армию в бой. Никто не должен знать, что это не король сидит
в седле его черного скакуна.
- Это дело, за которое любой с радостью отдал бы жизнь! - ответил
слегка озадаченный офицер. - И клянусь, что не опозорю возложенной на меня
миссии.
И под пылающим бессильной яростью взором Конана, сочетавшим в себе
гнев и горечь унижения, оруженосцы сняли с Валанна его кольчугу, стальной
шлем и наголенники и облачили в черный королевский панцирь и шлем с
забралом, над высоким гребнем которого развевался длинный черный султан.
Сверху на панцирь была надета шерстяная накидка с вышитым на груди золотым
королевским львом и широкий ремень с золотой пряжкой, крепящей ножны со
вставленным в них двуручным мечом, чья золотая рукоять была украшена
драгоценными камнями. Пока они это делали, звуки труб слились в оглушающий
протяжный рев, послышалось бряцание оружия, и из-за реки донесся глухой
топот - там разворачивались в боевой порядок полки противника.
Одетый в полное боевое снаряжение Валанн преклонил колено перед
распростертым на ложе телом короля.
- Господин мой! Я клянусь, что не покрою позором твое оружие!
- Принеси мне голову Тараска, и я сделаю тебя бароном! - Страдание
стерло с Конана последний налет цивилизованности, глаза его запылали еще
сильнее, а голос задрожал такой ненавистью и жаждой крови, на которую
только были способны варвары с далеких взгорий Киммерии.

ОБВАЛ
Армия Аквилонии уже стояла в полной боевой готовности - длинные
сомкнутые шеренги воинов, закованных в блестящую сталь. А когда из
королевского шатра появилась огромная фигура в черной броне и уселась в
седло черного жеребца, едва сдерживаемого четырьмя оруженосцами, тот
заржал так, что задрожали горы. И, потрясая клинками, ему вторили рыцари в
позолоченных латах, копейщики в кольчугах и стальных чепцах и лучники с
огромными луками, приветствуя громогласным хором короля-воина.
Армия неприятеля, стоявшая на другой стороне долины, тоже пришла в
движение и стала подступать по пологому спуску к кромке воды. Сталь ее
оружия уже можно было различить сквозь утренний туман, клубящийся у
конских ног.
Аквилонские воины не спеша пошли им навстречу. Легкая трусца
панцирных всадников сотрясала землю. Стяги и штандарты развевались на
ветру, а лава копий с шелестящими на них лентами то поднималась, то
опускалась, как ковыль в степи.
Десять неразговорчивых боевых ветеранов в черных панцирях, умеющих
держать язык за зубами, неотлучно стерегли королевский шатер, из-за
полураспахнутого полога которого выглядывал несущий здесь дежурство
оруженосец. Никто, кроме нескольких посвященных, не ведал, что это не
Конан восседает на огромном черном жеребце во главе своих войск.
1 2 3 4 5