Показалось, что ее нарисовали некрасивой. Не родись красивой, а родись счастливой, вот что скажу тебе, Галя Веденеева.
Он просто не пришел .
Вечером посетил дедушка. Показывал «сигнал» своей книги «История Нидерландской революции». «Сигнал» — это самый первый экземпляр, за ним печатают остальные.
— В пятницу начинает работать кружок, — сказал дедушка. — Его ведет Базанов, очень интересный человек. Поправляйся.
— Хорошо бы кружок вел Костычев, — сказала я. Дедушка посмотрел на меня с естественным недоумением.
— Костычев еще не начал работу. А потом, он искусствовед. Если его возьмут, он будет вести семинар в группе искусствоведения.
— Разве еще не взяли? — спросила я.
— Есть сложности, — сказал дедушка.
— Но учебный год уже начался.
— Маша, — сказал он, и в глазах мелькнуло раздражение, — я пришел сообщить тебе, что кружок начинает работу в пятницу.
Вслед за дедушкой в мою обитель вторглась тетя Туся. Она дрожала от возмущения.
— Деточка, ты больна, но ведь нельзя забываться! Как ты с ним разговариваешь! Лето пролодырничала. Голландским не занималась, книг не читала. А «этюды»? Хоть один «этюд» написала?
— Много «этюдов», — заверила я.
— Так покажи ему! Он помнит, он ничего не забыл!
— Обязательно покажу, тетя Туся.
— И твое безразличное отношение к университету! Может, ты передумала поступать?
— Может быть, — ответила я.
Она приоткрыла рот, очки блеснули неистово.
— Я пошутила, — буркнула я.
— Деточка... — она развела руками, — ты, конечно, больна... Но надо же знать пределы...
Он не пришел . Что с ним могло случиться? Звонка Потехиной не было. Лиза Потехина заморгала глазами, когда я спросила насчет звонка. А звонка никакого не было. Что же могло случиться? Скорее всего ничего. Он передумал, он испугался. Он просто вернулся к ней . Два дня никакого звонка. Значит, звонка не будет. Надеяться не на что. Странно. Накануне у меня было ясное ощущение, что все удастся. И вот. Что делать? Ничего не делать. Следует жить. «Шить сарафаны и платья из шелка и ситца. Вы полагаете, все это будет носиться? Я полагаю, что все это следует шить». Всем объявила, что завтра отправляюсь в школу. Я здорова, абсолютно здорова, дорогие родственники!
3 сентября. Понедельник
Нина Петровна обратилась к нам с маленькой речью.
— Ребята! Хочу вспомнить старые добрые времена, когда вы писали домашние сочинения о летних каникулах. Мне очень хотелось бы дать вам именно это задание. Пусть каждый вспомнит самое интересное, а я почитаю вслух. Посвятим этому целый урок. Надеюсь, урок будет веселый. Так как? Давайте решим вопрос голосованием. Кто за урок на летнюю тему?
— Отчего же не повеселиться? — солидно сказал Станкевич и поднял руку.
За ним подняли руки остальные.
— Эх, Нин Петровна, все вы что-то придумаете, — заключил Сережа Атаров.
Черновик моего сочинения.
КАК Я ПРОВЕЛА ЛЕТНИЕ КАНИКУЛЫ
Каникулы я провела хорошо. В то время как мои одноклассники парились на практике в помещении радиозавода, я отдыхала на даче под сенью кущ. Мой влиятельный дедушка устроил мне освобождение от практики, намекнув директору школы, что заводской труд менее полезен, чем отдых на даче.
Как известно, у нас отличная дача. У меня своя комната с видом на сосны, под боком речка, а отсутствие продуктов в местных магазинах компенсировалось заказами, которые мой влиятельный дедушка мог получить там-то и там-то.
В конце июля мы ездили в Прибалтику. В самый разгар сезона мой влиятельный дедушка сумел устроить номера на самом берегу моря. Я наблюдала красивые закаты, а ночью рассматривала Швецию, озаренную фарами автомобиля «Жигули». Я также посетила два выступления Потсдамского хора, который мой влиятельный дедушка специально выписал из Потсдама на летние каникулы.
Я хорошо провела лето, но еще лучше проведу осень. Мой влиятельный дедушка устроил меня в кружок при историческом факультете в расчете на то, что я покорю интересного человека Базанова и будущим летом он поставит мне пятерку на вступительном экзамене в университет.
Я хорошо провела лето, хорошо проведу осень, но еще лучше проведу оставшуюся жизнь. С отличием кончу университет, и мой влиятельный дедушка устроит мне командировку в Голландию. Там я выйду замуж за крупного рыботорговца и буду жить в городе Амстердаме в собственной вилле.
Если уважаемым одноклассникам что-нибудь понадобится к тому времени, пускай приезжают в город Амстердам на улицу Влаардинген, 13, где и будет расположена вышеозначенная вилла.
Кроме того, заранее приглашаю всех на свои похороны, которые состоятся...
Конец
4 сентября. Вторник
Утром. Особенно тяжко утром. Проснешься, и кажется, все. Жизнь кончена, ничего уж не будет. А что, собственно, может быть? Небо за окном, как серый мешок. Сегодня дождик. Столько слез на оконном стекле. Это дождь. Он и в комнате у меня, на подушке. Он проходит сквозь стены, сквозь крышу. Он один жалеет меня и теплый-теплый бежит по щекам. Замечательный дождик...
5 сентября. Среда
Сегодня у нас прием по поводу выхода «Истории Нидерландской революции». А-ля фуршет, как в лучших домах. Бомонд. Бонтон. Се си бон. Напитки: русская водка, итальянский вермут, кипрский мускат, финский ликер, французские и грузинские сухие вина. Закуски: салаты, паштеты, красная рыба, севрюга, балык, ветчина, языки, колбасы, телятина, пирожки, бриоши. Десерт: яблоки, виноград, персики, сливы, дыня, арбуз. Публика: писатели, историки, редакторы, художники, поэт и даже два дипломата из голландского посольства. Музыка: Бах и Гендель, чуть позднее включат что-нибудь полегче.
На мне шелковое платье свободных форм, волосы распущены, на шее жемчужное ожерелье, в руке рюмка с золотистым вином. Дедушка время от времени подводит меня к разным лицам, знакомит:
— Нет, нет. Я закончил с Нидерландами. Вот, может быть, Маша продолжит.
— О! — Гости пьют за мое здоровье.
— Ваша внучка словно цветок, — заявляет кто-то. — Какие глаза!
Костычев-старший бродит среди гостей с унылым видом. В конце концов забивается с папой в угол. Секретничают. Мама туда глядит. На папу или на Костычева? Ясно, что не на папу.
Дима с Аней сидят в дальней комнате.
— Будешь играть в «канасту»?
Ушла. Кто-то сел за рояль, стал бренчать. Довольно неплохо. Жужжит разговор, гости перемещаются. Как в салоне Анны Павловны Шерер. Дедушка ловко снует меж гостями. Серебряный шарик его головы плавает по салону.
— Это подлинный Тропинин?
— Подлинный, — отвечаю я.
Еще бы не подлинный. Если дедушка покупал, значит, подлинный. Спряталась к себе в комнату, упала на кровать, стиснула зубы. Черт бы вас всех побрал! Подлинных, бронзовых, фарфоровых, хрустальных! Чтоб подавились своим фуршетом, бомондом, бонтоном. Провалились в канасту! Где он, куда вы его подевали? Жужжите, любезничаете, порхаете по салону, а у каждого ножик в кармане. Так и рыщете, выглядывая тех, кто любит. «Какие глаза!» А сам нож из кармана тянет. Боже мой, да любил ли из них хоть один?
Дима заглянул было в комнату и отшатнулся. Всех ненавижу, но себя больше! Жемчужную, шелковую, нидерландскую. Провалиться бы мне в преисподнюю, в вечный мрак, в тартарары. Когда же все это кончится, Боже мой...
6 сентября. Четверг
А надо бы ненавидеть его. Исчез, улетучился. «Мы никогда не расстанемся». Ха! Серебряная неделя, золотая, ха-ха! «Мой Млечный Путь, полуночная звезда». Три ха-ха! Он и вправду любил выражаться красиво, сыпал красотами как из мешка. Щедрый человек. И почему я должна убиваться? Если он так исчез. После того, что было. Писатель! Вот они каковы, писатели. Сочинял роман на ходу, искал вдохновения. Выжимал себя, как тюбик, на бумагу. Родная, любимая, единственная. Все ложь. Я даже не знаю, любил ли он ту . Есть ли она на самом деле? Может, все выдумал, развлекался, острых ощущений искал. А стихи не его. Тот, кто пишет хорошие стихи, не может поступать плохо. Гений и злодейство — две вещи несовместные. Определенно, стихи не его.
А комедия с обручением? Вот уж и вправду комедия! Как я раньше не понимала? Какое обручение в наши дни? Кому нужен этот пустячный обряд? Какая ты дура, Мария. Одноклассникам рассказать — помрут со смеху. Размечталась, расфантазировалась. Обручение. Ха-ха! Еще кольца показывал. Вот актер. Страдать по такому человеку? Нет! Завтра начну новую жизнь. Встану пораньше, зарядку сделаю. Хорошо бы у Нины Петровны то сочинение забрать. Может, еще не читала. Девицы глупой сочинение не поддается объяснению. Скажу, что пошутила.
Сейчас половина двенадцатого. Я в постели. Все растолковала себе, но утра боюсь. Наверное, дождик опять. Наверное, серое небо. Тоска.
7 сентября. Пятница
Неделя с того дня, как он не пришел. В школе писали контрольную по алгебре. Седьмым уроком было военное дело. Из школы домой не пошла, отправилась в переулки. До Герцена добрела. Вот консерватория, тут увидела его в первый раз. Смотрела афиши. «Римские виртуозы». Хорошо бы попасть. Не заметила, как дошла до Пушкинской площади, спустилась в метро. Неделю назад стояла здесь два часа. Надо справить маленький юбилей. Эх, Пушкинская! Станция роковая. Сначала я не пришла, потом он. И ты, мой любимый поэт, что глядишь безучастно? Разве не видишь, как горько мне, безысходно? Так тяжело, так тяжело, мой Пушкин. А ты стоишь на холодном мраморе, и бронзовый взгляд твой направлен вдаль. Куда он направлен? В Болдино, в золотые леса, в глубину России? Или в совсем недалекое Подмосковье? Быть может, ты видишь Черную дачу, и сосны, и можжевеловый куст, и трепетные лоскутки дельфиниума, и красный закат, и наши темные силуэты? Пушкин, мой Пушкин, зачем они облекли тебя в этот мрамор и бронзу, зачем водворили холодного, неживого среди белых колонн и ярких светильников. Помню, читала о дне похорон. Гроб поставили на краю могилы, взяли молотки, и очевидец сказал: «Пушкина заколотили...» Господи! Заколотили Пушкина. Какие слова...
20.30. Дома паника. Дедушка ждал меня, чтобы ехать на исторический факультет, но не дождался и поехал один. В какой-то кружок, квадратик, кубик.
— Забыла, — сказала я.
— Да что же это творится! — Тетя Туся всплеснула руками.
Мама сурово:
— Где ты была?
— На площади.
— ?...
— Любовалась фонтаном.
— Объясни.
И я объяснила. Существует тест. Вопросы одни, а значение им придается иное. В каком виде представляете воду? Море, река, озеро? Я отвечала, фонтан. Оказывается, речь шла о любви. Значит, любовь представляется мне фонтаном. Да, мама, по этому тесту. С тех пор я люблю глазеть на фонтаны. Фонтан не просто извержение воды. Это взрыв чувств. По известному тесту.
— Что ты мелешь? — спросила мама.
— Я с некоторых пор изучаю любовь. По фонтанам.
— Какая любовь? Тебе рано об этом думать. Школу сначала кончи, в институт поступи.
— Получи диплом, заверши аспирантуру, поезжай за границу, — продолжила я.
— Немедленно убирайся в свою комнату! — сказала мама. — Я с тобой поговорю.
— Хорошо, мама.
Я удалилась к себе. Мама вошла следом:
— Что мне с тобой делать, Маша?
— Мама, а тебе не кажется, что ты всю жизнь любишь другого? — спросила я.
— Что? — Она побледнела.
— Живешь с папой, а любишь другого. Всю жизнь.
— Ты с ума сошла, — пробормотала она и вышла.
Я слышала, как быстрым и легким шагом своим она убегает по коридору, повторяя со всхлипом: «Маша с ума сошла...»
1.30. Не сплю. Аня ко мне приходила. Залезла в постель, стала обнимать и спрашивать: «Маш, ты чего?» Я заплакала. Она заплакала тоже, ударяла меня острым кулачком, приговаривала: «Старшая сестра, старшая сестра...» Я вытерла ей глаза, поцеловала. Еле спровадила. Дневник мой, дневник, можно ли так терзаться?..
8 сентября. Суббота
Разговор с дедушкой. Показал новые книги от господина Брунинка, одну подарил.
— Так, так. А что же наши «этюды»?
Я принесла блокнот. Он полистал.
— Хорошо, почитаю.
Лучше бы не читал ты, дедушка. Там у меня аккуратно выписаны самые известные места из Тургенева, Гоголя. Например, «чуден Днепр при тихой погоде...». В конце концов, и это полезно. Я переписывала, изучала стиль, старалась не делать ошибок. Почерк вырабатывала, в конце концов. Благодаря этому начинанию я перечитала кое-что из «Записок охотника» и многое из третьего тома Собрания сочинений Николая Васильевича Гоголя. Есть и две фразы из Пушкина. «Я приближался к месту своего назначения» и «Гости съезжались на дачу». Весьма короткие, изящные сочинения.
— А что же с нашим кружком? — спросил дедушка. — Быть может, ты передумала поступать?
— Нет, — пробормотала я.
— Надо работать, — сказал он.
Еще говорил о чем-то. Прямо не распекал. Мое «поведение» ему известно, но он выжидает, хочет понять, в чем дело. Дедушка очень умен.
Читаю, перечитываю дневник. Это история наших отношений. Что же было меж нами? Тут есть загадки. Когда сказала, что собираюсь поступать в университет, он усмехнулся. «В университет? Скажете, что еще на исторический факультет». — «Как вы догадались?» — спросила я. «На исторический факультет — это прекрасно!» — сказал он язвительно. А в самом деле, как догадался? И рассказы о ней . Со мной много сходного. «Девушка живет в большой дружной семье...» Да, видно, многое повторяется в жизни.
9 сентября. Воскресенье
С утра позвал меня дедушка. Вручил блокнот.
— Благодарю. Ты хорошо изучила стиль классиков. Не отличишь.
Я промолчала. В глазах его мелькнула боль.
— Иди.
Какая я все-таки дрянь! Ломаю комедию. На ближних все вымещаю. Только папа спокоен, пишет свою диссертацию. Просил меня сверить цитаты из Пушкина. Сидела, сверяла. После обеда пойдем в кино.
...20.10. Смотрели в «Повторном» «Андрея Рублева». Ужасно мрачно. Вот она, наша история. Совсем не такая, какую проходим в школе. И где же правда, в картине или учебнике? Я после фильма взялась за «Историю Нидерландской революции». Интересно дедушка пишет, но тоже все мрачно. Испанцы в Голландии потрошили младенцев, а гезы вырезали сердца у испанцев. И этим всем я должна заниматься. В истории столько крови! Нет, уж я лучше буду сидеть за кульманом в обыкновенном КБ.
22.30. Окончилось все так, как начиналось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21