Патраш недоуменно посмотрел ему в лицо.
Нелло направился к дому мельника и, остановившись перед входной дверью, громко постучался. Ему открыла жена мельника. Она плакала. Испуганная Алоиза цеплялась за её юбку.
– Это ты, бедняжка? – ласково сказала женщина сквозь слёзы. – Уходи, милый, пока тебя не увидел хозяин. У нас беда случилась: он потерял по дороге домой большие деньги и теперь пошёл их искать. Да разве он найдёт по такому снегу! А для нас это разорение.
Нелло протянул ей бумажник и позвал Патраша в дом.
– Патраш только что нашёл эти деньги, – быстро сказал он. – Скажите это баасу Когесу. Наверно, он не откажется приютить и кормить старую собаку. Не пускайте Патраша за мною и будьте, пожалуйста, с ним ласковы.
Они не успели опомниться, как Нелло нагнулся, поцеловал Патраша, поспешно закрыл за собой дверь и исчез в темноте.
Мать и девочка не находили слов от изумления и радости. Патраш яростно толкал и царапал запертую на засов дубовую дверь. Они не решились отодвинуть засов, чтобы собака не убежала, и старались как могли успокоить её. Они принесли сладкий пирог и сочное мясо, угощали самым лучшим, что было в доме. Но напрасно: Патраш не притрагивался к еде и не отходил от запертой двери.
Часов в шесть через чёрный ход вошёл мельник. Лицо его было серым от усталости и огорчения.
– Больше надеяться не на что, – сказал он убитым голосом. – Мы обошли всё кругом с фонарями, искали повсюду, но так и не нашли.
Жена протянула Когесу бумажник и рассказала, как он сюда попал. Мельник опустился на стул и закрыл лицо руками.
– Я жестоко поступил с мальчиком, – сказал он наконец.
– Нелло может опять приходить к нам? – набравшись смелости, прошептала Алоиза. – Мы позовём его?
– Хорошо, дорогая, – ответил мельник. – Мы позовём его завтра.


Был канун рождества. В доме мельника всего вдоволь: дров и торфа, сливок и мёда, мяса и хлеба; со стропил свешиваются гирлянды из хвои, часы с кукушкой увиты зеленью. А для Алоизы развесили бумажные фонарики, накупили ей всяких игрушек и конфет в пёстрых бумажках с картинками. Везде тепло и светло, и девочка с радостью приняла бы Патраша, как желанного гостя. Но без Нелло ему не нужно было ни еды, ни тепла. Его ничем не могли соблазнить. Патраш не отходил от двери и, видимо, только и ждал случая, чтобы убежать.
– Он хочет к Нелло, – сказал баас Когес. – Славный пёс, славный. Завтра утром я пойду к мальчику.
Когда подали дымящийся суп, и за столом стало шумно и весело, вошёл какой-то беспечный гость и не закрыл за собою дверь. Патраш выскочил и побежал по снегу во мрак и стужу так быстро, как только позволяли его старые, усталые ноги. Он хотел одного – быть с Нелло. Снегопад не прекращался весь вечер, а теперь было уже около десяти часов, и следы мальчика замело снегом. Патраш долго обнюхивал снег, пока напал на след, но вскоре потерял его, и пришлось искать снова; так повторялось много-много раз. Дороги обледенели, густая тьма окутала деревушку.
Кругом не было ни одной живой души. Скотину загнали в хлев; в каждом доме, в каждой хижине люди веселились за праздничным столом. Один только старый, больной Патраш брёл по дорогам в лютую стужу.
Едва уловимые следы Нелло вели по знакомому пути – в Антверпен. После полуночи Патраш добрался до узких, кривых улочек пригорода. Было совсем темно. Лишь кое-где сквозь щели в ставнях пробивался слабый огонёк или какие-нибудь пьяные гуляки, возвращаясь домой, освещали себе путь карманными фонарями. На запорошённых снегом улицах чернели высокие стены и крыши домов. Завывал ветер, скрипели и раскачивались вывески над лавками, дрожали высокие железные столбы фонарей.
В этот вечер толпы людей прошли по снегу, множество следов скрещивалось и перекрещивалось, и Патрашу было очень трудно держаться следов Нелло. Холод пронизывал до костей, осколки льда врезались в лапы, его мучил нестерпимый голод. Однако Патраш не отступился и терпеливо шёл по следам Нелло, пока наконец они не привели его к ступеням большого собора.
Сторож, торопясь домой после вечерней службы, забыл запереть одну из дверей собора, и она оказалась приотворенной. Следы, которые искал Патраш, белыми пятнами выделялись на тёмном каменном полу внутри здания. Среди глубокой тишины огромного сводчатого тёмного собора Патраш дошёл по этой снежной дорожке до алтаря. Здесь он нашёл распростёртого на полу Нелло. Он подполз к нему и лизнул в лицо. Казалось, он хотел сказать: «Неужели ты думал, что я покину тебя? Я – собака!».
Нелло вскрикнул, приподнялся и обнял Патраша.
– Ложись, Патраш, – прошептал он. – Мы умрём вместе. Людям мы не нужны. Нет у нас с тобой никого на свете.
Патраш подполз ещё ближе и положил голову на грудь Нелло. Крупные слёзы стояли в тёмных печальных глазах мальчика. Порывы ветра с Северного моря были подобны ледяным волнам, замораживающим все живое. В огромном нетопленном каменном здании было ещё холоднее, чем в занесённых снегом полях. Под тёмными сводами шуршали летучие мыши. Иногда тонкий луч луны освещал ряды высеченных из камня фигур. Нелло и Патраш лежали под картинами Рубенса очень тихо, крепко прижавшись друг к другу, цепенея от холода. Мысленно они уносились к тем далёким дням, когда бегали взапуски по цветущему лугу или, спрятавшись в высоком камыше, следили за лодками, плывшими к морю.
Внезапно какое-то сияние прорезало тьму. Луна прорвалась сквозь облака; отражённый от снега свет был ясен, как свет утренней зари.


На мгновение можно было отчётливо увидеть написанные на стенах замечательные картины «Воздвижение креста» и «Снятие со креста», с которых мальчик, войдя в собор, сдёрнул покрывала. Нелло вскочил. Слёзы восторга катились по его бледным щекам.
– Наконец-то я их увидел! – воскликнул он. – Наконец-то!
Ноги его подкосились, и он упал на колени, не сводя глаз с великих творений Рубенса, которые так мечтал увидеть. Но луна скрылась за облаками, и снова все погрузилось во тьму. Нелло крепче обнял Патраша.
– Нас с тобой никто не разлучит, – прошептал он.
На следующий день их обоих нашли замёрзшими на каменном полу собора. Покрывала были сдёрнуты с прекрасных картин Рубенса, и на них падали лучи восходящего солнца. Около замёрзших друзей собралась толпа. Утром рано пришёл пожилой, с грубыми чертами лица человек. Он плакал, как женщина, и бормотал:
– Я жестоко поступил с мальчиком!
Потом пришёл один знаменитый художник, и люди расступились, пропуская его вперёд.
– Я ищу здесь того, кто по справедливости должен был вчера получить премию, – мальчика исключительно одарённого. На его рисунке всего лишь одна фигура – старый дровосек, сидящий в сумерках на сваленном дереве. Но это сделано на редкость талантливо. Я должен найти его. Я возьму его к себе, чтобы обучить живописи.
Прижавшись к отцу, плакала навзрыд златокудрая девочка.
– О Нелло, встань, Нелло! Пойдём с нами. Мама ждёт тебя. Мы приготовили тебе подарки, старик будет играть для нас на волынке. А как счастлив будет Патраш! О Нелло, встань!
Но застывшие в улыбке уста на бледном юном лице, обращенном к великим творениям Рубенса, казалось, говорили: «Слишком поздно». Нелло и Патрашу не нужны были благодеяния.
Мальчик и собака прожили всю жизнь вместе, и их нельзя было разлучить после смерти – руки мальчика слишком крепко обхватили шею собаки. Жители родной деревушки похоронили их в одной могиле.


1 2 3 4