– Слышишь, мама? – сказала Марина Львовна. – Где-то градом стекло выбило! Надо идти. Где мой плащ?
– Куда ты пойдёшь? Буря на дворе! – сказала её мама.
– Вот именно! Слышишь, как воет? И град стучит, и гром гремит. Малыши, наверное, перепугались. Ведь страшно! А что, если и у них градом стёкла выбило?
Она накинула платок и выбежала на улицу. Ветер кинулся на неё, чуть не сорвал с головы платок. Марина Львовна свернула к детскому саду. Теперь ветер дул ей в спину. Он просто подхватил её и понёс. Остановиться нельзя, идти – и то нельзя, приходится бежать.
Град перестал, но дождь лил и лил; впереди сплошная водяная стена. Ветер выл, как волк. Даже Марине Львовне неприятно было слушать этот вой, – а как же детям?
Марина Львовна вошла в дом. Ветер сам захлопнул за ней дверь.
В спальне тихо. Никто не кричит, не плачет. Неужели спят?
Марина Львовна на цыпочках вошла в спальню. Нет, дети не спали, а лежали спокойно в кроватях, потому что вместе с ночной няней по проходам ходила старенькая заведующая детским садом, и они вместе успокаивали детей. Заведующая пришла ещё раньше Марины Львовны.
С кровати в уголке приподнялся Витасик и поманил Марину Львовну к себе. Она наклонилась к нему.
– Что ты не спишь, маленький? – шёпотом спросила она. – Ты не бойся, это гроза. Она пройдёт, и опять будет тихо, и солнышко утром, как всегда…
– Там, за окошком, что-то летело, – прошептал Витасик. – Что это было?
Вдруг Марине Львовне показалось, будто кто-то швырнул в стёкла пригоршню камешков.
– Град! – сказала она, подойдя к окну.
– Листья, ветка, а может, ветер унёс тряпку или бумажку. Больше ничего не могло лететь.
– А… а я думал – Мотька. Его ветром несёт, а он летит и боится, летит и мяучит. Жалко, да?
– Нет, нет, Мотька спит на кухне у плиты. Ляг, я тебя укрою.
Витасик успокоился и сразу заснул.

НОЧНАЯ БЕДА

Женя и Саня приютились рядом в уголке дивана. Саня боялась. Ей представлялось, что огромный, злой великан сердито рычит и бранится там, за окном.
– Зачем он рычит? Я не хочу, – капризно говорила она. – Не надо так делать! Он плохой!
Но Женя никак не мог сделать так, чтобы гром перестал греметь.
Ему и самому не нравилось, когда будто над самой головой бухало, а потом небо точно раздиралось пополам со страшным треском. Но он храбрился и говорил Сане:
– Да ты не бойся, смотри, я же не боюсь!
Мама шила на швейной машинке, папа что-то писал.
Вдруг кто-то сильно постучался. Пришла Дашенька, мамина помощница.
Женя её не сразу узнал. Дашенька всегда была чистенькая, аккуратная, а сейчас с неё текла вода, на лице брызги грязи, сапоги в глине.
Дашенька пришла с плохой вестью: случилась беда. На мамином пятом птичнике буря сорвала часть крыши, как раз над тем местом, где помещаются самые маленькие, суточные цыплята!
Если не закрыть дыру, – дождь зальёт цыплят, они утонут. А их там сотни. Надо бежать, спасать цыплят.
Саня и Женя испугались. Сане было жалко цыплят, а Жене – маму. Она любила цыплят, берегла их. За это её портрет повесили на красную Доску почёта. А что ж теперь будет?
Мама ничего не говорила. Быстро закутывалась в платок, натягивала на ноги резиновые сапоги.
Папы уже не было. Женя даже не заметил, когда он ушёл.
– Мама, я с тобой! – попросился Женя.
– А я? – заплакала Саня.
И Жене пришлось остаться с ней. Теперь её никогда не оставляли одну – боялись, что опять потеряется.
Мама велела детям идти к Левашовым. Катя Левашова с мамой жила в этом же доме, этажом выше. У самой их двери Женя и Саня встретились со Светланой Кожиной и её мамой. Мама Светы уже знала, какая беда случилась на пятом птичнике, и спешила туда помогать. Отца не было дома, и Света боялась оставаться одна в такую грозу.
Светланина мама ушла. Галина Ивановна усадила детей, сунула им лото с картинками, а сама тоже стала одеваться.
Катя увидела это и закапризничала. Вцепилась в маму, плачет, не отпускает.
– Да вы же не останетесь одни, я сейчас кого-нибудь пришлю посидеть с вами! – уговаривала мама Катю. – Там же людей не хватает! Может, и на других птичниках что-нибудь случилось! Пусти же, Катенька! Нехорошо!
Все, кроме Кати, согласились посидеть одни и подождать, пока кто-нибудь придёт. Только Катя ничего не хотела понимать, кричала, топала ногами, хватала мать за платье… Наконец Галина Ивановна рассердилась, вырвалась из дочкиных рук и ушла.
– Стыдно, дочка! – сказала она на пороге.
Катя бросилась на кровать и бормотала сквозь рыдания:
– Ушла… бросила! Цыплят жалко, а меня не жалко… Тут и Женя рассердился.
– Твоя мама пошла помогать моей маме. И очень хорошо. И молчи, не реви!
Вдруг в комнате погас свет. Стало темно.
Катя завизжала – теперь уже от страха. Саня позвала:
– Женя, иди ко мне скорее!
Женя ощупью нашёл Саню. Она быстро, как мышонок, забралась к нему на колени и уцепилась за него.
– Ты что, боишься? – спросил Женя.
– К маме хочу, – жалобно прошептала Саня. – Женя, где моя мама? Почему она не приезжает? Почему так темно?
Женя стал её успокаивать:
– Ну и что ж, что темно? Это пустяки! Сейчас опять зажгут свет. Я же тут, – чего ты боишься?
Он так говорил, а самому было страшновато. А что, если свет не загорится? Что, если придётся всю ночь до утра сидеть вот так, в темноте?
– Ой, как нам плохо! – грустно сказала Света Кожина.
Заскрипела лестница. Кто-то поднимался к ним. Ближе, ближе… Кто это? Дети замерли, притаились.
Открылась дверь. Знакомый голос сказал:
– Признавайтесь, – кто тут хныкал?
– Марина Львовна! – завизжала Света. Натыкаясь на стулья, она в темноте добралась до Марины Львовны и повисла у неё на шее.
– Погоди, – сказала Марина Львовна. – Кто тут ещё есть?
– Я, я, я! – отозвались остальные.
– Сидите на месте, сейчас будет светло. Катя, ты хозяйка, говори, – есть у вас свечка?
– Е… есть, – ответила Катя ещё сквозь слёзы. – На кухне, в ящике…
И вот на столе горит свеча, колеблется маленький тёплый огонёк.
Марина Львовна сидит на диване. Саня приютилась у неё на коленях. Рядом тесно уселись остальные.
Гром ещё громыхает где-то вдали. Дождь ещё стучит в окно. Ветер нет-нет, да и рванёт раму. Но всё это уже пустяки.
Горит свеча, сидит с ними Марина Львовна, и Света уже смеётся и рассказывает, как Катя сунула голову под подушку и колотила ногами по кровати, обидевшись на свою маму.
– За что ты на неё обиделась? – спросила Марина Львовна.
– Да, она нарочно ушла, меня бросила… – пробормотала Катя, надув губы.
– Она прибежала ко мне в детский сад, просила прийти сюда, чтобы тебе и им было не страшно, – тихо сказала Марина Львовна. – И потом побежала спасать цыплят. Я шла сюда к вам и видела, как на пятый птичник со всех сторон бежали люди, несли фонари, доски, молотки… Наверное, это тоже всё злые люди, они бросили своих бедных детей в тёплых комнатах и сами ушли из дому на дождь и ветер только для того, чтобы детям было плохо, – так, Катюша?
Тут и Катя поняла, что сказала большую глупость. Она покачала головой и засмеялась. И сразу стала прежней, весёлой Катей.
Они сидели у огонька и вели тихий, серьёзный разговор. Марина Львовна сказала: это правильно, что люди пошли спасать цыплят. Государство им поручило беречь и растить цыплят – и они сберегут, даже если их глупенькие дочки и будут хныкать…
– Всем что-нибудь поручено, и каждый должен это делать хорошо, – сказала Марина Львовна. – Вот мне поручили смотреть за вами и растить вас. И я тоже оставила дома свою Танечку… А мне очень хотелось побыть с ней, – я ведь её так мало вижу. А я вот вместо этого сижу тут и болтаю с вами, а вам всем уже давно пора спать. Вон Саня совсем засыпает.
Тут вспыхнул яркий свет, Сонная Саня широко открыла глаза и сказала:
– Ага!
Все засмеялись. Марина Львовна скомандовала:
– Всем спать!
Женя свёл Саню домой, раздел и уложил её. Она совсем засыпала. Он укрыл её и стал ложиться сам.
Света осталась ночевать у Кати.
Марина Львовна проверила, как легли дети, немножко посидела с каждым. Потом она обошла все три квартиры – Кожиных, Масловых и Левашовых – и из каждой квартиры взяла чайник.
В кухне Масловых наколола растопок, затопила плиту и поставила греться чайники и вёдра с водой.

Люди сейчас работают на пятом птичнике под дождём, на холодном ветру. Вернутся домой усталые, мокрые, озябшие. Пусть вымоются тёплой водой и напьются горячего чаю.
Буря утихала. Дождь переставал. Дети спокойно заснули: Марина Львовна обещала им, что не уйдёт, пока не вернутся родители.
На пятом птичнике почти до утра стучали топоры, раздавались голоса; там люди спасали цыплят.

КАМЕННЫЙ МОСТ

А утром опять сверкало солнышко, прыгали по дорожкам воробьи, ссорились на деревьях галки. Будто не было никакой грозы и бури.
Только на улицах ещё стояли лужи, дороги были засыпаны сорванными листьями и ветками. А небо синее, чистенькое, будто вымылось вчерашним дождём.
Дети приходили в детский сад, и каждый рассказывал что-нибудь интересное про вчерашнюю бурю. Сколько она наделала всяких неприятностей! В доме у Коляши градом выбило стёкла. Как раз напротив окон Лизы Бутенковой буря повалила большую берёзу; берёза сломала заборчик палисадника и уткнулась ветками в Лизины окна. А самое главное – берёза перегородила улицу, и уже нельзя было по ней проходить: надо или перелезать через берёзу, или подползать под неё. Лиза, конечно, перелезла.
У одной бабушки ветер унёс бельё с верёвок и раскидал что куда: полотенце – на дрова, простыню – на дерево, а одну рубашку закинул на крышу.
Самое же интересное было то, что пятый птичник ночью починили и цыплят спасли. Пожалуй, не удалось бы их спасти, если бы не Женин папа и не Светланин отец, Петрович. Ведь крышу сразу не починишь, – это дело долгое, а дождь всё время льётся и льётся на малюток-цыплят. А Женин папа и шофёр Петрович притащили на птичник большой брезент – непромокаемую покрышку, которой покрывают грузы в грузовиках, чтобы они не вымокли от дождя. И вот этот брезент люди подвесили на верёвках под дырой в крыше. Пока чинили крышу, дождь лил не на цыплят, а в брезент, как в огромную лоханку. Очень умно придумано, – правда?
Женя и Света так гордились, как будто не их папы, а они сами догадались подвесить брезент.
Оказывается, Андрей Фоменко сам видел, как чинили крышу на пятом птичнике. Этот отчаянный Андрей убежал ночью из дому в самую грозу! Он весь промок, но добрался до пятого птичника.
Размахивая руками, он рассказывал, как директор совхоза тащил на крышу доску и кричал: – Поддавай! Веселее!
– А ещё? Что ты ещё видел? Дальше рассказывай! – требовали ребята.
– Я домой пошёл, – неохотно ответил Андрей.
– Почему? – Никто не мог понять, как можно было уйти домой, когда видишь такие дела.
– Эх ты! Я бы ни за что не ушёл! – сердито сказал Женя.
– Ещё как бы ушёл, – хмуро сказал Андрей. – Если бы тебя так схватили, как меня папа схватил, да унесли бы, – так тоже бы ушёл. Я хотел потом опять прийти, да они штаны и сапоги спрятали и дверь заперли. Не очень-то убежишь.
В детском саду гроза тоже устроила беспорядок: прибила к земле цветы, засыпала все дорожки листьями и мусором. Дети всё утро чистили дорожки, подвязывали стебельки.
Потом пошли к одному овражку за песком для дорожек. В этом овражке был очень красивый песок – красноватый.
У самой калитки детского сада образовалась лужа. Кто-то положил посреди лужи кирпич, чтобы не нужно было обходить её кругом. Хороший человек положил этот кирпич. Очень удобно прыгать на него, а с него – на дорогу.
С ведёрками и тачками, полными песку, дети возвращались домой. Дошли до большой дороги. Посреди дороги стояла бабушка Сорокина, утятница. Стояла она задумавшись и будто поджидала детей.
У неё случилась неприятность. В этом месте на дороге была впадина между двумя подъёмами, и в этой впадине после дождя сделалась вязкая глинистая топь. Её никак не обойти с одной стороны забор, а с другой – огороды.
Бабушка пробовала перейти топь, но только увязила галошу и вернулась Галоша осталась в грязи и чернела посреди жёлтой лужи, как корабль, погибающий в море.
Бабушка печально смотрела на неё и не знала, как быть.
– Деточки, дайте мне лопаточку, – попросила она. – Может, я её лопаткой подцеплю.
Но лопатка не помогла. Марина Львовна – и та не смогла подцепить ею галошу.
Бабушка Сорокина горевала. Ей некогда было стоять возле лужи, она торопилась на склад, за утиным кормом.
Понятное дело, Женя или Андрей могли бы в одну минуту достать эту несчастную галошу: снял сандалии, полез босиком в лужу – и готово. Но разве Марина Львовна позволит? И думать нечего.
И тут Женя вспомнил про кирпич в луже возле детского сада. Он огляделся вокруг и нашёл то, что хотел: на краю огорода длинной цепочкой лежали камни. Женя бегом принёс камень и бросил в топь. Бросил близко к берегу, с него не дотянуться до галоши. Но Андрей уже догадался и бежал с другим камнем, а Света Кожина тащила ещё два. Хватит!
В жёлтой глине протянулась цепочка камней. Женя запрыгал по ним и достал галошу.
Бабушка Сорокина очень обрадовалась и стала благодарить. А потом попросила:
– Накидайте, милые, ещё чуточку, чтобы мне перейти посуху. За эти камешки люди вам спасибо скажут.
Бабушка ушла в двух галошах.
Малыши Коляша и Маня стали бросать в лужу крошечные камешки.
– Не туда бросаете, – сказал Женя. – Надо к нашим камням!
– Через всю грязь сделать настоящий мост! – крикнул Андрей.
– Как сухая дорожка, – сказала Светлана.
Дети с опаской посмотрели на Марину Львовну: позволит ли она? Большая дорога – это ведь не место для прогулок, и неизвестно, можно ли на ней что-нибудь строить, особенно детям.
Но Марина Львовна сама заинтересовалась этим делом; ей тоже захотелось строить мост. Чтобы не было лишней толкотни, она назначила Женю и Андрея инженерами: они одни будут укладывать камни. Остальные, строители, будут доставлять материал и помогать.
Пошла работа. Как-то сразу всё наладилось. Андрей выбирал подходящие камни и укладывал их, Женя засыпал мелкими камешками промежутки между большими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12