Николай Николаевич Шпанов
Война «невидимок»

Николай Шпанов
Война «невидимок»

Часть первая

Глава первая. «Погибаю, но не сдаюсь»

Мичман Селезнев не сдается

Южная ночь без сумерек, без переходов стремительно падала на новороссийский рейд. Но и с ее приходом не наступило облегчения от парной духоты дня. Воздух оставался неподвижным. Ни малейшее дуновение не рябило поверхности моря. Последний блеск алой полосы заката, отражаясь от зеркальной воды, дрожащими бликами ложился на матовую поверхность шаровой краски корабля. Видимо, краска эта давно не подновлялась – она успела выцвести, пошла разноцветными подтеками. Беседка, висящая на двух стропах, казалась совсем крошечной на широкой, как стена дома, корме дредноута. Двое парнишек в тельняшках и подтянутых к подмышкам парусиновых штанах роб, болтая ногами, сидели на беседке. Их бескозырки были сдвинуты на затылки давно не стриженных, вихрастых голов. Двенадцатилетнему «добровольцу» Павлу Житкову, по старинке именовавшемуся юнгой, было приказано надраить медь славянской вязи, которой была выложена по корме дредноута надпись «Воля».
С полудня к Пашке присоединился его дружок Александр Найденов, в просторечье – Санька. Найденов – тоже «доброволец», однолеток Житкова. Такой же крепкий, коренастенький и густо загорелый, как его приятель, облаченный в такую же линялую тельняшку и в такие же, не по мерке, заношенные штаны парусиновой робы, Санька внешне мало чем отличался от Пашки. Разве только тем, что лицо его не было, как курносая физиономия Пашки, до самых глаз покрыто золотистой осыпью веснушек.
Санька был мастер на все руки. Хотя официально он числился всего лишь учеником в мастерских морской авиационной базы, но в душе считал себя уже без пяти минут летчиком. Без памяти влюбленный в свои «гидрошки», он готов был целыми днями возиться около них. К другу Пашке он подгреб для того, чтобы посоветоваться, как быть дальше: самолеты были почти беспризорны, им грозила гибель.
Тут было о чем подумать.
Мальчики провели на беседке все время с обеда, а медь надписи оставалась такой же темной, как была.
На кормовой балкон адмиральского салона несколько раз выходил долговязый рыжий офицер. Он поглядывал на беспечно беседующих мальчиков, нерешительно переминался с ноги на ногу и уходил обратно.
На баке пробили склянки. Вразброд, словно нехотя, отозвались разноголосые рынды с эскадры. Силуэты кораблей расплывались во тьме надвигающейся ночи.
– Так ни фига ты мне и не присоветовал, – сказал Санька, подбирая ноги. Он потянулся и лихо сплюнул длинной струйкой в темную бездну под беседкой. – Нужна нынче кораблю драеная медяшка, как мертвому припарки.
– Не скажи, небось и п-покойника к смерти а-а-обряжают, – чуть заикаясь, ответил Пашка.
– Неужто и впрямь топить?
– А т-ты думал! Ленин ясно приказал: германцам флот не да-авать!
– Это-то ясно, – согласился Найденов, – а все-таки… Сила какая! Строили, строили – и на!
Пашка стал молча собирать принадлежности для чистки меди.
– Пошли, што ль?
– Ты иди, а я еще малость подымлю, – с важностью ответил Найденов и снова растянулся на доске. – Ты меня не жди. Я в туза – и до базы.
Житков перекинул через плечо сумку со снастью и стал ловко взбираться по штормтрапу на высокий борт корабля.
Тем временем в кормовом салоне «Воли» происходило следующее. За круглым столом, в центре каюты, полный офицер в кителе нараспашку торопливо дописывал страницу. Это был капитан первого ранга Тихменев, командир линейного корабля «Воля». После каждых нескольких строк Тихменев досадливо морщился и перечитывал написанное. Ему мешали два других офицера, вполголоса споривших на диване. Один из них, – высокий, худой, длиннолицый, с рыжими колбасками бачков на розовых щеках флаг-офицер старший лейтенант барон Остен-Сакен, – убеждал второго – маленького, крепкого мичмана Селезнева:
– Вы единственный офицер на корабле, к которому «братишки» относятся более или менее по-человечески. Кроме вас, никто не может покинуть корабль. Мы все под негласным арестом. Начиная с командира. Хотя формально он и замещает отбывшего флагмана.
– Именно потому, что матросы мне доверяют, я и не вижу возможности покинуть корабль с таким поручением.
– А, все это слова! – раздраженно сказал барон. – Пустые разговоры, которыми вы хотите прикрыть свои страх перед матросней!
Селезнев вскочил с дивана:
– Господин старший лейтенант!.. Вы имеете дело с офицером!
– С бывшим, господин Селезнев, с бывшим-с…
Тихменев поднял голову:
– Господа, господа! – Он развел толстыми руками. – Вы забываете, что нынче даже стены имеют уши. Право же, не время для ссор, господа. – Он стал тщательно складывать лист, проводя по сгибам широким, аккуратно подстриженным ногтем. – Петр Николаевич! – Селезнев подошел к столу, Тихменев смерил его пытливым взглядом. – Считаете ли вы себя сыном России и способны ли для флота рискнуть головой? – Тихменев протянул мичману запечатанный конверт. – Чего бы это ни стоило, вы должны доставить пакет на «Свободную Россию». Лично кавторангу Терентьеву. Никому иному. Понятно?
– Понятно… Но… – Селезнев замялся. – Я должен знать, что здесь написано.
Тихменев с удивлением глядел на Селезнева. Стоящий за спиною мичмана Остен-Сакен делал командиру какие-то знаки. Видя, что тот не понимает их, флаг-офицер сказал:
– Разрешите мне, господин каперанг, сообщить мичману содержание письма?
– Я думал, мои офицеры еще не уподобились этому сброду, – хмуро произнес Тихменев. – Но если… мичману недостаточно моего приказания, – Тихменев пожал плечами и передал пакет Остен-Сакену, – поступайте, как знаете. Пакет должен быть доставлен сегодня ночью. – Тяжело ступая, он пошел к выходу. У самой двери приостановился и повторил: – Слышите? Доставить сегодня же ночью, во что бы то ни стало. Завтра будет поздно.
Тяжелая, резного дуба дверь затворилась за широкой спиной Тихменева. Остен-Сакен держал конверт за углы длинными пальцами, поросшими такими же рыжими волосами, как на щеках.
– Вам угодно знать содержание письма? – подчеркнуто вежливо спросил он мичмана.
– Точно так, господин лейтенант! – твердо ответил Селезнев.
– Извольте-с. – Глядя на Селезнева бесцветными остзейскими глазами, Остен-Сакен отчеканил: – Даю точный текст: «С получением сего приказываю безотлагательно приступить к выполнению директивы Совета Народных Комиссаров. Дальнейшее промедление может повести к непоправимым последствиям для всего флота и для России», – Барон на секунду умолк и насмешливо сказал: – Ну-с, а директива господ народных комиссаров вам, вероятно, известна: русским морякам во что бы то ни стало стать самотопами. По мнению «товарищей», лучше потопить корабли, чем передать немцам или хотя бы жовто-блакитному хохлацкому правительству. Вместо того, чтобы когда-нибудь получить корабли обратно в целости и сохранности… – не досказав, он выразительно показал на палубу.
– Если корабли попадут в руки немцев или этой самой Рады, на них будет поднят германский флаг. Они больше никогда не станут русскими. Будут держать под своими пушками наше побережье, будут драться с кораблями, которые останутся верными России, – горячо проговорил Селезнев.
Водянистые глаза Остен-Сакена сузились:
– Значит, вы не расходитесь во мнении с господами «товарищами»?
– Нет! – резко ответил Селезнев.
– И согласны с потоплением эскадры?
– Так точно.
– Ну, так везите этот пакет без колебаний.
– Я должен видеть текст, – настойчиво повторил Селезнев,
– Вам недостаточно моего слова?
– Нет.
Остен-Сакен смешался.
– Ну, знаете ли, мичман, это уже переходит всякие границы. – Он потянулся к письму. – Хорошо… Я переведу вам текст. Во избежание ненужного любопытства, оно написано по-английски.
– Благодарю вас, – сказал Селезнев. – Прочту и сам.
– Ни в коем случае. Верните пакет! – Остен-Сакен рванулся к Селезневу, шагнувшему было к двери. – Слышите: отдайте пакет!.. Или…
Селезнев остановился:
– Или?..
– Все узнают, вся Россия узнает, что вы не офицер, да, да, не офицер, а…
– Ну-с, договаривайте.
– Вы не офицер, вы изменник России, вы большевик-с, милостивый государь, – задыхаясь от злобы, шипел барон.
Селезнев круто повернулся и, не отвечая, пошел прочь. Но прежде чем он успел взяться за ручку двери, за его спиной глухо прозвучал выстрел. Селезнев качнулся, вытянул руки, будто пытаясь уцепиться за воздух, и без звука упал…
В каюту вбежал испуганный Тихменев. В руке Остен-Сакена еще был зажат браунинг.
– Что, что случилось? – Увидев тело мичмана, Тихменев остановился как вкопанный. – Что вы наделали! Боже мой, что вы наделали! – простонал он, хватаясь за голову. – Боже мой, боже мой!..
Но Остен-Сакен не дал командиру времени хныкать. Подчиняясь указаниям барона, тучный каперанг послушно помог ему перенести тело мичмана в адмиральскую спальню. Труп забросали одеялами и замкнули каюту на ключ.
Вернувшись в салон, Тихменев повалился в кресло и промямлил:
– Ведь он член судового комитета! Что вы наделали!
– Завтра мы будем в море… – закуривая, мечтательно сказал Остен-Сакен. – И никакие комитеты не помешают нам спустить мичмана за борт по всем правилам похоронного искусства.
– Как бы я хотел уже быть в море! – уныло произнес Тихменев.
– Директива Эйхгорна ясна: вернуть корабли в Севастополь.
– Если бы это было так просто!
Остен-Сакен криво улыбнулся. Но то, что он в этот момент увидел, согнало улыбку с его тонких губ: прильнув к зеркальному стеклу двери так, что нос расплющился в широкий белый пятачок, на кормовом балконе стоял Найденов. Глаза его были полны испуга и любопытства. По этим глазам Остен-Сакен понял, что Санька видел все. Одним прыжком офицер оказался у двери, распахнул ее и втащил мальчика в каюту. Не прошло и пяти минут, как Санька оказался в той же спальне, где лежало тело Селезнева. Крепкие веревки стянули ему руки и ноги. Он не мог сделать ни одного движения. Тугой кляп плотно сидел во рту.

Честное слово барона

Рука барона слегка вздрагивала, когда он подносил спичку взволнованно закуривавшему командиру.
– Какая страшная оплошность! – плаксиво пробормотал Тихменев.
– Да, мальчишка мог испортить все дело, – согласился Остен-Сакен. – Удивительно, как я забыл, что эти паршивцы целый день торчали тут, на беседке. Нашли тоже время медяшку драить…
– Да, да, конечно, – покорно согласился Тихменев. – Их там было двое?
– Так точно. Вторым был наш юнга.
– Где же он?
Остен-Сакен растерянно взглянул на Тихменева.
– Вы правы. Нужно его найти.
– Боже мой, – опять застонал Тихменев, – если он что-нибудь видел!..
Но Остен-Сакена уже не было в салоне. Он мчался по проходам корабля.
Прошло не меньше четверти часа, пока он вернулся к Тихменеву, сопровождаемый Пашкой Житковым.
– Ну, дружище, рассказывай, что ты видел, – с наигранной ласковостью спросил барон, плотно затворив дверь салона. – Ты был здесь минут пятнадцать тому назад?
– Никак нет, не был, – твердо ответил мальчик.
Тихменев вопросительно взглянул на Остен-Сакена:
– Значит…
– Небось, это Санька, – весело перебил его Пашка. – На-найденов Александр, с ги-идробазы, летчик… Он тут на беседке оставался па-акурить.
– Летчик?.. Так, так… – Барон неопределенно покрутил пальцами и неожиданно вынул из кармана портсигар. – Кури.
Пашка смешался:
– Б-благодарю покорно, не курим.
Офицеры заговорили между собой по-английски.
– Великолепная идея, – сказал Остен-Сакен. – Этот парень отвезет пакет Терентьеву.
– Вы думаете? – нерешительно спросил Тихменев.
– Он может уйти с корабля, не возбуждая подозрений, – сказал Остен-Сакен и обратился к юнге: – Хочешь получить двадцать пять рублей… нет, пятьдесят?
– Это к-керенками-то? На что мне? – пренебрежительно ответил Пашка.
– Вот как, ты бессребреник?! – насмешливо сказал барон. – А что же ты хотел бы иметь? – заискивающе спросил он. – Что бы ты хотел получить? Хочешь настоящими, романовскими?
Пашка отмахнулся.
– Так что же тебе надо? – раздраженно спросил барон. – Ну, говори же: больше всего, что?
– Б-больше всего? – Пашка подумал. – Больше всего?.. Небось, не дадите…
– Командир все может, – сказал барон. – Говори же!
– Браунинг! – мечтательно вздохнул Пашка.
– Получишь браунинг! – обрадовался Остен-Сакен. – Но за это ты должен исполнить просьбу командира.
– Про-осьба просьбе рознь, – с неожиданной степенностью произнес мальчик.
При этих словах что-то похожее на добродушную ухмылку пробежало по широкому лицу Тихменева. А барон строго сказал:
– Командир обращается к тебе, потому что знает, ты стоишь взрослого матроса. На тебя ведь можно положиться? – И после краткой паузы: – Мичмана Селезнева знаешь?
– А то как же.
– Так вот: твой приятель… как его?
– Санька?
– Вот, вот. Он на шлюпке повез сейчас мичмана Селезнева на «Свободную Россию» с важным поручением. Но мичман забыл здесь еще один пакет. Нужно доставить вслед Селезневу. Можешь?
– Па-ачему нет?.. Доставим.
Тихменев пальцем подозвал юнгу.
– Видишь пакет?
– Т-та-ак точно.
– Тут важные документы. Доставишь конверт капитану второго ранга Терентьеву на «Свободную Россию».
– А вам, небось, расписку?
– Мы сделаем так. – Остен-Сакен взял листок и набросал несколько строк. – Вот слушай, что я пишу кавторангу Терентьеву: «Доставившему этот пакет выдайте браунинг с патронами». Понятно?
– Ка-ак… ка-ак… – расплываясь в улыбке, говорил Пашка. Больше обычного заикаясь, он не сразу смог договорить. – Как не понять!
Барон вскрыл конверт и быстро набросал под подписью Тихменева тоже по-английски: «Этого прохвоста – подателя сего – ни в коем случае не выпускайте с корабля». Он старательно заклеил конверт, запечатал его сургучом и передал Пашке:
– Спрячь хорошенько.
– Будьте покойнички, не потеряем! – Пашка спрятал конверт под тельняшку. Он хотел было уже идти, но вдруг остановился: – А не обманут, дадут браунинг?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10