Напади на него орел, оно превратится в орла. Или в орлицу. Чего доброго, совьет еще гнездо и будет нести яйца.
– Вы уверены, что это исчадие ада мертво? – тихо спросил доктор Коппер.
– Да, слава богу.
– Тогда нам остается только благодарить судьбу за то, что мы в Антарктике, где ему некого имитировать, кроме наших животных.
– И нас, – хихикнул Блэр. – Нас! Собаке не пройти 400 миль до побережья, ей не хватит еды. Пингвины так далеко не заходят. Мы единственные существа, способные достичь океана. И мы мыслим. Неужели вы не понимаете – оно вынуждено имитировать нас, чтобы добираться дальше нашим самолетом и стать хозяином Земли. Сначала оно само этого не поняло. Не успело. Ему пришлось торопиться. А теперь слушайте. Я – Пандора! Я открыл этот ящик, и моя единственная надежда на то, что ничего еще не успело выйти из него. Я это сделал, но я и исправил содеянное. Я уничтожил все магнето. Самолет не сможет теперь лететь! – Блэр снова хихикнул и рухнул в истерике на пол.
– Черт бы побрал Макреди, – буркнул Норрис.
– Макреди? – удивленно переспросил Гэрри.
– У него была теория относительно кошмаров, когда мы нашли эту тварь.
– То есть?
– Он тогда еще предполагал, что существо вовсе не умерло, что у него просто во много раз замедлился темп жизни, что такая форма существования позволяла ему ни много ни мало осознавать течение времени, заметить наше появление. А мне тогда еще снилось, что оно способно имитировать другие формы жизни.
– Так оно и есть, – сказал Коппер.
– Мне еще кое-что снилось. Например, снилось, что оно умеет читать мысли.
Макреди мрачно кивнул.
– Мы знаем, что Конант – это Конант, потому что он не только выглядит как Конант, но и говорит как Конант, ведет себя как Конант. Но чтобы имитировать мысли и поведение, нужен действительно сверхчеловеческий мозг.
Конант, одиноко стоявший в другом конце комнаты, оглядел их неверящим взглядом. Лицо его побелело.
– Да заткнитесь вы, пророки Иеремии! – голос его дрожал. – Что я вам? Образчик, который вы под микроскопом исследуете? Червячок, о котором в его присутствии можно разговаривать в третьем лице?
Макреди встретил его взгляд.
– Конант, если тебе так тяжко нас слушать, отойди подальше, пожалуйста. У тебя перед нами преимущество: ты один знаешь ответ. Вот что я тебе скажу: теперь из всех здесь присутствующих тебя и боятся больше всего, и уважают больше всего.
– Черт побери, видел бы ты сейчас свои глаза, – выдохнул Конант. – Да не смотри ты на меня так! Что ты намерен делать?
– Что вы можете предложить, доктор Коппер? – спокойным голосом спросил Гэрри. – Ситуация складывается невыносимая.
– Да? – резко выкрикнул Конант. – Вы посмотрите только на эту толпу. Прямо как стая собак там, в коридоре. Бенинг, ты кончишь хвататься за ледоруб?
От неожиданности механик уронил топор, но тут же поднял его, обводя комнату взглядом своих карих глаз. Коппер присел на лежанку Блэра.
– Как уже говорил Блэр, микроскоп не поможет.
Прошло слишком много времени. Но пробы сыворотки будут решающими.
– Пробы сыворотки? А точнее? – спросил Гэрри.
– Если взять кролика и вводить ему регулярно человеческую кровь, которая для него яд, то кролик станет иммунным к человеку. Если потом взять немного его крови, влить в чистую сыворотку и добавить туда человеческой крови, то начнется реакция. Вполне достаточное доказательство, чтобы убедиться, кто человек, а кто нет.
– А где мы вам достанем кролика, док? – спросил Норрис. – Ближе, чем в Австралии, их нет, а ехать туда нам некогда.
– Я знаю, что в Антарктике кролики не водятся, согласился доктор. – Но для проб любое животное сойдет. Собака, например. Только времени это займет больше – несколько дней. И потребуется кровь двух людей.
– Моя подойдет? – спросил Гэрри.
– Вот нас и двое, – ответил доктор Коппер. – Я немедленно приступлю к работе.
– А с Конантом как же, пока суд да дело? – спросил повар Киннер. – Я скорее выйду за дверь и потопаю прямиком к морю Росса, чем буду ему готовить.
– Он, может быть, человек… – начал Коппер.
– Может быть! – взорвался Конант. – Может быть, будь ты проклят! Да кто же я, по-твоему, черт тебя подери?
– Монстр, – отрезал доктор Коппер. – Заткнись и слушай.
Кровь отхлынула от лица Конамта, и он тяжело сел, слушая свой приговор.
– Пока мы точно не выясним, что к чему, а ты знаешь, что у нас есть серьезные основания сомневаться, с нашей стороны было бы вполне разумным посадить тебя под замок. Если ты не человек, то ты гораздо опаснее несчастного свихнувшегося Блэра, а его я наверняка запру. Потому что следующей стадией его помешательства будет желание убить тебя, всех собак и всех нас. Он проснется убежденным в том, что мы все – монстры, и ничто в мире его не переубедит. Было бы более милосердным дать ему умереть, но мы не имеем на это права. Мы его изолируем, а ты останешься в своей лаборатории. Я думаю, что ты и сам решил бы так же. А сейчас я пойду взгляну на собак.
Конант горько покачал головой.
– Я человек. Сделай свою проверку побыстрее. Ну и глаза у тебя. Жаль, что ты не видишь сейчас своих глаз.
– Если, – сказал Гэрри задумчиво, – они способны произвольно перестраивать протоплазму, почему бы им просто не превратиться в птиц и не улететь? Они ведь могут получить информацию о птицах, даже никогда не видав их. Или имитировать птиц своей родной планеты.
Коппер отрицательно мотнул головой и помог Кларку освободить собаку.
– Человек веками изучал птицу, пытаясь построить аппарат, способный летать подобно ей. Но ничего пока не вышло. В конце концов пришлось ведь махнуть на все рукой и использовать принципиально новые способы. Что же касается их планеты, то атмосфера там могла быть сильно разреженной и непригодной к полетам птиц.
Вошел Барклай.
– Все в порядке, док. Теперь из лаборатории Конанта не выйдешь без помощи извне. А куда мы поместим Блэра?
Коппер посмотрел на Гэрри.
– Биологической лаборатории у нас нет. Не знаю даже, куда поместить его.
– Как насчет восточного сектора? – спросил Гэрри.
Восточным сектором называлась хижина, расположенная от основного лагеря примерно в минутах сорока ходьбы. – И за Блэром нужен уход?
– Нет, скорее уход нужен за нами, – мрачно ответил Коппер. – Отнесите в хижину печь, пару мешков угля, еду и инструменты. Надо бы протопить как следует, там с осени никто не жил.
Барклай собрал свои инструменты и посмотрел на Гэрри.
– Судя по тому, как Блэр бормочет сейчас, у него это песня на всю ночь. И нам она вряд ли придется по душе.
– Что он говорит? – спросил Коппер.
Барклай кивнул головой.
– Я не особенно прислушивался. Послушайте сами, если вам охота. Но похоже, что этого идиота посетили те же видения, что и Макреди, плюс еще кое-что. Он ведь спал с тварью рядом, когда мы везли ее в льдине на базу. Ему снилось, что она жива. Ему много чего снилось. И, черт бы его побрал, он уже тогда знал, что это не сон. По крайней мере, имел все основания знать. Он знал, что наша находка обладает телепатическими способностями, что эти способности и начали пробуждаться, что проклятая тварь не только могла читать чужие мысли, но и проецировать свои. Он же не сны видел, он телепатически воспринимал мысли пришельца, так же как мы сейчас слушаем его бормотание сквозь сон. Вот почему он так много о нем знал. А вы и я, видимо, оказались менее восприимчивыми, если вы, конечно, верите в телепатию.
Блэр беспокойно заерзал на кушетке. Барклай, Макреди, Коппер и Бенинг расплывались перед его взором.
– Не приходите сюда, я сам буду себе готовить, – выпалил он. – Может, Киннер и человек, но я не верю. Я буду есть только консервы.
– Хорошо, Блэр, мы принесем консервы, – пообещал Барклай. – Уголь у тебя здесь есть, огонь в печке мы развели. Я только… – Барклай шагнул вперед.
Блэр вжался в угол.
– Убирайся! Не подходи, ты, тварь! – Визжа от страха, маленький биолог впился ногтями в стенку. – Не подходи ко мне, я не дамся, не…
Барклай сделал шаг назад.
– Оставь его, Бар, – сказал доктор Коппер. – Ему будет легче, если он останется один. Но дверь придется усилить и закрыть снаружи.
Они вышли из комнаты и принялись за работу. В Антарктике замков не было – в них раньше не испытывали нужды. По обеим сторонам дверной рамы восточной хижины ввернули прочные болты и накрепко натянули между ними кабель из толстой проволоки. Барклай прорезал в двери окошко, чтобы в комнату можно было передавать еду. Открыть окошко изнутри Блэр не мог. За дверью слышалась возня. Барклай открыл окошко и посмотрел. Блэр забаррикадировал дверь своим топчаном.
Войти в комнату без его позволения было невозможно.

Конант наблюдал за опытом пристальней всех. Маленькая пробирка, наполовину наполненная жидкостью соломенного цвета. Одна-две-три-четыре-пять капель чистого раствора, изготовленного доктором Коппером из крови, взятой у Конанта. Доктор осторожно встряхнул пробирку и поставил ее в кювету с чистой теплой водой.
Щелкнул термостат.
В пробирке начали отчетливо выделяться белые пятнышки осадка.
– Боже мой! – Конант рухнул на лежанку, обливаясь слезами. – Боже мой! Шесть дней! Шесть дней я там просидел и все думал, что же будет, если этот чертов тест наврет…
– Этот тест не врет, – сказал доктор Коппер. – Реакция правильная.
– С ним все в порядке? – выдохнул Норрис.
– Он человек, – уверенно сказал доктор, – а та тварь мертва.
В штабной палатке началось ликование. Все смеялись, шутили. Конанта хлопали по плечам и разговаривали с ним неестественно громкими голосами с подчеркнуто дружелюбными интонациями. Кто-то крикнул, что надо пойти к Блэру, сказать, успокоить, он, может быть, придет тогда в себя. Человек десять одновременно побежали за лыжами. Доктор Коппер все еще возился у штатива с пробирками, нервно пробуя различные растворы. Люди, собравшиеся идти в восточную хижину к Блэру, уже пристегивали лыжи. На псарне дружно залаяли собаки – атмосфера общего радостного возбуждения передалась и им.
Макреди первым заметил, что доктор Коппер все еще возится с пробирками и что лицо его стало совсем белым – белее сыворотки, на которую он смотрел. Из-под прикрытых век Коппера текли слезы. Сердце Макреди стиснул холод. Коппер поднял голову.
– Гэрри, – хрипло выговорил он. – Гэрри, бога ради, подойдите ко мне.
Гэрри шагнул к доктору. В комнате стало совсем тихо. Конант поднялся и замер.
– Гэрри, я взял пробу ткани монстра. Она тоже выпадает в осадок. Тест ничего не доказывает. Ничего, кроме того, что собака иммунна не только к человеку, но и к найденному нами существу. И что один из доноров – то есть вы или я – один из нас монстр!

– Бар, позови всех обратно и скажи, чтобы к Блэру никто не ходил, – сказал Макреди. Барклай подошел к двери. Люди в комнате, напряженно наблюдающие друг за другом, слышали, как он кричал. Потом Барклай вернулся к ним обратно.
– Они возвращаются. Я не объяснил почему. Сказал просто, что доктор Коппер велел к нему не ходить.
– Макреди, – вздохнул Гэрри, – теперь начальник ты. Пусть бог тебе поможет, а я уже ничем помочь не смогу.
Гигант-метеоролог молча кивнул, не сводя глаз с Гэрри.
– Может быть, монстр я, – продолжал Гэрри. – Я-то знаю, что не я, но доказать это вам ничем не могу. Тест доктора Коппера оказался безрезультатным. То, что доктор доказал его безрезультатность, говорит в его пользу: монстру было бы выгоднее это скрыть. Так что, видимо, он человек.
Коппер раскачивался вперед и назад на лежанке.
– Я знаю, что я человек, но доказательств у меня тоже нет. Один из нас двоих лжет, потому что тест лгать не может. Я доказал безрезультатность теста, что вроде бы свидетельствует в мою пользу, что я человек. Но если Гэрри монстр, то он не стал бы говорить об этом, ведь он тогда действовал бы против себя. Голова кругом идет!
Макреди посмотрел на оставшуюся сыворотку.
– По крайней мере, эта шука хоть для одного сгодится. Кларк и Вэн, помогите мне. Остальные оставайтесь здесь и следите друг за другом.
Макреди, Кларк и Вэн Волл шли туннелем к псарне.
– Тебе нужна еще сыворотка? – спросил Кларк.
Макреди покачал головой: думал о тестах. «Мы здесь держим четырех коров, быка и почти семьдесят собак. А эта штука реагирует только с человеческой кровью и кровью монстров».
Макреди вернулся в штабную палатку и подошел к штативу с пробирками. Минуту спустя к нему присоединились Кларк и Вэн Волл. Губы Кларка дергались в нервном тике.
– Чем вы там занимались? – неожиданно спросил Конант.
– Этот монстр, – ровным голосом ответил Вэн Волл, – мыслит логично. Он очень логичен. Наша иммунная собака была в полном порядке, и мы взяли еще немного сыворотки для тестов. Но тесты мы делать больше не будем.
– А нельзя попробовать человеческую кровь на другой собаке? – начал Норрис.
– Собак больше нет, – ответил Макреди, – и скота больше нет.
– Нет? – У Бенинга подкосились ноги, и он сел.
– Они очень противные, когда начинают меняться, – сказал Вэн Волл. – Противные, но медлительные. Эта штука с кабелем, которую ты придумал, Барклай, действует очень быстро. Осталась только одна собака, которой мы привили иммунитет. Монстр оставил ее нам, чтобы мы могли позабавиться тестами. Остальные… – он пожал плечами.
– А скот? – спросил Киннер.
– То же самое. Коровы очень странно выглядели, когда начали менять свой облик. Твари никуда не деться, если она на цепи или привязана в стойле.
– Так, с ходу, – сказал Макреди, – я могу придумать только один достаточно достоверный тест. Если человеку выстрелить в сердце и он не умрет, значит, он монстр.
– Ни собак, ни коров не осталось, – сказал Гэрри. – Остались только мы, люди. А изолировать всех бессмысленно. Пожалуй, твой способ кажется разумным, Мак, но применить его на деле будет нелегко.
Кларк оторвал взгляд от печки, когда вошли Вэн Волл, Барклай, Макреди и Бенинг, отряхивая снег с одежды. Люди набивались в штабную палатку и старались вести себя как обычно: играли в шахматы, в покер, разговаривали. Ральсен чинил стол, Вэн и Норрис занялись обработкой данных по магнитному полю.
1 2 3 4