Давайте так! Положим, что Баларгимов уже уволен. Вчерашним числом... А деньги я возмещу. За все годы. Займу и возмещу!
- Так не пойдет. Кто этот человек? Из милиции?
- Бураков тоже знал. А приказал не он. "Баларгимова Оформи к себе. Он будет числиться, а работать не будет. Все! Иди". - Тонкий голосок Сабирова словно набирал высоту и в конце сорвался. - Больше я ничего не скажу. Он член обкома. Депутат. Довольны?
На этом мы поставили точку. Точнее, многоточие. Я отпустил его.
Прозвенел телефон.
- Простите, у вас нет Эдуарда Гусейновича? - Женщина поочему-то искала Эдика Агаева по моему номеру.
Вежливый голос, знакомая интонация. Так разговаривали наши девочки, потом жены, с того берега, живущие за мужьями. Так могла спрашивать обо мне моя жена - стараясь не обременить своим обращением. Доверчиво, чуть стеснительно. Я не звонил ей уже несколько дней. Лена тоже мне не звонила. Ей передали, видимо, что я был и не заехал, сопровождая Баларгимова в Астрахань.
Особый кодекс семейных отношений позволял мужчинам того берега быть людьми относительно свободными - встречаться с друзьями, проводить время в мужских компаниях, бывать в ресторанах; с другой стороны, он обязывал относиться к женам строго по-рыцарски и, как самую малость, не только ежедневно возвращаться домой с цветами, но и отправляться по воскресеньям с огромными сумками на базар, делать закупки - то, чего я теперь был лишен. Женщины на том берегу на базар не ходили и даже не знали, что чего стоит.
- Эдуарда Гусейновича в прокуратуре нет, - сказал я.
- А кто со мной говорит? - спросила Агаева. Я назвал себя.
- Очень приятно, Игорь Николаевич. Это жена Эдуарда Гусейновича, Лора. Вы должны меня знать. Ваша Лена училась вместе с моей сестрой на улице Самеда Вургуна...
Я знал эту школу:
- И моя сестра там училась.
- Я ее тоже знаю. Она дружила с Милей Карахан из нашего дома...
При желании мы могли найти еще не менее десятка общих знакомых.
- Почему вы никогда к нам не зайдете? - спросила жена Агаева. Посмотрим видео. Посидим. Пленки, правда, не новые, но иногда кое-что попадается. Приходите.
Я положил трубку, весьма озадаченный. Звонок был неспроста. Похоже, Эдик Агаев вел со мной двойную игру.
Раздумывая, я вышел в приемную.
- Гезель! Я еду к соседке Баларгимовых, к Римме Хал иловой. Скоро буду.
На лестнице я обогнал обоих руководителей участка связи
- они еле двигались, медленно-тяжело, под грузом невеселых дум. Внизу, у дежурки, стоял озабоченный и, как мне показалось, расстроенный чем-то Бураков. Было непривычно видеть его стоящим одиноко, без дела.
- Идете? - Я показал во двор.
Он покачал головой. Я сел в "Ниву".
За воротами на другой стороне улицы стояло такси. Вторая машина, на которую я тоже обратил внимание, находилась ближе к перекрестку.
Их появление здесь показалось мне не случайным - между людьми в обеих машинах, скорее всего, существовала связь. И в той, и в другой сидело несколько молодых людей.
Я свернул за угол, подождал и резко дал задний ход - транспорт продолжал стоять. Люди в машинах интересовались не мной.
Я подумал: "Похоже, следственно-оперативная группа из Астрахани уже здесь!"
- Вы Римма Халилова? - Я представился.
Ее первое желание было - удостовериться, что никто нас не слышит.
Саманно-глиняный жилой массив вокруг был пуст, но это ее не успокоило. В домиках, сдвинутых вместе самым нелепым образом, не могло быть тайн. Все становилось известным - приобретения, супружеские измены, аборты. Обо всем говорилось открыто. Закон всеобщего молчания под страхом смерти распространялся лишь на органы правопорядка.
- Проходите.
В маленьком деревянном ящике был необходимый набор всего, что требуется вдоме. Стол, стулья, шкаф, даже кресла - все миниатюрное, сделанное умельцами Нахалстроя, работавшими на списанном и украденном. Вдоль стен на полу стояли куклы. У меня возникло чувство, будто я попал в страну лилипутов.
- Садитесь, - предложила Халилова, молодая блондинка с простым, приятным лицом.
- Спасибо. - Я с осторожностью уместился на игрушечном стуле. - В свое время вы жили на даче Баларгимова...
- Ах, это... - Она не испытала смущения.
- Долго вы жили там?
- Всю осень. С мужем я разошлась. Он жил здесь, а я с дочкой у Баларгимовых. Потом он уехал на родину, к родителям, а я сюда перебралась.
- Вы давно знаете Баларгимова?
- Я с его сыном - Миришем - вместе училась. Потом, в классе шестом, их посадили. Пятерых. Все из нашего класса. Они дочку завуча изнасиловали, а она пожаловалась...
- Баларгимов часто приезжал на дачу?
- Да нет. Раз или два в неделю...
- Вы помните, когда сожгли рыбнадзор? Вы в тот день были здесь иди на даче?
- Днем на даче. С дочкой. А к вечеру Садык нас домой привез.
- Баларгимов в тот день выпивал?
- Он всегда поддатый...
- А еще кто с ним выпивал? Помните?
- Адыл. Еще кто-то... Дурачок этот - Бокасса. Все - с поселка. У них в тот день неприятность случилась - лодки сожгли! - Халилова засмеялась, подтвердив мою догадку о ее характере - бесхитростном и отходчивом. Рыбнадзор - с моря, милиция - с суши. Привезли канистры с бензином. Они и заполыхали.
- Много лодок?
- Три или четыре.
- А как Баларгимов об этом узнал?
- Мы как раз ехали мимо метеостанции, а тут мужики эти...
- Баларгимов ездил к лодкам?
- Нет, послал дурачка на велосипеде.
- Бокассу? - Я вспомнил следы велосипедных покрышек на берегу недалеко от места убийства Пухова.
- Ну да. Он вернулся, подтвердил. Садык ему не поверил, договорился с Адылом, что тот сходит... Пообещал бутылку. Показания обрастали подробностями.
- Адыл пошел?
- Да. А Садык послал кого-то за водкой. Потом Адыл вернулся. Сказал: там одни угли. И компас привез.
- А Баларгимов?
- Он не показал сначала, что расстроился. Тут водку принесли, выпили... Садык сказал - за эту лодку надо бы сжечь и милицию, и рыбнадзор. "Платишь-платишь - и никак не выплатишь... Все мало!"
- До этого Баларгимов говорил, что дает взятки милиции и рыбнадзору?
- Все и так знали! - Халилова вздернула плечи, грудь ее поднялась. Почему же они к нему приезжали? Пьянствовали! Машины ставили у магазина, Мириш их охранял.
- Вы получали какие-нибудь подарки от Баларгимова? Она задумалась.
- Да нет. Как-то дал на платье. Еще - икру, конфеты. Пару раз съездили в кафе "Сахиль"...
Взгляд ее прошел по кукольному ряду. Игрушечные модницы из картонных коробок - в шляпках, в черном кружевном белье, в боа - смотрели на нас. Я опять почувствовал себя Гулливером, боящимся неосторожным движением причинить боль крохотным созданиям.
- ...Можно сказать, подарков не было.
- Баларгимова там знали, в "Сахиле"?
- Он пользовался их холодильником. Там молоденький официант - Уктем... Баларгимов оставлял у него рыбу для начальства...
Мир тесен. А восточнокаспийский - ну просто сжат. До размеров малогабаритной квартиры.
- У вас в доме нет вещей Баларгимова?
- Есть. - Не вставая, Халилова нащупала под креслом что-то тяжелое. Перегнулась, держа в обеих руках, поставила на стол.
- Адыл привез с места, где сожгли лодку...
Я увидел компас, которым пользуются рыбаки, - ориентированную по странам света плавающую, как домашний гриб в банке, большую черную шайбу. Колыхнувшись, она почти мгновенно заняла снова горизонтальное положение.
- Откуда он у вас?
Халилова объяснила:
- Я положила в хозяйственную сумку, он так и остался.
- После того вы сразу уехали из поселка?
- Нет! Купили еще водки. Потом еще. Еле угомонились! Всю дорогу гнал, как сумасшедший. Я просила: "Высади нас! Ну, мы погибнем, а ребенок-то за что?!"
- Баларгимов заезжал куда-нибудь?
- Только в водную милицию.
- В милицию? - Я подумал, что ослышался.
- Ну да! Кричал там на весь двор: "Убью Буракова!"
- А потом?
- Мы с дочкой остались в машине, а он побежал наверх, на второй этаж. Стал бить ногами в дверь и орать: "Где Бураков? Где Цаххан Алиев? Сейчас они у меня узнают, как брать деньги и сжигать лодки!.." Его еле оттуда выкинули.
- Кто? Помните?
- Дежурный...
- И что Баларгимов?
- Метался, как бешеный! Готов был любого разорвать, уничтожить.
- Кому-нибудь еще грозил?
- Мазуту. "Это его работа! Его и Цаххана!"
- А дальше?
- У детского сада, на углу, остановил - мы вышли. Он всегда обычно высаживал меня раньше, чтобы соседи языки не чесали...
- Что-нибудь говорил, когда уезжал?
- Да. Мне, говорит, надо еще сказать кое-кому пару слов...
- У него было что-нибудь с собой в машине? Ружье, нож?
- Ракетница. Он всегда ее с собой возит. И канистра с бензином... Она словно задним часом ощутила предвестие недалекого уже преступления. Что-то меня всю трясет!
- Много времени прошло после того, как вы вышли из машины и начался пожар?
- Минут двадцать.
- Вас допрашивали на следствии?
- Нет.
- А вы связывали поджог с угрозами Баларгимова? Она взглянула мне в глаза.
- Связывала. Но старалась не думать. У меня дочь!
- Гусейн не звонил? - в первую очередь спросил я Гезель. Мне крайне необходим был следователь: один я ничего не успевал.
- Я сама ему позвонила. Отвечала соседка. Гусейн на больничном, поехал на три дня к отцу, в деревню, "нервы лечить"... Не связался ни с вами, ни со мной.
- Очень странно.
- Слышали, Митрохина отозвали из отпуска. Готовится будто партактив по социалистической законности.
- Я ничего об этом не знаю.
- Жена Кулиева здесь. С отцом Умара. Они вас ждут.
- Кулиевы знают, что мы послали телеграммы об отсрочке исполнения приговора?
- Знают! Для них это - такая радость, Игорь Николаевич! Такое счастье! - Она выглянула в окно. - Вон они, кстати...
- Ваша фамилия - Кулиев, а его - Баларгимов. Вы не родные братья? спросил я.
Человек, сидевший передо мной, был отнюдь не старый, но успевший махнуть на все рукой, - с шелушащейся старческой кожей, пучками седых волос в ушах, в мятом, изношенном донельзя, пыльном костюме.
- Родные. Просто ему дали фамилию по имени нашего отца Баларгима-Кули-оглы, а мне досталось имя деда...
- Какие у вас взаимоотношения с Баларгимовым?
- Фактически он давно уже отобрал у меня сына. Но мы - братья! Этим все сказано. У нас общие родственники. От этого никуда не денешься. Вера знает... - Он кивнул на несовершеннолетнюю сноху.
Сидящая рядом жена Умара Кулиева громко хрустнула пальцами. У нее было странное представление об этикете официальных визитов. В прокуратуру она надела самое короткое платье и максимально оголила верх.
- Вы общались с сыном до его ареста? - спросил я. Он поднял водянистые глаза, развел руками.
- Почти нет. Садык поссорил меня с Умаром, потому что я оставил его мать. Взял другую женщину. У нас такое не прощают. Любовниц - это пожалуйста! Сколько хочешь! Да вы сами знаете!
- Давно живете отдельно?
- Я ушел, когда Умару было четырнадцать.
- У вас еще дети?
- Четверо. Младшим было: одиннадцать, девять и пять... Я помогал, как мог. Но в чем-то, конечно, они были ущемлены. Садык этим воспользовался. Как только я ушел из семьи, брат сразу начал настраивать сына против меня. Он стал брать его в море, готовить к браконьерским делам...
- Вы предостерегали брата?
- Когда я потребовал, чтобы он оставил парня в покое, его сыновья избили меня. Я месяц провалялся в больнице. Вера знает.
Он снова показал на сноху, которая опять сделала вид, словно ничего не слышит.
"Затрудненность общения - первый симптом отсутствия воспитания..." Я не решался обращаться к ней с вопросами, чтобы не смутить.
- Садык полностью вытеснил меня из семьи. Он давал деньги моей бывшей жене. Я не мог им особенно помочь. Я работаю в вечерней школе. В Красноводске. Преподаю химию. Из моих братьев я один получил образование, и никто из них мне этого не простил.
- Кто ваша нынешняя жена?
- Она тоже учительница. Из Молдавии. Из Бельцы... Она хотела, чтоб Умар чаще бывал у нас, но он так ни разу и не приехал. Он ходил в море с моими племянниками.
- Как вы узнали об этом?
- Я приезжал из Красноводска. Мы встречались. Он рассказывал обо всем. Умар еще пацаном получал от дяди от пятисот до тысячи рублей в месяц. Он гордился этим! Пацан, а у него уже две машины! "Жигули" записаны были на двоюродного брата, "Москвич" - на тетку! Я уже старик - но у меня ни одной машины... Добром, конечно, это не могло кончиться! Потом Садык назначил его рулевым. Фактически сделал заместителем.
- Когда вы узнали о поджоге рыбинспекции?
- На другой день. Вера приехала ко мне, сказала, что брат спьяна сжег контору рыбнадзора и обрабатывает Умара, чтобы он взял все на себя...
- Вы говорили с сыном?
- В тот же день. Я приехал к нему вместе с Верой. Я просил его не делать этого. Не верить никому!
- Что он?
- Сказал, чтобы я не вмешивался, потому что могу все испортить.
- А почему Баларгимов сам не решился пойти с повинной? Как ваш сын это объяснил?
- Садык много раз судим. Ему могли дать суровое наказание. Наш старший брат - Сулеиман - тоже просил Умара взять все на себя. И еще один человек. Когда я приехал, они втроем как раз сидели в ресторане.
- В "Сахиле"?
- Да. На берегу.
- Умар, Баларгимов... А кто третий? Он помялся.
- Агаев, начальник милиции...
Сила, стоящая за браконьерской мафией, не могла отправить на скамью подсудимых шефа лодок, который знал всю ее подноготную.
- Агаев сказал, что сделает все, чтобы Умару дали три года как за неосторожное убийство... л поверил.
Он вздохнул. Сноха его неожиданно всхлипнула и тут же неимоверным усилием воли вернула лицу прежнее сосредоточенно-спокойное выражение. Она выглядела нелепо - в своем мини, с высоко открытыми голыми коленями, с криком, который буквально сотрясал ее. Я не понимал, как ей удается со всем этим справляться.
- Вас допросили?
- Я сказал, что ничего не знаю.
- Следователь спрашивал - занимался ли Умар браконьерством?
- Нет. Умар ведь показал, что хотел отомстить Цаххану Алиеву за то, что тот не разрешил ему ловить частиковую рыбу. Меня и спрашивали только о частиковой...
- А сети?
- Перед обыском Садык бросил их к Умару в сарай...
- А где он в действительности находился, когда Баларги-мов поджег рыбинспекцию?
- Смотрел футбол. Есть свидетели.
- Этих людей допросили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27