OCR by Ustas; spellcheck by Loshadka
«Андрей Иванович Серба. Заговор против Ольги. Повести»: Букмэн; Москва; 1997
ISBN 5-7848-0091-4
Аннотация
Динамичные и живые приключенческие повести Андрея Сербы знакомят читателя с бурными событиями истории вечно воевавшей Руси.
Воинственные князья, мудрые красавицы, интриги, динамичный сюжет — всё это можно найти на страницах повестей, включенных в данный сборник.
Внимание читателя, без сомнения, привлекут героические подвиги во имя Родины, коварство изменников, стойкость русского характера.
Андрей Серба
Заговор против Ольги
1
Великая княгиня видела сон.
Спокойно и медленно катила прозрачные воды широкая лесная река. Ее пологие песчаные берега густо поросли кустарником. На краю небольшой, усыпанной яркими цветами поляны с лукошком в руках стояла она. Та, какой была много лет назад: молодая, красивая, беззаботная. Вокруг, куда ни глянь, расстилался огромный, радостный, так много таивший для нее в ту пору непознанного мир.
Громкое ржание за спиной заставило ее вскинуть голову и повернуться. Рядом сдерживали коней несколько всадников; в дорогих шлемах и доспехах, со щитами за спиной и копьями в руках. Ближе всех был он: в серебристой кольчуге, золоченом шлеме, с красным корзном на плечах, большой золотой гривной на груди. Веселый открытый взгляд, длинные усы, в уголках губ дрожала усмешка.
— Кто ты, красавица? — наклонился к ней с седла всадник с гривной.
— Вольга, — певуче ответила она.
— Далече ли брод, Вольга? — спросил всадник, окидывая ее восхищенным взглядом.
— Рядом, подле того дуба, — указала она.
— Откуда будешь сама?
— Пожелаешь сыщешь, — смело ответила Вольга.
— Обязательно сыщу, — без тени улыбки пообещал всадник, выпрямляясь в седле.
Он дал коню шпоры, и тот понес его к указанному Вольгой броду. За всадником с красным корзном последовали остальные воины. Одного из них Вольга придержала за стремя.
— Гридень, кто это? — кивнула на всадника с гривной.
— Великий киевский князь Игорь, — ответствовал тот…
Искрился под солнцем снег, легко бежала четверка рослых коней. В устланных медвежьими шкурами санях сидела она, уже не простая русская девушка из далекой северной земли, а великая киевская княгиня. Из затерянной в лесах и топях деревушки кони несли ее в неведомый ей и оттого манящий, словно сказка, град Киев, столицу огромной Русской земли. Скакавший рядом с санями Игорь наклонился, протянул к ней руки. Но что это? Лицо князя вдруг расплылось, потускнело, отдалилось от Ольги. Его фигура, словно пребывая в зыбком мареве, задрожала, заколебалась. На крупе статного белоснежного Игорева жеребца-балана появилось кровавое пятно. Оно росло, расплывалось, капли крови покатились из-под седла на снег, а Игорь, выпустив из рук поводья, стал медленно заваливаться назад. Объятая страхом Ольга замерла в санях, крик ужаса застрял в горле…
С тревожно бьющимся сердцем она проснулась, открыла глаза, вытерла мокрый от холодного пота лоб. И не поверила собственным ушам: по лестнице великокняжеского терема, ведущей в ее спальню, гремели тяжелые шаги и раздавался звон оружия. Неужто вернулся с полюдья Игорь? Однако он всегда приходил к ней один и без шума. К тому же в подобных случаях он всегда присылал к ней гонца, дабы предупредить о скором прибытии. Дверь распахнулась, и в свете факелов, которые держали в руках двое дружинников, Ольга увидела группу воевод. Они остановились у порога, лишь Свенельд, один из воевод великокняжеской дружины, выступил вперед.
— Прости, великая княгиня, что тревожим ночью. И еще раз прости за весть, с которой явились.
Он сделал шаг в сторону, и тут же на его месте вырос другой воин. Едва взглянув на него, Ольга почувствовала, как в груди что-то оборвалось, от волнения пересохло во рту. Перед ней стоял Микула, любимый тысяцкий Игоря, с которым тот отправился на полюдье к древлянам. Почему Микула здесь? Отчего один, что у него за вид? Одежда порвана и в пыли, сапоги доверху в грязи, кольчуга пробита и забрызгана кровью. Лицо тысяцкого почернело от усталости, грудь шумно, словно кузнечные меха, вздымалась, взгляд под нахмуренными бровями страшен.
— Недобрую весть принес я, великая княгиня, — глухо проговорил Микула, опуская глаза. — Осиротела Русская земля, не стало у нее хозяина-владыки. Осталась без мужа и ты.
Качнулся в глазах Ольги свет факелов, гулкими молоточками застучала в висках кровь.
— Где Игорь? — еле слышно спросила она.
— Великий князь и его дружина легли под древлянскими мечами. Теперь ты хозяйка земли Русской, ибо так велел перед смертью твой муж.
Какое-то время, приходя в себя от услышанного, Ольга молчала, затем с недобрым прищуром глянула на Микулу.
— Великий князь, мертв, полегла его дружина. Отчего жив ты, которому надлежало блюсти жизнь Игоря?
Даже в полутьме спальни было видно, как вспыхнуло от обиды лицо тысяцкого.
— Такова была последняя воля великого князя. Древляне обещали сохранить одному из нас жизнь, чтобы тот принес в Киев весть о случившемся. И твой муж оставил меня жить… Однако не для скорби о нем, а чтобы как можно скорее восторжествовала святая месть. Я, побратим Игоря, дал ему в том клятву-роту.
Ольга устало махнула рукой.
— Идите, все идите. Оставьте меня одну. А ты, Свенельд, покличь ко мне отца Григория.
Отец Григорий появился сразу, едва затихли шаги воевод. Можно было подумать, что он все время стоял рядом, в углу спальни. Высокий, слегка грузноватый, в скромном монашеском одеянии, с большим серебряным крестом-распятием на груди. Бледное, с тонкими чертами лицо красиво, глаза скромно опущены долу, в аккуратно подстриженной черной бороде видны нити седины. Это был духовный пастырь великой княгини, ближайший ее друг и наставник. Только ему, своему духовному отцу, могла она поведать все, что лежало на душе, что вынуждена была таить от остальных людей. Сколько бессонных ночей за молитвами и беседами провела она с ним в те длинные месяцы и годы, когда Игорь с дружинами отправлялся в нескончаемые походы.
— Ты звала меня, дочь. Я пришел, — тихо и вкрадчиво прозвучал голос Григория.
— Горе у меня, святой отец.
— Ведаю о том. Потому и стою рядом, дабы утешить.
— Нет у меня больше мужа, одна я осталась, — сдерживая слезы, сказала Ольга.
— Безропотно прими испытание, посланное тебе небом. А я помогу успокоить душу, — ласково проговорил священник. — Помолимся…
Возвратившись от великой княгини под утро, отец Григорий преобразился. Не скромный христианский священник мерил сейчас шагами свою тесную келью, а бывший центурион гвардейской схолы императоров Нового Рима. Тот, кто по приказу самого патриарха сменил меч на крест, золоченые доспехи на грубую сутану и явился через Болгарию сюда, в далекий край язычников, откуда уже не раз двигалась на империю страшная угроза. Именно отсюда приплыли дружины Аскольда и Дира, и лишь чудо и золото спасли тогда столицу. С этих берегов пришли могучие полки князя Олега, вырывавшего у империи для языческой Руси то, о чем не смели даже мечтать христианские монархи. Отсюда дважды ходил с мечом на Царьград и погибший сейчас князь Игорь. Чтобы подобные нашествия с севера никогда больше не повторялись, живет теперь в Киеве бывший центурион. Не гордый и сильный сосед нужен империи на севере, а слабый и покорный вассал, всецело послушный ее воле. И то, чего не добились императоры и мечи, должны сделать Христос и крест. Главное, отнять у русичей душу, а потом с ними можно делать все, что пожелаешь.
Наконец сбылось. Не стало язычника Игоря, заняла его место Ольга, христианка и духовная дочь Григория. Не дар ли это небес, услышавших и внявших молитвам бывшего центуриона? Поэтому необходимо действовать немедленно, не теряя ни минуты.
Священник уселся за стол, быстро покрыл тайнописью лист пергамента. Свернул его в свиток, наложил печать. Вышел в соседнюю келью, где спало несколько слуг, разбудил одного, поманил к себе пальцем.
— Найдешь на Днепре ладью купца Прокопия. Скажешь, что от меня, и тогда он возьмет тебя с собой. В Константинополе отдашь это послание патриарху и как можно быстрее вернешься с ответом. Ступай…
Императоры и патриархи Восточно-Римской империи пользовались услугами тысяч секретных осведомителей и агентов как в самой империи, так и за ее пределами в Европе, Азии, Африке, везде, куда только могли дотянуться их длинные руки. Уже при императоре Константине Первом лишь в столице насчитывалось десять тысяч тайных соглядатаев. Агенты, действующие за пределами империи, были умны и решительны, преданы порученному им делу. Отдаленность и медлительность связи с начальством выработали в них широкий кругозор, инициативу, смелость принятия собственных решений. Всеми этими качествами в полной мере обладал бывший центурион, а теперь духовный пастырь великой княгини. Поэтому, еще не получив ответа патриарха на послание, он уже знал, что необходимо делать.
Его духовная дочь стала императрицей этой страны воинственных язычников, ей суждено владычествовать над ними. Что ж, пусть правит… Но рядом с ней неотступно должны находиться они — Христос и ее духовный пастырь Григорий. Русская княгиня Ольга обязана думать и решать, как считает нужным он, отец Григорий. Отныне она должна рассуждать и поступать, как то угодно Восточно-Римской империи и Христу. Да будет так…
2
Легкий ветерок приятно освежал лицо, шевелил полы шелкового халата одного из ближайших вельмож хазарского кагана. Лениво развалившись в кресле, он смотрел на стоявшего против него человека.
— Хозрой, ты уже не раз бывал у русов. Посылаю тебя туда снова.
Смуглое, горбоносое, с седой бородой лицо собеседника ничего не выразило.
— Русский князь Игорь убит собственными данниками. Престол заняла его жена, княгиня Ольга. Пока не вырастет сын Игоря, Русью будет править она. Однако что может женщина, существо, лишенное разума и воли? Поэтому между русами неминуемы междоусобицы и смуты, реки крови ждут их.
— Такова воля Бога, носителя истины. Он ослабляет и уничтожает язычников, врагов единственно избранного им народа.
— Ты прав, Хозрой. Только мы, сыны истинной веры, имеем право владеть миром. Все остальные народы существуют для того, чтобы жили мы. Таков удел и славян-русов, этого многочисленного и сильного племени. Победить их в открытом бою невозможно, это не удавалось еще никому. Но сейчас, пока на Руси нет князя, они слабы и легко могут стать нашей добычей. Для того я и посылаю тебя к русам.
— Твои слова святы для меня, великий и мудрый.
— Русы никогда и никому не прощают своей пролитой крови. Поэтому княгиня Ольга станет мстить за мужа, и рус пойдет с мечом на руса. Так пусть дерутся до последнего воина, а когда ослабнут, ты посадишь великим киевским князем нашего человека. Ты найдешь такого, купишь его разум, вдохнешь в него нашу душу. С каждым днем все больше и больше нужных нам людей будет окружать его, укрепляя и расширяя нашу власть. Мы, сыны истинной веры, станем головой русов, мы будем их хозяевами. Пусть работают славянские руки и ноги, пускай гнутся и трещат славянские спины — они будут трудиться для процветания Богом избранного народа. Как бы ни было огромно и сильно тело, оно всегда послушно голове. И этой головой, повелевающей славянским телом, должны стать мы, носители и распространители истинной веры. Такова воля кагана.
— Я понял тебя, великий и мудрый.
— Ты пошлешь надежного человека в Киев, а сам отправишься в Полоцк. Там сейчас двадцать сотен викингов, тех, что вместе с покойным Игорем ходили последний раз в Византию. Игорь щедро одарил их, однако варяжский ярл Эрик продажен и жаден, таково и его наемное разноплеменное воинство. Викингов слишком мало, чтобы угрожать Руси, но усугубить междоусобицу им под силу. Ты хорошо знаешь Эрика, не раз имел с ним дело, а потому легко найдешь общий язык и теперь. Ты купишь ярла, и тогда он поведет воинов на того, кого ему укажешь. И пусть тогда вся Русь исчезнет в крови раздоров и междоусобиц, чтобы возродиться вновь уже в свете иудейской веры. Такова воля кагана.
— Я сделаю это, великий и мудрый.
— Выступишь с торговым караваном завтра. Купцы останутся в Киеве, а ты с частью товара отправишься в Полоцк. Посылаю тебя туда одного, но даю очень много золота. Власть этого металла всесильна, с его помощью ты сметешь все преграды, которые только могут возникнуть на пути к осуществлению нашей цели.
— Слушаю и повинуюсь, великий и мудрый.
— Я сказал все. Оставь меня…
3
По глади Днепра скользило несколько славянских лодок. На передней богато изукрашенной резьбой, на скамье, устланной коврами, полулежал древлянский князь Мал. Невысокий тучный, он нежился, прикрыв глаза, под ласковыми лучами солнца. Пуще всего на свете Мал любил тишину и покой, раз и навсегда заведенный порядок. Он давно позабыл о мече и битвах, его дружину в великокняжеские походы водили сыновья. И сейчас он плыл не на тяжелой боевой русской лодии, одного вида которой страшились недруги, а на легкой речной, на которой любила плавать на киевское торжище его покойная жена.
Напротив Мала среди разложенного на дне лодки товара стоял на коленях хазарский купец, прибывший на Русь вместе с Хозроем. Выкрашенная хной и завитая в мелкие колечки борода купца благоухала, узкие глазки раболепно смотрели на князя.
— Только для тебя, господин, — ворковал хазарин. — Знаю, что станешь скоро великим киевским князем. Тебе и твоей будущей жене привез и приберег все это.
Мал нехотя посмотрел на товары, усмехнулся.
— Рано приехал, купец. Приходи в Киев, когда я стану князем всей Руси. Тогда получишь за свои камни и узорочье любую цену. У моей жены Ольги хватит золота на все твои товары.
Громкий смех гребцов заглушил его слова…
Утром следующего дня хазарский купец раскладывал товары уже перед великой киевской княгиней. Та с женским любопытством осматривала ткани, перебирала в пальцах украшения.
— Купец, ты часто бываешь в Киеве и знаешь, что русичи щедры. Отчего так скуден твой выбор на сей раз?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14