Сан-Августин — красивое место, но разве там разбогатеешь? Да и моя кобыла на сносях. Через несколько недель родит жеребеночка. Что нам делать на Юге? Так я думал, сворачивая пожитки. Вдруг Тинкер, чинивший револьвер, спросил:— Галф недалеко отсюда?— К югу, вниз по реке.Отложив револьвер, цыган занялся упряжью, а я отправился за кобылой, и только повернулся, как услышал слова Тинкера:— Это уединенное место, где человек может укрыться… Большое имение… Хозяин — моряк…Старик сплюнул и спросил:— Ты размышляешь или спрашиваешь?— Если уж зашел разговор, — улыбнулся Тинкер, — то спрашиваю.Старик указал путь кивком головы.— Вот дорога. Она ведет к Декроу. Тринадцать или четырнадцать миль отсюда.Мы забрали кобылу и повозку, на которой теперь красовалась реклама наших товаров: ножи, пилы и тому подобное — словом, все, что мы везли.Мы шли рядом. Оба в черных шляпах с лихо загнутыми полями. Тинкер — в черной домотканой одежде, с золотыми сережками в ушах, а я — в красной рубашке, куртке из оленьей кожи и черных штанах, заправленных в сапоги. Он — со своими ножами, я — с револьвером. Вместе мы представляли весьма колоритную пару.Позади осталось почти десять миль, когда навстречу нам попалась юная всадница. Мы подошли к ней, вернее, она подъехала к нам. Ей было около четырнадцати, и держалась она вызывающе. Каштановые волосы до плеч и веснушки, рассыпанные по носу и щекам, очень украшали ее миленькую мордашку. Но, как я уже сказал, девица оказалась слишком дерзкой.Она посмотрела на Тинкера, потом на повозку и наконец взглянула на меня. Ее глаза задержались на мне какое-то время и, по-моему, не увидели ничего особенного.— Я Марша Декроу, — сказала она. — У нас есть часы, которые нужно починить.Она произнесла все с таким видом, словно ожидала, что ее имя прозвучит над нашими головами как грохот барабанов, хотя ни о каких Декроу я до сегодняшнего утра и не слышал. Но даже если бы слышал о них раньше, то едва ли обратил на это внимание. Однако когда мы подошли к дому, я подумал: если деньги придают значимость человеку, то такой дом — зримое воплощение благосостояния.Передо мной возвышался самый большой дом, который мне когда-либо приходилось видеть. Располагался он в стороне от дороги, в окружении старых могучих дубов и вязов. Зеленая лужайка перед ним занимала пять или шесть акров. К дому вела извилистая тенистая аллея, по обеим сторонам которой располагались фруктовые сады, поля и пастбища. Каретный сарай раза в два превосходил здание нашей школы в Клинче.— Ты мастер? — спросила она.— Нет, мэм, — ответил я. — Меня зовут Орландо Сэкетт. Я направляюсь в западные земли.— Да? — Она сморщила нос. — Значит, ты бродяга?— Да, мэм. Люди иногда путешествуют.— Перекати-поле не обрастает мхом, — отрезала она, задрав нос.— Мох густо растет только на мертвых деревьях, — парировал я, — и если вам так нравится повторять чужие мысли, то, может быть, вспомните, что пчела-путешественница добывает мед.— Путешественники фу-ты ну-ты! — фыркнула она.— Ваш дом выглядит как старинный замок, — польстил я. — Должно быть, он самый красивый в округе.— Да, — гордо ответила она. — Наше имение одним из первых возникло в этих местах. Декроу, — добавила она, — выходцы из Вирджинии!— Путешественники? — спросил я с долей ехидства.Она гневно сверкнула глазами и не удостоила меня ответом.— Вход для слуг — с другой стороны, — указала она Тинкеру.— Вы не за тех нас принимаете, — обиделся я, опередив приятеля. — Мы не слуги, и не собираемся входить в дом с той стороны. Только через переднюю дверь, или ваши часы никто не станет чинить.Тинкер странно посмотрел на меня, но не возразил Он совсем ничего не сказал. Просто ждал развития событий.— Я обращаюсь к Тинкеру, — холодно заявила она. — А ты что умеешь делать? Скорее всего, ничего.Один из слуг подошел к ней, чтобы поддержать стремя, и она спрыгнула с седла.— Мистер Тинкер, — ласково сказала она, — угодно ли вам пойти со мной? — Затем, не глядя в мою сторону, добавила: — Ты можешь подождать, если хочешь.Увидев этот грандиозный дом, я заставил себя рассуждать разумно. Ну кто ты есть? Деревенский мужлан в потрепанной куртке из оленьей кожи, домотканых штанах, покрытых пылью множества дорог, и в стоптанных сапогах. Какое ты имел право даже говорить с такой фифой, как эта Марша? Придя к такому выводу, я уселся на валун около дороги, посыпанной гравием, и посмотрел на свою кобылу.— Поторопись, — сказал я, — и роди жеребенка. Мы им покажем.Услышав шаги, я поднял голову и увидел высокого мужчину, худощавого, но крепкого и сильного, который шел по дороге прямо ко мне. На загорелом лице резко выделялись седые усы, что делало его похожим на испанца. Никогда раньше мне не приходилось видеть таких живых черных глаз, как у него. Они мешали мне догадаться, сколько ему лет.Заметив меня, человек нахмурился и остановился, как будто что-то во мне его насторожило.— Ты ждешь кого-нибудь? — В его голосе звенел металл, как у офицеров.— Я путешествую с Тинкером, — промямлил я. — Он пришел починить часы. Марша Декроу, она живет здесь, хотела, чтобы я вошел в дом через вход для слуг. Будь я проклят, если сделаю хоть шаг.Тень улыбки скользнула по его губам, хотя линия рта оставалась жесткой. Он вытащил длинную черную сигару, отрезал конец и сунул ее меж зубов.— Я Джонас Локлир, дядя Марши. Разделяю твои чувства.И я назвал ему свое имя, а потом сам, не зная почему, рассказал и о кобыле, и о жеребенке, которого она носит, и немного о своих планах.— Орландо Сэкетт… Твое имя мне кажется знакомым. — Он задумчиво посмотрел на меня. — Я знал Сэкетта, который женился на девушке из семьи Курбишоу, родом из Каролины…— Это мой отец, — ответил я.— Да? А где же он сейчас?Я поведал ему о том, как моя мать умерла, а отец ушел, оставив меня у Вилли Кэфри, и что с тех пор ничего не слышал о нем.— Не верю, что он погиб, — заключил я, — или что Курбишоу убили его. Мне кажется, с таким человеком нелегко расправиться.На лице Джонаса Локлира появилась кривая улыбка.— Я должен сказать, что ты верно рассуждаешь. Фэлкона Сэкетта на самом деле нелегко убить.— Вы точно знали его?Удивлению моему не было конца, но потом до меня кое-что дошло, и я сразу перестал удивляться. Это же плантация Декроу. То самое место, о котором расспрашивал Тинкер! В конце концов он интересовался моряком.— Я знал его хорошо. — Локлир вытащил сигару изо рта. — Когда-то мы были партнерами, если можно так сказать. — Он направился к двери. — Входите, мистер Сэкетт. Пожалуйста, входите.— Меня здесь не ждут, — жестко ответил я.Увидев, как изменилось выражение его лица, я понял, что передо мной человек вспыльчивого темперамента.— Вы мой гость, — резко сказал он. — И я говорю, что рад вас видеть. Пожалуйста, входите!Первой, кто попался мне на глаза, как только мы вошли в дом, была Марша Декроу.— Дядя Джонас, этот мальчик вместе с Тинкером…— Марша, мистер Сэкетт — мой гость. Не будешь ли ты так любезна сказать Питеру, что он останется с нами обедать? И Тинкер тоже.Она собиралась что-то возразить, но дядя Джонас не дал ей произнести ни слова.— Питеру нужно сказать сейчас, Марша.Всякий, кто когда-либо слышал голос мистера Локлира, не сомневался, что он принадлежал человеку, который привык отдавать приказания и ожидать повиновения.— Да, дядя.Чопорно выпрямив спину, девушка послушно пошла Прочь, но негодование сквозило в каждом движении ее хрупкой фигурки. Я едва сдержал улыбку. Мое лицо осталось серьезным.Локлир знаком предложил мне следовать за ним и повел внутрь дома. В тот момент, когда мы проходили через высокие двери, я подумал, что вошел в дом человека, совершенно не похожего на тех людей, которых я когда-либо встречал.В маленьком холле, сразу же за дверью, на стене висел странный щит из толстых шкур и двух скрещенных стрел.— Это щит зулусов из Южной Африки, — объяснил хозяин дома.Огромная светлая, с высокими потолками комната, в которой мы оказались, была забита книгами. На столе стояла каменная голова, отлично изваянная и отполированная. Локлир заметил мой интерес и сказал:— Это античная вещь из Ливии. Красиво, не правда ли?— Да. Мне бы хотелось, чтобы Тинкер увидел это.— Он любитель красивых вещей?— Я подумал о мастерстве того, кто сотворил такую вещь. Тинкер своими руками может сделать все что угодно. Видели бы вы его ножи! Мы оба брились ими.— Хорошая сталь. — Локлир потушил сигару. — Этот твой мастер, откуда он родом?— Мы вместе жили в горах. Он мастерил разные вещи и торговал.Умывшись в ванной, я взял щетку, стряхнул пыль с одежды и вернулся в библиотеку. Мистер Локлир сидел, держа в руках морскую карту. При моем появлении он положил ее, и она свернулась в трубочку, так что я ничего не мог увидеть.Взяв из буфета бутылку, он налил два бокала вина. Один передал мне.— Мадера, рекомендую. Вино, на котором выросла эта страна. Вашингтон пил мадеру и Джеферсон тоже. Каждый корабль из Африки, по приказу плантаторов, вместе с рабами вез и бочонки с вином.Потом, когда мы сидели и пили, он спросил:— Каковы ваши планы, мистер Сэкетт? Вы сказали, что направляетесь на Запад?— В Калифорнию или еще куда-нибудь…— Калифорния — прекрасное место. Однажды я хотел провести там время, но странные вещи случаются иногда с человеком, на самом деле странные. — Он кинул на меня пронзительный взгляд. — Итак, вы сын Фэлкона Сэкетта. Не так высок, как он, плечи — любой атлет позавидует. — Он снова отпил вина. — Отец когда-нибудь говорил с вами обо мне?— Нет, сэр. Мой отец очень редко говорил о себе или о своих делах. Думаю, даже с моей матерью…— Мудрый, очень мудрый человек. Кто не прожил такую жизнь, не сможет понять его. Твой отец не был покорным, умел противостоять обстоятельствам, и роскошь, располагающая к лени, не соблазнила его. — Джонас закурил еще одну сигару. — Тогда, значит, вам ничего неизвестно о Мексиканской войне? И о человеке, которому он помог скрыться в дюнах Падре-Айлэнда?— Нет.— А когда он ушел, оставил ли что-нибудь вам? Я имею в виду, вам лично?— Ничего. Он сжал мне плечо и дал несколько советов. Боюсь, что след от его руки держался на теле дольше, чем его советы в моей голове.Локлир улыбнулся, и вдруг где-то в доме тихо прозвенел колокольчик.— Идемте, мистер Сэкетт, нас приглашают к обеду. — Он поднялся. — Считаю своим долгом заранее просить вас не обращать внимание на кажущееся или умышленное пренебрежение. Видите ли, — он помолчал, — вы в моем доме. И плантация моя. Все здесь принадлежит мне, но я долго отсутствовал, а когда вернулся, здоровье оказалось подорвано. Я положился на моего зятя, Франклина Декроу, а он попытался прибрать все к рукам. Он вовсе не обрадовался тому, что я вернулся. — Допив вино, Джонас Локлир поставил бокал. — Мистер Сэкетт, не бойтесь человека с ружьем или шпагой, но остерегайтесь ростовщиков. Они растопчут, уничтожат любого.Мы остановились перед дверью в столовую. В эту минуту я готов был сквозь землю провалиться или удрать куда-нибудь подальше. Никогда прежде мне не доводилось обедать в такой роскоши. По правде говоря, мама кое-что рассказывала. Но я не мог представить, как красив длинный стол под белоснежной скатертью, убранный столовым серебром и дорогим стеклом. В душе я даже упрекнул мою мать за то, что она не научила меня есть должным образом.— А Тинкер будет с нами, сэр?— Не волнуйтесь, он сейчас придет.В белом платье, похожая на юную принцессу, Марша легко и изящно впорхнула в столовую. Ее волосы были тщательно расчесаны и перевиты лентой, и я могу поклясться, что никогда раньше не видел более красивой и нежной девушки.Она резко отвернулась от меня, высоко подняв подбородок. Но это не шло в сравнение с той гримасой отвращения, которая появилась на лице ее отца, когда, смерив меня снизу вверх, он разглядывал мою видавшую виды простую одежду.Небольшого роста, широкоплечий, с тонким носом, мистер Декроу отличался болезненной аккуратностью и чрезвычайной требовательностью к одежде. Злое выражение глаз и жесткая линия рта свидетельствовали о дурном характере, а я понял, что этого человека следует остерегаться.— Право, Джонас, — сказал он, — мы все привыкли к твоему образу жизни, твоим странствиям, но нельзя же переходить определенные рамки, хотя бы в присутствии твоих сестер и племянницы.Джонас не обратил на него внимания, просто чуть повернулся ко мне и представил:— Орландо Сэкетт, мой зять Франклин Декроу. Когда он собирается уничтожить кого-то, то делает это росчерком красных чернил и простым пером, а не шпагой.Две женщины вошли в комнату, прежде чем Декроу смог ответить. Они были привлекательны и изысканно одеты.— Мистер Сэкетт, моя сестра Лили Энн Декроу…— Мое почтение, — сказал я, поклонившись.Она выглядела удивленной, но все же протянула руку. Это была стройная, грациозная женщина, не старше тридцати лет, с приятным, но довольно грустным лицом.— И моя вторая сестра Вирджиния Локлир.Смуглой, яркой брюнетке, наверное, еще не стукнуло двадцати пяти. Ее точеная фигура не нуждалась в корсете, и она отлично это понимала. У нее были тонко очерченные, в меру полные губы, темные глаза и живой умный взгляд. Решительностью характера она напоминала брата.— Мистер Сэкетт, — обратилась она ко мне, — не согласитесь ли вы сопроводить меня к столу?Джин, как все называли ее, умела дать почувствовать мужчине его значимость. Было ли это следствием воспитания, которое она получила, или природным свойством души, не знаю. Да и какое это имело значение! Но когда она взяла меня под руку и я повел ее к столу, то испытал истинное счастье.Затем в дверях появился слуга-негр.— Мистер Космо Ленгро! — объявил он, и будь я проклят, если перед собравшимися предстал не Тинкер.Но узнать его я не мог — так разительно отличался чело век, вошедший в столовую от того Тинкера, к которому я привык. На нем был отлично сшитый, тщательно отглаженный (он заплатил за это слуге) черный костюм и белая гофрированная рубашка с черным галстуком, волосы тщательно причесаны, а усы аккуратно подстрижены. Он выглядел франтом и, я бы сказал, этаким романтичным героем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17