– Мне надо ставить изгородь.
Чет Локк положил руку на седло Хардина.
– Заезжайте в гости, ребята. Жене здесь одиноко. Я-то привык, а женщине тяжело, вы же понимаете.
– Конечно, – сказал Хардин. – Конечно понимаем.
– А ты привози свою Мери, – сказал он Нейллу.
Нейлл кивнул, чувствуя ком в горле. Когда они въехали на холм, он обернулся. В дверях им вслед махала Мери Локк, и солнце ярко светило на чисто выметенный двор.


Езжай дальше, всадник

Все, что бы ни делал человек – мошенничал в карты или совершал несправедливость, пользуясь пусть даже законными методами – указывает на его характер.
Это, вероятно, было наиболее очевидным на Западе, где скрыть свои поступки было очень трудно. Население было немногочисленным, и спрятаться от чужих взглядов, буквально выражаясь, было негде.
Иногда я настолько увлекаюсь своими героями в рассказах, что мне жаль с ними расставаться. В "Долине Голландца – действует именно такой герой. В результате я взял почти тот же самый сюжет и много позже расширил рассказ до повести «Человек-замок». В другом случае рассказ "Военный отряд" стал "Бендиго Шефтером".
Персонажи могут становиться для автора очень реальными, и часто с ними трудно расставаться. Хочется узнать побольше о них, о их жизни после конца рассказа, а единственный путь узнать – позволить повествованию развиваться самостоятельно. Герои в "Долине Голландца" так же типичны для Запада, как и в любом другом моем рассказе.

Заметки автора

Кроме того, что оружие постоянно использовалось на охоте, то есть для выживания, существовала необходимость пользоваться им хорошо. Люди с Запада стреляли не ради призов в тире, а для того, чтобы в любой момент защитить себя.
Джордж Ратледж Гибсон в своем дневнике за 1847 и 1848 годы пишет: "Подсчитано, что в 1847 году на тропе Санта Фе индейцы убили сорок семь американцев, уничтожили 330 фургонов и угнали около 6500 голов скота".
Джеймс Х.Кук в своей книге "Пятьдесят лет на старой границе освоенных территорий" говорит: "Все – за исключением духовенства – либо носили на себе один-два револьвера, либо держали оружие под рукой. Каждое значительное разногласие решалось или с помощью револьвера, или с помощью ножа".
Фредерик Ло Олмстед в своем "Путешествии по Техасу" (1850 год) говорит: "В Техасе, вероятно, столько же револьверов, сколько взрослых мужчин… После небольшой тренировки мы уверенно могли снести голову змее с седла и более или менее разумного расстояния".

Когда Тэк Джентри увидел побитые непогодой постройки ранчо “Джи-Бар”, он тронул шпорами гнедого, и конь перешел на быстрый галоп, который вынес ковбоя по дорожке во двор ранчо. Он соскочил на землю.
– Эй! – радостно, с улыбкой заорал он. Неужели меня некому встретить?
Дверь распахнулась, и на ветхое крыльцо вышел человек. На его лице была многодневная щетина и повисшие усы. Голубые глаза его были маленькими и узкими.
– Ты кто? – требовательно спросил он. – И что тебе нужно?
– Я Тэк Джентри, – сказал Тэк. – А где дядя Джон?
– Я тебя не знаю, – сказал человек, – и я в жизни не слыхал про дядю Джона. Кажется, ты заехал на чужой, двор, мальчик.
– На чужой двор? – рассмеялся Тэк. – Бросьте шутить! Я помогал ставить этот дом и собственными руками выстроил вот этот кораль, пока болел дядя Джон. Где все?
Человек внимательно его осмотрел, затем перевел взгляд за его спину. Позади ковбоя раздался голос:
– Ты, наверное, здесь давно не был?
Джентри повернулся. Стоявший за ним человек был маленького роста, коренастый, со светлыми волосами. У него было широкое, плоское лицо, маленький переломанный нос и жестокие глаза.
– Давно? Да, порядком! Почти год! Гонял стадо на север в Эллсуорт, потом опять со стадом доехал до Вайоминга.
Тэк настороженно и с удивлением оглядывался. На ранчо происходило что-то не то. Типичной для дяди Джона аккуратности больше не было. Постройки выглядели заброшенными, крыльцо грязным, дверь висела на петлях и даже лошади в корале были другими.
– Где дядя Джон? – снова спросил Тэк. – Хватит уходить от ответа!
Человек со светлыми волосами улыбнулся, обнажив сломанные зубы, в его глазах загорелся жесткий, циничный огонек.
– Если ты имеешь в виду Джона Джентри, который раньше владел этим ранчо, то он мертв. Старик попытался сразиться с человеком, который оказался быстрее его, и был убит.
– Что? – У Тэка перехватило дыхание. Некоторое время он стоял, не в состоянии вымолвить ни слова. – Он попытался сразиться? Дядя Джон?
Тэк покачал головой.
– Это невозможно! Джон Джентри был квакером. Он ни разу в жизни не позволил себе насилие над кем-либо или чем-либо! И он не носил оружия, да у него никогда и не было оружия.
– Я только говорю, что знаю, – сказал человек со светлыми волосами, – однако нам надо работать, а тебе лучше уехать отсюда. И, – добавил он хмуро, – если у тебя есть мозги, – поезжай, не останавливаясь, и больше в нашей округе не появляйся!
– Что ты хочешь сказать? – Мысли Тэка беспорядочно метались, он пытался привыкнуть к новой обстановке, удивляясь, что могло произойти здесь, что стояло за всеми этими переменами.
– Я хочу сказать, что в этих местах многое изменилось. Если решишь остаться, можешь поехать в Санбоннет, найти Вэна Хардина или Дика Олни и передать им, чтобы они дали все, что тебе причитается. Скажи, что тебя послал Содерман.
– А кто такой Вэн Хардин? – спросил Тэк. – Фамилия вроде незнакомая.
– Тебя и впрямь долго не было, – признал Содерман, – иначе бы ты знал, кто такой Вэн Хардин. Он хозяин нашей округи. Босс. А Олни – шериф.
Тэк Джентри отъезжал от родного ранчо со смешанными мыслями. Дядя Джон! Убит в поединке! Да это вообще не имело никакого смысла! Старик не стал бы драться. Никогда в жизни! А этот Дик Олни – шериф. Что же стало с Питом Лискомбом? Перевыборы только через год, а Пит был хорошим стражем порядка.
Был только один способ решить проблему и получить ответы на все вопросы – поездить по округе и заглянуть на ранчо Лондона. Билл расскажет все, что случилось, и кроме того, ему хотелось увидеть Бетти. Он соскучился о ней.
Шесть миль до ранчо Лондона промелькнули быстро, но Тэк по дороге внимательно оглядывал местность вдоль отрогов гор Маравильяс. Скота паслось достаточно, больше, чем когда-либо на землях “Джи-Бар”, и все – с клеймом дядя Джона.
Он резко натянул поводья. Какого черта?.. Если дядя Джон умер, ранчо принадлежит ему! Но если так, то кто такой Содерман? И что он делал на ранчо?
Когда Тэк подъехал, на широкой веранде жилого дома ранчо ошивались без дела трое – все незнакомые ему. Он осторожно оглядел их.
– Где Билл Лондон? – справился Тэк.
– Лондон? – Человек в широкой коричневой шляпе пожал плечами. – Наверное дома, на перевале Санбоннет-Пасс. Он сюда не приезжает.
– Это ведь его ранчо? – требовательно спросил Тэк.
Все трое, казалось, напряглись.
– Его? – Человек в коричневой шляпе покачал головой. – Ты, кажись, здесь новенький. Это ранчо Вэна Хардина. У Лондона нет ранчо. У него вообще нет земли, если не считать нескольких акров возле ручья у Санбоннет-Пасс. Они с дочерью там и живут. – Он вдруг усмехнулся. – Но, похоже, ей недолго осталось там жить. Слышал, что она собирается работать в танцзале “Лонгхорна”.
– Бетти Лондон? В “Лонгхорне”? – воскликнул Тэк. – Не смеши меня, друг! Бетти – приличная девушка и не станет…
– Так написано в объявлениях, – спокойно ответил человек в коричневой шляпе.
Часом позже Тэк Джентри ехал в задумчивости по пыльной улице Санбоннета. Весь этот час он провел в размышлениях и вспомнил слова Содермана. Тот сказал, чтобы Хардин или Олни дали все, что ему причитается. Неожиданно это замечание приобрело двоякий смысл.
Тэк сошел с коня у “Лонгхорна”. Рядом со входом красовался огромный плакат, извещавший, что скоро в салуне будет петь и развлекать народ Бетти Лондон. Скрипнув зубами, Тэк вошел внутрь.
Знакомыми оказались лишь бар да столы. Человек за стойкой прислуживал приземистый, толстый человек. Его глаза уставились на Тэка из складок жира.
– Чего вам? – потребовал он.
– Ржаного, – сказал Тэк.
Он медленно обвел взглядом комнату. Ни одного знакомого лица. Ни Коротышки Дейвиса, ни Ника Фармера. Все присутствующие – чужаки с плотно сжатыми губами и жесткими глазами.
Джентри посмотрел на бармена.
– Здесь есть работа ковбоям? Проезжал мимо и подумал, не записаться ли в какую-нибудь команду на местном ранчо?
– Поезжай дальше, – ответил, не глядя, бармен. – Здесь ты никому не нужен.
Дверь открылась, и в салун вошел и огляделся высокий, хорошо сложенный мужчина. Он был в отглаженном сером костюме и темной шляпе. Тэк заметил, как затвердел взгляд бармена, и задумчиво оглянулся на пришедшего. Лицо мужчины было очень худым, когда он снял шляпу, оказалось, что его светло-пепельные волосы аккуратно причесаны.
Он огляделся и задержал взгляд на Тэке.
– Приезжий? – вежливо осведомился он. В таком случае разрешите угостить вас. Я не люблю пить один, но еще не опустился так низко, чтобы делить компанию с этими койотами.
Тэк напрягся, ожидая, что со стороны сидящих за столиками последует какая-нибудь реакция. Он озадаченно взглянул на блондина и, обратив внимание на светившееся в его глазах циничное добродушие, кивнул.
– Конечно, я с вами выпью.
– Меня зовут, – добавил высокий мужчина, – Энсон Чайлд. По профессии я адвокат, по воле обстоятельств – игрок, а по натуре – ученый.
Вы, очевидно, удивляетесь, почему эти люди не обижаются, когда я упоминаю о них как о койотах. На это есть три причины. Во-первых, подсознательное чувство истины заставляет их правильно оценить справедливость термина. Во-вторых, они знают, что мне присуща достаточная ловкость в проповедовании евангелия от полковника Кольта. В-третьих, они понимают, что я умираю от туберкулеза и в результате не боюсь смерти от пули. Их сдерживает страх, но не только он. Скажем так: все дело в математике. Эту проблему со сколь-нибудь существенным итогом не удалось решить ни одному из них. А проблема заключается в следующем: сколько из них отдадут богу душу, прежде чем умру я.
Поэтому обратите внимание, мой друг, в какое затруднительное положение ставит их это, а также неприятное осознание того факта, что пули не выбирают свои жертвы, и я тоже. Некоторых из них, которые могли бы попытаться сразиться со мной, сдерживает понимание того, что мне о них известно, а стало быть, они знают, что умрут первыми.
Чайлд задумчиво посмотрел на Тэка.
– Я слышал, когда вошел, что вы справлялись о работе ковбоем. Вы представляетесь мне честным человеком, а для таких здесь не место.
– Мне кажется, что на этой земле жили честные люди, – старательно подбирая слова, сказал Джентри.
Энсон Чайлд внимательно изучал свой стакан.
– Да, – ответил он, – но в нужный момент у них не нашлось лидера. Один не терпел насилия, другой слишком верил в законность, а остальным не хватило решимости.
Если здесь и был у Тэка единомышленник, то это Энсон Чайлд. Тэк допил виски и направился к двери. Обернувшись, он встретил взгляд бармена.
– Поезжай дальше, – сказал тот.
Тэк Джентри улыбнулся.
– Мне здесь нравится, – сказал он. – Я остаюсь!
Он запрыгнул в седло и повернул гнедого в сторону Санбоннет-Пасс. Тэк все еще не имел представления, что же произошло здесь за год его отсутствия. Замечание Чайлда вместе с тем, что сказали другие, прояснило мало. Очевидно, какие-то сильные и решительные люди приехали и захватили землю, а им не смогли противопоставить ни силы, ни организации, ни лидерства.
Чайлд сказал, что один не терпел насилия. Это, должно быть, дядя Джон. Тот, кто слишком верил в законность, – Билл Лондон. Он всегда стоял горой за право и порядок и стремился решать все вопросы законным путем. Остальные были честными людьми, однако они владели лишь маленькими ранчо и были не в состоянии противостоять насилию. Но что бы ни произошло здесь, пришельцы наверняка действовали быстро и решительно.
Если бы вопрос стоял только об одном ранчо, все было бы по-другому. Но они подчинили себе несколько ранчо и городок.
Гнедой шел по тропе легким галопом, огибая высокие красноватые утесы Горы Конокрада и переправившись через широкий ручей у Прицела. Перевал Санбоннет-Пасс открылся перед Тэком, как ворота в горной цепи. Слева, в рощице, виднелся небольшой глинобитный дом и кораль.
Когда он подъехал ближе, то увидел, что в корале стоят две лошади. Когда он узнал их, его глаза сузились. Пуговка и Черныш! Две любимых дядиных лошади, которых он вырастил с жеребячьего возраста. Он соскочил с коня и направился к ним, когда увидел на крыльце троих человек.
Он повернулся и его сердце застучало сильнее. Бетти Лондон не изменилась.
Ее глаза расширились, а лицо смертельно побелело.
– Тэк! – выдохнула она. – Тэк Джентри!
Она еще не кончила говорить, а уже Тэк заметил, с каким удивлением повернулись к нему двое стоящих рядом с ней мужчин.
– Да, Бетти, – сказал он тихо. – Я только что вернулся.
– Но… но… нам говорили, что ты убит!
– Не убит. – Он перевел взгляд на двух мужчин – одного широкоплечего и широкогрудого, с квадратным, смуглым лицом, другого худощавого, костистого, со звездой шерифа, очевидно Дика Олни. Первый, наверное, это Вэн Хардин.
Тэк взглянул на Олни.
– Я слышал, что мой дядя был убит. Вы расследовали его смерть?
– Да, – осторожно ответил Олни. – Он был убит в честном поединке. С оружием в руках.
– Мой дядя, – возразил Тэк, – был квакером. Он никогда в жизни не взял бы в руки оружие!
– У него была плохая реакция, – холодно сказал Олни, но когда я его нашел, он держал в руке револьвер.
– Кто его застрелил?
– Парень по имени Содерман. Но, как я уже говорил, это был честный поединок.
– Черта-с-два! – взорвался Тэк. – Я никогда не поверю, что дядя Джон был вооружен! Револьвер ему просто подложили!
– Вы слишком торопитесь с выводами, – вкрадчиво сказал Вэн Хардин. – Я сам его видел, да и свидетелей было много.
– Кто они? – требовательно спросил Джентри.
1 2 3 4 5 6 7 8