– Кто там? – спросил гость, но она, не отрываясь от «глазка», показала за спиной раскрытую ладонь – тише. И только когда человек прошел мимо ее двери и стал подниматься выше, прошла в комнату, где гость уже сел в кресло.
– Извини, что не разулся, – сказал Муса. – Мне это трудно делать.
Гаврош, хорошо знающая восточные обычаи, оценила его извинения, понимая, что мужчина вообще-то не должен извиняться перед женщиной.
– Я тебе сделаю чай. Сними пока куртку. Давай, я тебе помогу.
– Нет. Мне некогда. Я только дыхание переведу и пойду. Дела ждут.
Она знала, как тяжело Мусе-взрывнику считать себя инвалидом. Ему, боевому и опытному командиру диверсантов. Но операцию делать пришлось. В последние годы, особенно во время войны, когда приходилось совершать длительные и стремительные, но изнуряющие переходы, чеченца сильно донимал склероз. А когда после окончания боевых действий он смог немного передохнуть и съездить в Россию, чтобы обследоваться, ему предложили немедленную операцию. Болезнь обещала скорый переход в стадию самовозбуждающейся гангрены – перспектива почти что безысходная. Операцию сделали, сосуд заменили на искусственный, который не захотел прижиться. В результате через полгода нога была ампутирована. Но Муса духом не пал. И свою работу боевика решил заменить деятельностью организатора. Именно для этого он и приехал на Урал. Именно здесь и делали ему последнюю операцию. А маскировка для диверсанта получилась идеальная – Муса это понимал.
– Так ты принес мне вести? – спросила Гаврош. – Или мне уже не дожидаться их? Я могу закончить все дела здесь за неделю и уехать. Хаттаб давно прислал мне вызов. Сам знаешь, какая там обстановка.
Муса залез в карман и молча достал сложенный вчетверо, слегка помятый лист бумаги. Протянул хозяйке. Та развернула и рассмотрела крупную надпись, сделанную затейливой арабской вязью.
– «Слушайся его, так распорядился Аллах», – перевела она и снова сложила лист. Но назад не отдала, положила на стол, до которого Муса с кресла дотянуться просто не мог.
– Поняла?
Взгляд горца спокоен и слегка высокомерен. Она кивнула.
– Да. Это рука Хаттаба.
– Сомнений больше нет?
– Я выполняю приказ. И теперь ты мой командир, – сказала с уважением, но в голосе ее не чувствовалось ноток подчиненного. Во время прошлой войны в Ичкерии она сама командовала диверсионным отрядом. То есть была равным с Мусой человеком.
– Я слушаю тебя. Есть новые задания?
– Пока нет. Я только это тебе привез. Но через два дня к тебе вечером заедет человек. Джабраил. Ты его знаешь. Пойдешь с ним. Будет совещание. Приготовься. Волкам нужен твой лисий ум и твое знание местности.
– Я буду ждать. – Гаврош кивнула.
Когда Гаврош закрыла за горцем дверь и вернулась в комнату, она взяла со стола записку Хаттаба, разложила ее на диване и включила утюг. Когда утюг нагрелся, записка была с нажимом проглажена.
Остальная надпись, выполненная химическим термосоставом, показала новый приказ.
«Наблюдать за Мусой. Если он не справляется, ликвидировать его и взять команду группой на себя».
Гаврош улыбнулась. Она была уверена, что Муса не справится. И эта записка будет приказом для всей группы. Поэтому ее необходимо сохранить как важный документ.
Гаврош прошла во вторую комнату, сунула руку под подоконник и выдвинула его. Под подоконником был хорошо замаскированный сейф.

2

Дверь приоткрылась без стука как раз в тот момент, когда я заканчивал разговор с майором Асафьевым.
Эффектная женщина лет тридцати с небольшим, которую я увидел в широкую щель, держала себя так, словно она в кабинет совсем и не заглядывала. Она просто стояла против приоткрытой двери и смотрела на меня. И вообще у меня создалось впечатление, будто бы это я сам дверь открывал, чтобы женщину увидеть. И мне вроде бы даже как-то неудобно стало от того, что я за ней почти подсматриваю.
Вот так должна, по моему скромному понятию, вести себя настоящая светская дама, то бишь львица. Впрочем, я никогда на приемах в королевских домах не был и не видел настоящих светских львиц.
– Проходите, если вы ко мне, – сказал я как можно приветливее и улыбнулся настолько мило, что просто не мог, как мне казалось, ее не очаровать.
Женщина вошла походкой породистой кобылицы, чуть небрежно выбрасывая в сторону бедро из-под полы, шубу на ходу расстегнула и села в кресло для клиентов, сразу спрятав свой довольно высокий рост.
Я смотрел на нее молча, с любопытством ожидая начала разговора. Она на меня – тоже молча и тоже с любопытством, ожидая непонятно чего.
Прошла минута.
– Слушаю вас!
Мне гостья пришлась, честно сказать, по душе. Но, заметив в ее глазах чуть презрительные зеленые огоньки, недобрые предчувствия я все же ощутил, подумав вдруг – а что, если эта женщина как раз и есть Гаврош? Может быть, правы мистики, когда уверяют, что мы просто не обращаем внимания на идущие к нам из космоса предупреждения в виде зайцев, попадающих на глаза едущему на дуэль Пушкину, или черных кошек, перебегающих дорогу Есенину при возвращении в гостиницу «Англетер», или звонков по телефону от майора Асафьева некоему частному сыщику.
Тут вовремя закипела вода в стакане.
– Извините. – Я встал к ней боком, чтобы выключить кипятильник и положить в стакан ложку чая, и в это время незаметно отстегнул клапан на поясной кобуре. Теперь мне нужно всего секунду, если не меньше, чтобы достать оружие. Кроме того, если я готов к сопротивлению, я могу опередить многих тренированных соперников как раз за счет того, что они не знают о моей готовности.
– Моя фамилия Широкова.
– Очень приятно.
– Вам ничего не говорит моя фамилия?
Она, показалось мне, очень удивилась. Я, грешным делом, прикинул в уме популярных актрис и певиц, но такую фамилию не вспомнил. Если бы встречался с ней по какому-то расследованию, тогда она – с такой-то внешностью и манерами – наверняка оставила бы в памяти след.
– Нет. Извините. Не помню.
– Мой муж – Юрий Левонович Широков.
А вот про этого я слышал. И даже не один раз. Лоскутков как-то про него рассказывал. Крутой бизнесмен, по которому давно уже плачет камера. Кажется, и от Асафьева какие-то вести о Юрии Левоновиче до меня доходили. Если память не изменяет, господина Широкова подозревали в поставках наркотиков в регион. Но доказать ничего не смогли. Дело обычное: не пойман – не вор!
– Понятно. А чем я могу быть вам полезен?
Она округлила глаза:
– Я не поняла?
Теперь глаза округлил я.
– Это я не понял. То есть я понял, что вы жена Юрия Левоновича Широкова. И вы пришли ко мне… Кстати, как вас зовут?
– Виктория Витальевна.
– И вы, Виктория Витальевна, пришли ко мне по какому-то делу. Вот я и хочу узнать, что это за дело. И только потом я смогу дать вам ответ – берусь за него или нет.
Она явно растерялась. И уверенность светской львицы на секунды дымкой окуталась, и исчезла легкая ирония в изгибе тонко очерченного рта.
– Не понимаю… – повторила она снова.
– Это я уже слышал.
– И вы ничего не хотите мне сказать?
– А я что-то должен вам сказать?
Положение, говоря по правде, становилась слегка комичным. Но осторожность я не потерял. Если это Гаврош, то она прекрасная актриса и расслабила бы в такой ситуации человека менее опытного. А подстрелить расслабленного – что уж проще…
– Вас же нанимали следить за мной?
– Меня? – Я искренне удивился.
– Вас. И не пытайтесь меня убедить в обратном. Я, конечно, понимаю, что у вас соблюдается тайна. Но теперь уже скрывать нечего. Потому что я не жена Юрия Левоновича, а его вдова.
– Вот как? Примите соболезнования.
– Вы не знали?
– Нет. Мы же не были с ним знакомы. Просто я про него слышал от кого-то.
– Интересно получается…
– А что случилось с Юрием Левоновичем?
– Он попал в аварию. Как раз когда поехал на встречу с женщиной, которая вас нанимала.
– Меня давно уже не нанимала никакая женщина.
– Правда?
– Правда.
Она опять растерялась, но сомнения все же остались. И бедная Виктория Витальевна просто не знала, как продолжить разговор.
– Объясните, – попросил я. – Вы пришли ко мне вы сказать какие-то претензии…
– Я не понимаю…
– Я понимаю еще меньше. Расскажите, в чем суть проблемы. Может быть, вместе нам будет легче разобраться. Давайте попробуем…
– Три дня назад Юрий Левонович вернулся с работы раньше обычного…

3

Виктория Витальевна пила кофе, курила и читала одновременно книгу, удобно устроившись в кресле-качалке из филиппинской лозы. У них на кухне вся мебель была плетеная. Дачный стиль. Но очень удобный и в городской квартире. Особенно – кресло-качалка, любимое ежедневное место хозяйки. А уж полный стиль выдержать и подобрать для интерьера все остальное соответственно она сумела. Даже стилизованную посуду.
От окна сильно подуло, наверное, на улице переменился ветер, и Виктория Витальевна встала, чтобы закрыть форточку. И в этот момент она услышала, как торопливо вставляется в замок ключ. Глянула на часы – так рано вернулся муж? Обычно Юрий Левонович приезжал позже часа на три-четыре. И не сам открывал – звонил. Она отложила книгу и вышла в прихожую.
Он не вошел, он ураганом ворвался в квартиру. Такого вообще с ним никогда не было. Он от природы нетороплив и тяжел, как слон.
– Ты дома? – В слетке хриплом голосе Широкова слышалась откровенная угроза. И внешний вид просто пугал: плащ распахнут, пиджак расстегнут, узел галстука расслаблен, и сам галстук сдвинут набок. Оторвана «с мясом» верхняя пуговица сорочки. И это притом, что он постоянно следил за собой…
– Где же мне еще быть?
Он фыркнул по-лошадиному.
– Одна? – Широков не спросил, а взвизгнул, срывая голос и теряя обычную хрипотцу. Когда он волновался, доставшийся от отца армянский акцент пробивался наружу явственно и голос становился выше, базарнее.
– А кто здесь может быть еще?
Она искренне удивилась и тону, к которому не привыкла, и гневу мужа, который не понимала.
– А когда ты с ним встречаешься?
– С кем? – Она нахмурилась в непонимании.
– И где встречаешься?
– Да с кем же?
Он по-звериному зарычал, поднял руки и шагнул к ней. Виктория Витальевна в испуге вскрикнула и отступила в кухню. Муж очень даже напоминал злополучного шекспировского мавра. И даже цветом кожи – лето они провели в Испании и отлично оба загорели. Он, смуглый от природы, загар не потерял до зимы.
– Я задушу тебя… Как последнюю подзаборную шлюху… Стерва… Задушу…
– За что? За что? Что с тобой? Что случилось? – И она вдруг заплакала, прибегнув к испытанному женскому средству.
И даже закрыла лицо руками, но сквозь пальцы внимательно наблюдала за каждым движением мужа.
– Лучше сама сознайся. Что за Владимира ты себе нашла? Чего тебе со мной не хватало? – И он тоже за плакал, почти по-женски, навзрыд.
Виктория Витальевна вздохнула спокойнее. Ни о каком Владимире она не слышала. Среди ее более-менее близких знакомых нет человека с таким именем. Не то чтобы она не знала за собой греха. Но это всегда было так аккуратно, что никто не мог ничего заподозрить. Да и последняя встреча с любовником была у нее почти полгода назад. И был это не постоянный человек, а так, случайное развлечение… С того дня много воды утекло. Попробуй – докажи! Да и звали того Славой. Значит, ситуацию срочно нужно поворачивать в противоположную сторону. Это каждая женщина умеет делать искусно.
– Какой еще Владимир… – Она театрально-искренне возмутилась и перешла от защиты к нападению. – Тебе кто-то на меня наговорил, а ты и рад поверить… Ты всегда только повод ищешь, чтобы меня унизить… Уволил с работы и запер дома, чтобы унижать… Если бы я тогда еще знала, что ты за человек…
Он с силой ударил кулаком по косяку и второй рукой тут же схватился за кулак – должно быть, сделал себе очень больно. Но физическая боль, смешавшись с болью душевной, его только сильнее разозлила.
– Мне позвонила сегодня женщина и сказала, что ты путаешься с ее мужем, что он уже на развод подавать собирается, чтобы на тебе жениться…
– Да что за глупости!
– Ты меня обманываешь! – Он истерично, как баба, завизжал. И противно забрызгал слюной. Юрий Левонович всегда брызгал слюной, когда возбуждался. А возбуждался он, в соответствии со своим полуюжным темпераментом, часто. Странное сразу создавалось впечатление. Спокойный, невозмутимый, солидный. И вдруг – взрыв эмоций и натуральный визг. Такого никто от него не ожидал и, столкнувшись впервые, терялся. Он же становился неуправляемым.
– Отстань ты от меня со всякими глупостями! – Она научилась с ним общаться за восемнадцать лет совместной жизни. И знала, что произойдет сейчас, когда она сама начинает атаку. Знала, что муж вдруг почувствует себя виноватым и начнет просить прощения.
– Глупости? – Юрий Левонович на удивление все еще не унимался. – Ладно, пусть сегодня это будут глупости. Но только сегодня. А завтра эта женщина принесет мне фотографии. Тебя с этим Владимиром. Вот тогда ты по-другому заговоришь…
И он надулся, как воздушный шар. Потом вдруг спохватился и почти бегом пронесся в комнату, в другую, в третью, всю квартиру осмотрел и вернулся назад. Неужели считает ее настолько глупой и кого-то ищет здесь? Слава богу, что слесаря вызывала на прошлой неделе, а не сегодня. А то бы…
– Какие еще фотографии? – Она тоже начала уже злиться по-настоящему. – Ты сам себя унижаешь, всем людям показываешь свою дурость… И главное, главное – было бы из-за чего. Я вообще ни о каком Владимире не слышала. Нет у меня таких знакомых. Со школы не было.
– Это твой одноклассник, да? – вдруг взревел он, вспомнив, наверное, что месяц назад Виктория Витальевна ходила на встречу одноклассников.
– Я вообще не знаю, о ком ты говоришь. И успокойся. Поверь мне, – сказала она уже твердо. – Вот принесут тебе завтра фотографии, и ты увидишь, что произошла какая-то ошибка. И мне жалко ту ревнивицу, которая своего мужа фотографировала. Я представляю, что ей пришлось пережить при этом.
– Она сама никого не фотографировала. Она наняла частного сыщика из детективного агентства «Аргус».
1 2 3 4 5 6 7