Вместе с женой и сыном бывший завкафедрой перебрался в столицу и получил небывалый для себя подарок в три комнаты в престижном, бывшем цековском, доме. Казалось, сама судьба благосклонна к Виктору Федоровичу.Буквально через полтора года помощник Президента провинился, уличенный в отношениях с опальными чиновниками, которых Хозяин удалил от двора. Его с треском сняли, а на его место был рекомендован Манюков, исполнительный, дисциплинированный, выдержанный человек. Президент был вполне доволен его работой.Сегодняшнее совещание повергло Манюкова в шок. Он никогда раньше и не представлял себе, что подобное оружие возможно. С ненавистью подумал он о прежней системе: значит, они готовы были пойти даже на такие меры для победы в атомном противостоянии. Манюков никогда не был членом партии, и его с огромным трудом утвердили заведующим кафедрой истории. Считалось, что историки обязательно должны быть коммунистами. Но в восемьдесят седьмом году это оказалось уже не столь обязательно.Он приехал домой в подавленном настроении, отказался от ужина и заперся в своем кабинете, где улегся на диван и довольно долго пробыл в состоянии оцепенения, пока жена не сообщила ему, что приехали дочь с зятем. Пришлось подниматься с дивана. В отличие от оболтуса сына, которого с трудом удалось освободить от армии, устроив на работу во вневедомственную охрану, дочь радовала отца. Она с отличием закончила институт иностранных языков, работала в Институте США и Канады, где и познакомилась с Сашей. Он к тому времени был одним из ведущих сотрудников института, после возвращения из двухлетней командировки в США, где работал в ООН. Молодые люди сначала встречались, а потом поженились с одобрения родителей. Сашин отец умер, когда сын заканчивал институт. Он был военный, генерал, и Манюков гордился таким родством. Они были женаты уже восемь лет, и у них было двое детей.Зять всегда помогал ему советами в особо трудных ситуациях. Именно он настоял в восемьдесят девятом, чтобы Манюков согласился на выдвижение в депутаты. Именно он посоветовал тестю идти работать в аппарат Президента. К тому же Саша организовал солидное дело, совместное предприятие, которым занимался его брат и которое приносило солидную прибыль.Манюков вышел к родным с опухшим лицом. Сына, как всегда, не было дома. Дочь привезла внуков, семилетнего мальчика, похожего на Сашу, и пятилетнюю девочку, почему-то тоже похожую на Сашу. Тем не менее Манюков любил внуков больше всего на свете. Он обрадовался и впервые за вечер улыбнулся.— Почему так поздно? — спросил он у зятя. — Уже десять часов вечера.— Света только недавно приехала, — пояснил зять, — мы с семи ее ждали. У нее какие-то дела с мамой, вот она и решила приехать. Вы не беспокойтесь, Виктор Федорович, мы скоро уедем.— Вот еще глупости, — вздохнул Манюков, — я не из-за этого беспокоюсь. А из-за вас, из-за детей. Им же спать нужно, мальчику в школу рано вставать.— Сейчас же каникулы, — засмеялся зять, — какая школа. Вы, видимо, совсем заработались у себя на Старой площади.— Да, — сконфуженно признался Манюков, — действительно каникулы. Я совсем забыл.— Мы поэтому и приехали, — пояснил зять, заговорщицки подмигивая. — Хотим малыша с собой взять на Бермуды. Будем там отдыхать в этом году. А девочку у вас оставим, она маленькая еще.— Конечно, конечно, оставьте, — заволновался Манюков. — Какой может быть разговор?— Идите к столу, — пригласила жена, — я уже чай приготовила. Почитай, весь вечер вас ждали.— Ничего страшного, — улыбнулся зять, — чай не убежит. А вы, Виктор Федорович, сегодня какой-то странный, больны, что ли?— Нет, — мрачно ответил тесть. Воспоминание о совещании снова отозвалось в сердце непривычной болью. — Неприятности на работе.— Какие неприятности? — удивился зять. — Президент вас уважает, журналисты не трогают, даже оппозиция считает вас порядочным человеком. Вы почитайте, как они других помощников кроют. Разве у вас могут быть неприятности?— Могут, — махнул рукой Манюков, — я же говорю — по работе. Не личные.— Случилось что-нибудь? — шепотом спросил зять.Манюков колебался. Вообще-то он всегда советовался с зятем. Тот был не по годам умен и мог дать толковый совет. С другой стороны, нельзя было рассказывать о том, что случилось на заседании у Президента.— Пойдемте в кабинет, — вдруг предложил Саша, видя его колебания. — По-моему, вы мне хотите что-то рассказать.Он оставил сына и прошел вслед за тестем в кабинет. Манюков подумал, что так, наверно, будет лучше. Он испытвал потребность поделиться с кем-нибудь ошеломляющей новостью. А с кем можно сделать это лучше, чем с Сашей.— У нас неприятности, Саша, — сказал он, когда они остались одни в кабинете.— Проблемы с Ираком? — Зять знал, что вылетевший в Страсбург министр иностранных дел будет обсуждать и этот вопрос со своими европейскими коллегами. Впрочем, об этом писали во всех газетах.— Хуже. Появились проблемы с хранением разного рода материалов, — постарался уклончиво объяснить тесть.— Каких материалов?— Радиоактивных. — Он все-таки не имел права говорить о том, что это было за оружие.— Ну и что? У нас Чернобыль был, и никто из-за этого особенно не переживал.— Теперь будут. У нас договор уже подписан с американцами. И его утверждать нужно будет в Думе. Такой скандал поднимется. И потом, ты сам знаешь, как американцы относятся к возможности хищения разного рода радиоактивных материалов. Мы только сейчас убедили сенат и конгресс США в том, что не собираемся поставлять в Иран компоненты для атомной электростанции. Представляешь, какой там будет скандал, если они узнают, что мы скрывали еще кое-что? Я ведь сам ездил в Вашингтон на переговоры, договаривался от имени страны… — Тесть вздохнул. — Вот поэтому говорят, что мораль и политика…— Подождите, — прервал его зять, при чем тут оружие? Вы же говорите — радиоактивные материалы? Это, наверно, отходы?Раз начав, нужно было договаривать. Манюков вздохнул.— Нет, — сказал он, решившись, — это не совсем материалы. Это почти готовые компоненты для оружия.— Какие компоненты? — снова не понял зять. — Их же невозможно применить без ракеты-носителя.— Эти можно… — Он и так уже сказал больше, чем было дозволено. — Эти можно, — повторил он с отчаянием.— О чем вы говорите? — очень тихо спросил зять. — У нас что, украли ядерную бомбу?— Почти. И не будем больше об этом. Просто скоро по всему миру будут выставлять меня лжецом и мошенником. Президент мог не знать о существовании некоторых видов оружия, но я обязан был думать, прежде чем давать слово. — Он с отчаянием махнул рукой. — В политике нельзя быть искренним человеком, — убежденно сказал он в заключение.— Вы не переживайте, — нерешительно сказал зять, — может, все еще обойдется.— Да уж теперь вряд ли. Ничего, — грустно усмехнулся тесть, — пойду преподавать. Думаю, меня еще возьмут преподавателем. Придется в любом случае всю вину брать на себя. Я же не имею права подставлять Президента.— Да, конечно, — рассеянно подтвердил Саша.— Только ты никому ничего не рассказывай, — спохватился Виктор Федорович. — Сам знаешь, я тебе как родному, как сыну.— Да не переживайте вы, — успокоил его зять, — все будет хорошо. Не нужно так волноваться.Когда семья дочери уехала, Манюков отправился спать. Но спасительный сон не приходил. Он решительно поднялся, прошел на кухню и принял реланиум, надеясь успокоиться и уснуть.Вернувшись домой, Саша долго не мог найти себе места, пока наконец не подошел к телефону. Подняв трубку, он почему-то воровато оглянулся и уже затем более уверенно набрал номер телефона.— Алло, — сказал он быстро, словно опасаясь, что на другом конце провода повесят трубку или назовут себя раньше, чем он успеет сказать нужные слова. — Вы будете завтра в клубе? Давайте встретимся. Я хочу предложить одну тему для вашей газеты.— Завтра, — ответил ему собеседник с легким акцентом, — давайте вместе выпьем кофе. Завтра в двенадцать часов.Саша положил трубку и снова оглянулся. На пороге стоял его сын.— Ты почему не спишь? — строго спросил Саша.— А ты почему не спишь? — спросил, в свою очередь, мальчик.— Иди спать, — разозлился отец, — поговори еще у меня.И, не сказав больше ни слова, он повернулся к ребенку спиной, давая понять, что разговор окончен. Поселок Чогунаш. 6 августа
Такого количества именитых гостей Центр не помнил. Новость о похищенных ЯЗОРДах уже стала темой обсуждения не только всех работающих в Центре, но и тех, кто жил в академическом городке. Новостью было и полное молчание всех телефонов. Теперь для самых срочных звонков приходилось идти к коменданту городка, а там разговаривать в присутствии сразу нескольких сотрудников ФСБ, памятуя о том, что нельзя упоминать о случившейся пропаже.За эти два дня Игорь Гаврилович Добровольский, директор Центра, постарел на несколько лет. Он по-прежнему не верил в случившееся, все еще не хотел верить, хотя было очевидно, что два контейнера в хранилище пусты. Если учесть, что пленку с входящими и выходящими из хранилища сотрудниками просматривали сотни раз, фиксируя, кто входил и кто выходил, если учесть, что ничего не говорило о возможном похищении двух контейнеров. Если учесть, что были арестованы начальник охраны Центра полковник Сырцов и его заместитель подполковник Волнов, а директор, как порядочный человек, считал, что основная часть вины лежит именно на нем, то можно представить себе его состояние.Сейчас в его кабинете находилось много людей. Это и прибывший заместитель директора ФСБ генерал Земсков. Это и прилетевший с ним представитель военной контрразведки генерал Ерошенко. Машков, уже два дня непосредственно проводивший расследование. Приехавшие утром Левитин и Ильин уже работали с сотрудниками Центра.На совещание вызвали даже прокурора Миткина, пожилого высохшего человека, который и раскопал всю эту историю с убийством двух ученых. Ему было не больше пятидесяти пяти, но он выглядел гораздо старше. Добровольский знал, что Миткин давно и серьезно болеет, но по принципиальным соображениям не выходит на пенсию, предпочитая работать, пока позволяет здоровье. Рядом с ним сидел заместитель директора по научной работе Кудрявцев, имевший, как и его руководитель, беспрепятственный доступ в хранилище. Бесстрастная камера даже запечатлела, как он трижды входил за последний месяц в хранилище. И наконец, в кабинете были два человека, которым Добровольский искренне радовался. Это были академики Финкель и Архипов, члены комиссии, прибывшие для расследования ситуации на месте.Земсков сидел в кресле директора. Формально он считался председателем комиссии, и все было правильно. Правда, он с некоторой завистью смотрел на Ерошенко и на приехавших с ним академиков. Все его попытки подставить кого-нибудь из них в качестве председателя комиссии, провалились. Возглавить комиссию должен был представитель ФСБ. Это было указание самого Президента, и Земскову пришлось согласиться, понимая, что отвертеться невозможно.А ведь как было бы хорошо, если бы удалось возложить ответственность на военных или на ученых, которые забрали два заряда в лабораторию для проведения испытаний. Такой вывод устроил бы всех, но в таком случае следовало предъявить заряды, а их нигде не было. За прошедшие два дня Машков мобилизовал всех сотрудников и проверил каждую комнату, каждую лабораторию, каждый закоулок. Вывод оказался неутешительным — зарядов нигде не нашли. Просто невероятно, но их нигде не было. И поэтому все сидели угрюмые, мрачные, за исключением ученых: те были поражены не столько исчезновением зарядов, сколько самой возможностью похищения ЯЗОРДов из столь хорошо охраняемого Центра.— Значит, мы должны исходить из того, что два заряда уже покинули Центр, — подвел итог неутешительному совещанию Земсков, понимая, что озвучивает собственный приговор.— Да, — безжалостно подтвердил Добровольский, — мы нигде не смогли найти следов исчезнувших зарядов, а это может означать самое худшее…Он замолчал, растерянно оглядывая собравшихся.— Но это невероятно, — сказал он в заключение, — даже на записи видно, что за последний месяц никто и ничего оттуда не выносил. Как они могли исчезнуть, я просто не понимаю.— Запись мы сейчас отправили на экспертизу, — пояснил Машков генералу Земскову. — У меня подозрение, что запись подделана. Пока не знаю, каким образом, но подделана.— Давайте с самого начала, — мрачно произнес Земсков.Он знал, что их беседа, фиксируется и еще много раз будет проверяться и перепроверяться, перед тем как они примут окончательное решение, Значит, нужно опросить всех, постаравшись переложить хотя бы часть ответственности и на них.— Господин Миткин, — обратился он к прокурору, — если можно, начнем с вас. Расскажите, на чем были основаны ваши подозрения по поводу убийства двух молодых ученых.— Да, конечно, — поднялся длинный, худощавый Миткин, — только не называйте меня госпо дином. Мне больше нравится старое обращение «товарищ». Но это к слову. Дело в том, что следователь, выезжавший на место происшествия совместно с работниками ФСБ, провел расследование по всей форме. Были опрошены свидетели, составлены протоколы, удалось даже провести патологоанатомическое обследование трупов, у нас ведь очень неплохая медицинская лаборатория. Но меня смутило другое. Следы на дороге. Внезапное резкое торможение и уход машины в сторону, как бывает, когда машина неожиданно перестает слушаться водителя. Причем даже не руль, а именно правое переднее колесо, которое резко вильнуло в сторону, как раз на повороте. У меня уже был однажды такой случай в Иркутске, когда я там работал. Только тогда шина была старая, и она лопнула, а автомобиль, ударившись, попал в аварию. Я настоял на новой экспертизе разбитой машины. К счастью, следователь оказался хоть и не слишком внимательным, но достаточно пунктуальным. Он не разрешил уничтожить автомобиль до официального заключения прокуратуры о причинах смерти молодых ученых. Обломки автомобиля были опломбированы на складе.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7