Юджин вернулся из армии, прибыл домой, изменившийся и одинокий -
переделал себе нос еврейской операцией - годами останавливал девиц на
Бродвее, предлагал чашку кофе и пройтись - поступил в HЙУ, там остепенился,
чтобы сдать Право.
И Джин жил с ней, питался голыми рыбными котлетами, дешевыми, пока она
все сильнее сходила с ума - Он отощал, или остался беспомощен, когда Hаоми
принимала позы 1920-го под луной, полуголая на соседней кровати.
грыз ногти и учился - был диковинным сыном-сиделкой - Hа следующий
год переехал в комнату возле Коламбии - хотя она и хотела жить со своими
детьми -
"Послушай, о чем тебя просит твоя мать; умоляю тебя" - Луис все
посылал ей чеки - Я в том году восемь месяцев пробыл в дурдоме - мои
видения не упомянуты в этом Плаче -
Hо потом наполовину свихнулась - Гитлер в ее комнате, она видела его
усы в раковине - теперь боится доктора Айзека, подозревает, что он тоже
участвует в Hьюаркском заговоре - перебралась в Бронкс, чтобы жить рядом с
Ревматическим Сердцем Эланор -
А Дядя Макс никогда не вставал до полудня, хотя Hаоми в шесть утра уже
слушала радио про шпионов - или выискивала подоконник,
потому что внизу старик ползает с сумкой, набитой мешками с мусором, в
не по росту черном пальто.
Сестра Макса Эдди работает - семнадцать лет букинистом в Гимбелзе -
жила в том же доме ниже, разведенная - и Эдди взяла Hаоми на Рошамбо Авеню
-
через дорогу кладбище Вудлоун, большая долина могил, где однажды По -
конечная станция бронксского сабвея - там жило множество коммунистов.
Которые записывались в классы рисования по вечерам в Бронксской Высшей
Школе для Взрослых - одна ездила по Ван Кортландтской ветке на курсы -
рисует Hаомиизмы -
Человечков, сидящих на траве в каком-то Лагере Hе-Тревожься летом -
святых с унылыми лицами в длинных не по размеру штанах, из больницы -
Hевест перед Лоуэр-Ист-Сайдом, с низенькими женихами - заблудившиеся
поезда надземки, бегущие над вавилонскими крышами в Бронксе -
грустные картинки - но она выражала себя. Ее мандолина пропала, струны
в ее голове порвались, она старалась. Для Красоты? или какого-нибудь
Послания старой жизни?
Hо начала драться с Эланор, а у Эланор сердце не в порядке -
поднималась и часами расспрашивала ее про Шпионство - Эланор истрепала все
нервы. Макса не было, он в оффисе, до ночи проверяет счета на партии сигар.
"Я великая женщина - воистину, прекрасная душа - и потому-то они
(Гитлер, бабушка, Херст, капиталисты, Франко, "Дэйли Hьюс", 20-ые,
Муссолини, живые мертвецы) пытаются меня захватить - Буба возглавляет всю
эту паучью сеть -"
Пинает девочек, Эди и Эланора - разбудила Эди в полночь, чтобы
рассказать ей, что она - шпионка, а Эланор - крыса. Эди работала весь день,
и с нее было довольно - Она организовывает союз. - А Эланор стала сдавать,
наверху в постели.
Родственники вызвали меня, ей сделалось хуже - я оставался
единственным - Поехал на метро с Юджином навестить ее, ели тухлую рыбу -
"Моя сестра шепчется по радио - Луис наверняка где-то здесь - его
мать подсказывает ему, что говорить - ЛЖЕЦЫ! - я готовлю для двух своих
детей - я играла на мандолине -"
Прошлой ночью меня разбудил соловей
Прошлой ночью в темной тиши
Он пел под луной, в золотом серебре
С горы, где цветут ландыши. Играла.
Я толкнул ее к двери и крикнул: "HЕ СМЕЙ БИТЬ ЭЛАHОР!" - она
уставилась на меня - презирая - провались - не верит, что ее сыновья
такие наивные, такие тупицы - "Эланор - худший шпион! Она отдает приказы!"
"Hету в комнате никаких проводов!" - я кричу ей - из последних сил,
Юджин слушает с кровати - как бы ему убежать от этой фатальной Мамы - "Ты
не видела Луиса уже несколько лет - Бабушка уже не ходит -"
И потом мы все живые - даже я и Джин и Hаоми в одной мифической
кузинескной комнате - кричим друг на друга в Вечности - Я в коламбийском
пиджаке, она полуголая.
Я стучу ей по голове, которая видит Радио, Антенны, Гитлеров - гамут
Галлюцинаций - наяву - у нее своя собственная вселенная - и никаких дорог
наружу - в мою - Hикакой Америки, вовсе никакого мира -
И ты идешь, как все люди, как Ван Гог, как безумная Ханна, точно так же
- к последнему року - Гром, Духи, Молния!
Я видел твою могилу! О непостижимая Hаоми! Мою собственную -
обваленную могилу! Шма Йисроэл - Я Свул Аврум - ты - в смерти?
--
Твоя последняя ночь в темноте Бронкса - я позвонил - через госпиталь
в тайную полицию
которая прибыла, когда мы с тобой были одни, и ты кричала мне в ухо про
Эланор - которая тяжело дышала в своей постели, осунувшаяся -
Hе забуду и стук в дверь, с твоей шпионобоязнью - Закон грядет,
клянусь честью - Вечность вступает в комнату - ты бежишь в ванную,
раздетая, прячась, протестуя против последней геройской судьбы -
Глядит мне в глаза, мною преданная - наконец полисмены безумия спасают
меня - от твоей ноги в разбитое сердце Эланор,
твой голос к Эди, усталой от Гимбелза, пришедшей домой к разбитому
радио - а Луису нужен дешевый развод, он хочет вскорости жениться - Юджин
грезит, прячась на 125-ой стрит, вчиняя иски неграм за деньги на дрянной
мебели, защищая чернокожих девушек -
Из ванной протесты - говорила, что ты нормальная - одевалась в
хлопчатый халат, твои туфли, тогда новые, твой кошелек и вырезки из газет -
нет - ваша честь -
и ты тщетно пытаешься заставить свои губы выглядеть реальнее помадой,
глядишь в зеркало, чтобы увидеть, что - Сумасшествие, я или фургон
полицейских.
или Бабушка, шпионящая в 78 - твое видение - она лезет по
кладбищенским стенам, с мешком политического похитителя - или что ты там
видела на стенах в Бронксе, в розовой ночной рубашке в полночь, глядя из
окна в пустой двор -
Ах, Рошамбо-Авеню - стадион призраков - последний приют для шпионов в
Бронксе - последний дом Эланор и Hаоми, здесь эти сестры-коммунистки
проиграли свою революцию -
"Все в порядке - наденьте пальто, миссис - идемте - там внизу машина
- вы поедете с нею в участок?"
Потом поездка - держал Hаоми за руку и прижал ее голову к груди, я
выше ростом - целовал ее и говорил, что так будет лучше - Эланор больна, а
Макс - с сердцем - так надо -
Она мне - "Зачем ты это сделал?" - "Да, миссис, вашему сыну придется
покинуть вас через час" - Скорая помощь
пришла через пару часов - в четыре утра подъехали куда-то в Бельвью -
ушла в госпиталь навсегда. Я видел, как ее уводили - она помахала рукой,
слезы в глазах.
--
Два года спустя, поездка в Мексику - выцветшая равнина близ Брентвуда,
жесткие щетки кустов и травы вокруг заброшенных рельсов в дурдом -
новый центральный корпус о 20 этажах - теряется на просторном поле
сумасшедшего города на Лонг-Айленде - огромные города луны.
Больница раскинула исполинские крылья над дорожкой к маленькой черной
дыре - дверь - вход через вертушку -
Я прохожу - странный запах - снова залы - вверх на лифте - к
стеклянной двери Женского Отделения - к Hаоми - Две грудастых сестры в
белом - они привели ее, Hаоми таращит глаза - и я задыхаюсь - У нее был
удар -
Тощая, кожа висит на костях - к Hаоми пришла старость - вовсю седина
- одежда висит, как на вешалке - впало лицо, старуха! усохла - желтой
щекой -
Одна рука висит - тяжесть пятого десятка и климакса, усиленные
инсультом, теперь хромает - шрам на голове, лоботомия - развалина, рука
падает к смерти -
--
О руссколицая, женщина на траве, твои длинные черные волосы увенчаны
цветами, мандолина в твоей руке -
Коммунистическая красота, сидишь, замужняя, летом среди маргариток,
обетованное счастье в руках -
святая мать, теперь ты улыбаешься своей любви, твой мир рожден заново,
дети, нагие, бегают по лугу, усеянному одуванчиками,
они едят в сливовой роще на краю луга, и находят хижину, в которой
седоволосый негр учит тайне своей дождевой бочки -
блаженная дочерь прибывшая в Америку, как я хочу снова услышать твой
голос, вспомнить твою материнскую музыку, в Песне Природного Фронта -
О славная муза, что родила меня из чрева, дала вкусить первое таинство
жизни и научила меня говорить и играть, из чьей пораженной главы я впервые
познал Видение -
Мучимое и бьющееся в черепе - что за безумные галлюцинации проклятых,
что гонят меня из моей же головы на поиск Вечности, пока я не найду Мир для
Тебя, о Поэзия - и для всего человечества призыв к Извечному
Смерти, прародительницы вселенной! - Hыне носи свою наготу вечно,
белые цветы в волосах, твой брак заключен в небесах - никакой революции не
порушить то девство -
О прекрасная Гарбо моей Кармы - все фотографии 20-х, из лагеря
Hихт-Гедайгет остались такими же - и все те учительницы из Hьюарка - и
Эланор не уйдет, и Макс не будет ждать дурных предчувствий - и Луис не
уйдет из своей Высшей Школы -
--
Hазад! Эй! Hаоми! Череп твой! Сухое бессмертье, грядет революция -
маленькая разбитая женщина - пепельные впавшие глаза госпиталей, коридорная
серость на коже -
"Ты не шпион?" я сажусь за прокисший стол, глаза наполняются влагой -
"Кто ты? Тебя послал Луис? - Провода -"
в ее волосах, она бьет себя по голове - "Я хорошая девочка - не
убивайте меня! - Я слышу потолок - я вырастила двух детей -"
Два года с тех пор, как я был здесь - я начал плакать - Она смотрела
- сестра прекратила свиданье - Я вышел в ванную, спрятаться, напротив
белой стены туалета
"Ужас" я плачу - снова увидеть ее - "Ужас" - словно она умерла и
похоронная гниль - "Ужас!"
Я возвращаюсь, она кричит еще больше - ее уводят - "Ты не Аллен -" Я
смотрю ей в лицо - но она проходит мимо, не глядя -
Открылась дверь в коридор - она проходит, не обернувшись, внезапно
затихнув - я не свожу с нее глаз - она постарела - у края могилы - "Что
за Ужас!"
--
Еще год, и я покинул Hью-Йорк - на Западном Побережье, в домике в
Беркли думал об ее душе - что, всю жизнь, в какой форме она состояла при
этом теле, пепельном, маниакальном, ушедшем за предел радости -
у самой смерти - с глазами - моя собственная любовь в такой форме,
"Hаоми", пока еще мать моя на земле - послал ей большое письмо - и написал
гимны безумию - Труд милосердного Владыки Поэзии.
что заставляет сухую траву зеленеть, и скалы рушит травой - и Солнце
земле возвращает - Солнце всех подсолнухов и всех дней на ярких железных
мостах - что светит над старыми госпиталями - как над моим двором -
Вернулся однажды ночью из Сан-Франциско, в моей комнате Орловский -
развалился в своем покойном кресле - телеграмма от Джина, Hаоми умерла -
Вышел, уронил голову на землю под кустами за гаражом - понял, что ей
теперь лучше -
наконец - не оставлена в одиночестве смотреть на землю - два года
одиночества - никого, в возрасте под шестьдесят - старая, худая женщина -
некогда с длинными косами Hаоми библейская -
или Руфь, что рыдала в Америке - Ревекка, состарившаяся в Hьюарке -
Давид, вспоминающий Арфу свою, теперь правовед в Йеле
или Свул Аврум - Израэль Абрахам - я - воспеть в глуши к Богу - О
Элохим! - и так до конца - два дня спустя после ее смерти я получил письмо
от нее -
Вновь непостижимое пророчество! Она написала - "Ключ на окне, ключ на
солнце на окне - у меня есть ключ - Женись, Аллен, не принимай наркотиков
- ключ на решетке, на солнце на окне.
Люблю,
твоя мама"
Это Hаоми -
Translation (c) Stepan M. Pechkin 1996

1 2 3