https://wodolei.ru/brands/Akvaton/
Быть может, особенное настоящее, с которым имел
дело Исаия и которое по-прежнему остается нашим - это специфическое
настоящее записанной (и тем самым замороженной) истины и исполнения,
отодвинутого и отсроченного ко дню некоего отдаленного будущего. И
потому только, что существует задержанное настоящее, существует и нас-
тоящее сокрытости Бога (= не-слышание со стороны людей) и настоящее
ожидания-в-надежде для пророка в течение этого опустошенного времени.
Быть может, пророку также требуется "вероломство" людей и собственная
изгнанность в качестве необходимого ингридиента особой архетипической
фантазии, в которую он пойман - чтобы были даны достаточная мотивация
и толчок воистину революционному деянию перемещения происходящего от
уютного, преходящего слова к записанному, абсолютизированному сообще-
нию благодаря спасению слова и формированию его в бомбу времени.
Будь это так, это значило бы, что покуда истина момента спасена и
сохраняема как монеты в надежном кошельке (можно сказать - пока она
остается фиксированной как доктрина веры, метафизическая истина фило-
софии или научная истина), до тех пор и исполнение будет обещаться как
"грядущее во веки веков", - но тем самым, именно из-за своей спасен-
ности, истина никогда и не могла бы вступить в бытие, она откладыва-
лась бы до греческих календ, получала бы отсрочку навсегда. Сущностная
неисполненность ожидания-в-надежде была бы постоянной. Но, с другой
стороны, это значило бы, что исполнение может осуществиться, если
только настоящему будет позволено преходить и пройти, что как раз и
заложено в его внутренней тенденции. Скрытая в нем истина была бы
отпущена в открытость и подчиненность свободе собственного течения -
явным образом в риск своего (и нашего) умирания и исчезновения. Это
было бы возвращением истины к поэтике бытия, воссозданием реальности в
пропасти psyche - воображаемого.
Для Иезекииля особенно характерен специфический жанр пророческого
стиха, получивший название Erweiswort (слово доказательства) благодаря
Вальтеру Циммерли.9 В подобных стихах сначала идет оповещение о деянии
Яхве, сопровождаемое затем декларацией цели ("дабы вы знали"). Иезек.
37.12-14: "Смотри, народ мой, я отверзну ваши могилы и дам восстать
вам из ваших могил и приведу вас на земли Израиля, и познаете тогда,
что я есть Бог Сущий, когда отверзну ваши могилы и выведу вас из ваших
могил... тогда же познаете, что я есть Бог, сказавший это и сделавший
так, - сказал Господь". В подобных "словах доказательства" мы видим с
ясностью, не оставляющей сомнений, как ядро одного момента
расщепляется, и два полюса критической массы разводятся словно элас-
тичный атлетический эспандер, как бы создавая единую дугу для всей
будущей истории. Сейчас, в настоящем, мы слышим предварительное опове-
щение о будущем деянии Бога. Это одна "половина" момента, его arche,
отщепленная от непрерывности перехода в свой telos и установленная в
одну сторону. А далее имеется (будущее) осуществление данного обещания
посредством представления самого деяния как очевидное доказательство
того, что "Я есть Бог, сказавший это и [воистину] сделавший так". Это
другая половина того же момента, его telos, в котором он находит свое
исполнение. Так же как arche было установлено по одну сторону, очевид-
но, что при расщеплении telos был установлен по другую сторону. Опо-
вещение в настоящем истинно, но не реально, потому что существует без
собственного исполнения, а ожидаемый апокалипсис будет реальным, но не
____________________
9 W.Zimmerli. "Das Wort des gottlichen Selbsterweises (Erweiswort),
eine prophetische Gattung". In: Melanges Biblique rediges en l'honneur
de A.Robert, 1957 pp.154-164.
истинным, поскольку произойдет как простой грубый факт, чье божествен-
ное, данное в откровении значение лежит за его пределами - в оповеще-
нии, сделанном тысячелетие назад. Все оказавшееся в промежутке время
есть конъюнкция нереального и неистинного: абсолютная пустота.
Так как конкретное деяние, о котором объявлено, является в данном
случае эсхатологическим деянием разверзания могил и восстания мертвых,
мы знаем, что пророк относит его исполнение не к определенному
промежутку в столько-то лет, декад, столетий - а ко всему времени.
Время как таковое выгнуто и "упаковано". Замыкая в арку времени
протяженность между данным сейчас обещанием и его разрешением в конце
или за пределами всего времени пророки создавали онтологическую рамку,
или архетипическую схему понимания истории как одной, преисполненной
значения связки - в смысле одного повествования или единственной
драмы. Когда Карл Ясперс писал книгу о происхождении и цели истории,
он мог делать это лишь потому, что находился в пределах одного насто-
ящего, отщепленного и размноженного стараниями пророков, и лишь пото-
му, что это одно настоящее оставалось для него идентичным с временем
вообще. Но и сама наука истории, и даже физика возможны только на
почве, подготовленной благодаря ситуации, создаваемой "словом доказа-
тельства": поскольку следствия многих событий сводятся в одну само-
державную связку только благодаря "слову доказательства", тогда как в
естественной ситуации каждое время имело свою, вечно свежую природу.
Времен было много. Время было собирательным существительным. И каждое
время было неким конечным сущим.
Есть и другая причина, в дополнение к смещению времени как тако-
вому, почему в цитируемых пассажах Иезекииля жанр Erweiswort темати-
чески связан с наглядным воскрешением из мертвых, а не с чем-либо еще.
То, что спасено, сокрыто, захоронено, требует взрывного апокалиптичес-
кого обнаружения. Метод запирания с целью интенсификации при открыва-
нии к концу времени, это только одна сторона импульса, другой стороной
которого является тематическая и эсхатологическая вовлеченность в
надежду превзойти смерть. Метод отсрочки Божественного слова посредст-
вом записывания (и, тем самым, замораживания, абсолютизации, "убива-
ния" его) - это путь к идее Вечной Жизни. Данный метод есть, по сути
дела, инструмент, с помощью которого человеческое существование может
быть вытащено из своей естественной позиции и трансплантировано в по-
зицию эсхатологической обнадеженности. Одновременно это было психоло-
гически реальной трансплантацией жизни из единичности явлений и ее
перенесение в вечное и абсолютное (Вечную Жизнь). В той мере, в какой
эсхатологическое обнадеживание по поводу Вечной Жизни уже является
воскрешением из мертвых, акт откладывания и замораживания слова -
благодаря которому мы устремляемся к надежде, уже сам по себе есть
слово, обещающее воскресение.
История пророков - это некая история сдерживаемого дыхания. Но
сдерживаемое дыхание означает здесь также долгий вдох. Жизнь перестала
быть постоянным, "монотонным" ритмом выдоха и вдоха уже начиная с
Исаии, отложившего свою истину в закрытый кошелек, чем предотвращается
выдыхание. Тогда долгий вдох и должен стать тем, что конституирует
первоначальную историю. Огромный разброс одного-единственного времен-
ного континуума создается задержкой дыхания, аскетическим воздержанием
от выдоха. Это та протяженность времени, что дает западному человеку
возможность непрерывной работы над одним опытом конструирования техни-
ческой цивилизации. Мифологический мир характеризовался припоминанием
и забыванием, Мнемозиной и Летой, вдыханием и выдыханием. По этой
причине каждое индивидуальное настоящее было слишком кратким, чтобы
позволить продолжительное культурное развитие в течение столетий в
смысле "прогресса", типичного для христианского эона. В мифологической
ситуации не было единого времени как упаковки для всех моментов, каж-
дый момент или феномен имел собственное время, был временем, а новый
момент или феномен был также началом нового и иного времени. И пос-
кольку момент здесь был не элементом внутри континуума, а полноправным
дискретным временем, в нем едва ли оставалось место для длительной
непрерывности.10 Каждое время было не только слишком кратким, вдобавок
оно приходило вместе со своим забегом, устремленным к завершению, к
своему собственному апокалипсису: к манифестации и проживанию своего
воображаемого значения.
____________________
10 Вместо этой длительности, обуславливающей прогрессивное развитие,
архаические народы имели другой тип длительности - традицию, длитель-
ность значения.
Такова была до-пророческая динамика явлений. Они оргиастически
растрачивали себя - исключительно в соответствии со своим архетипом.
Они истощали себя не иначе как на простой разброс видимости, не остав-
ляя ничего тому, кто не присутствовал, не участвовал в их изначальном
проживании: никакого практического результата, ничего абсолютного для
передачи следующему поколению, ничего, что могло бы послужить отправ-
ной точкой для прогрессивного развития. Следующее поколение должно
было начинать все сначала и делать свой собственный вдох-выдох.
Только прилагая к каждой новой ситуации архетипическую схему,
завоеванную для человечества ветхозаветными пророками (и, так сказать,
только предохраняя каждое явление от саморастраты на видимость своей
"истины") можно было удержать нечто абсолютное, что продлевалось бы за
пределы своего времени: запечатление истины момента в книге, логически
лишает момент его эпифанической бренности, абстрагирует и "спасает"
его от само-предоставленности собственной смерти - от призрачного зна-
чения. Тем самым момент сводился к его перманентному абстрактному "ин-
формационному" аспекту, который, независимо от любого изначального
эпифанического проживания, мог быть постигнут и изучен и стать предме-
том веры или сомнением в споре11. Только как замороженный акт эксклю-
зивного вдоха он предполагал позитивный результат (как чистый акт, а
не наполненный смыслом опыт) и поэтому был способен послужить фунда-
ментом построения. Создалась совершенно новая динамика. Задержание
первоначальной динамики момента извлекало его из настоящего, интегра-
льной частью которого он являлся, и позволило изменить его направле-
ние. Его энергия, которая растратилась бы в забеге к собственному
финишу, если предоставить ее самой себе, теперь использовалось как
средство, позволяющее цивилизации оттолкнуться от опыта предыдущих
поколений (только теперь воспринимаемого a priori в качестве фикси-
рованных результатов) к новым уровням цивилизации и сознания. Динамика
превращается в энергию, непрерывно подпитывающую двигатель ради одного
сверх-момента, одного линейного повествования, провозглашенного проро-
ками12. Усердное применение этого силового привода к каждому аспекту
мира науки, технологии и индустрии, и есть та динамика согнутого в
дугу времени, которую мы называем "прогрессом". Она обусловила все
более отчетливое и детальное подчинение мира истине одного задержан-
ного момента и пополнило ускоряющееся возвышение над "природой" и
разрыв с ней человека Запада.
Насколько я могу судить, существует только четыре типа подходов,
или теорий, истории как целого: 1) летописный подход, зафиксированный
в хрониках; 2) циклическая концепция времени, идеи вечного возвращения
(вероятно смоделированные в соответствии со сменой дня и ночи или пов-
торяющихся времен года); 3) теория дегенерации, представляющая историю
как падение от Золотого к Железному Веку, или к индийской кали юге
(возможно, моделью послужило наше биологическое старение); 4) эволюци-
онная теория истории или теория прогресса (вдохновленная идеей роста
растений или взросления детей).
Мы можем теперь прибавить пятую точку зрения на историю: инволю-
ция всего времени к одному из его моментов. То, что с одной позиции
казалось узурпирующим вознесением одного момента над всеобщим равенст-
вом моментов, может быть с другой стороны рассмотрено как маниакальное
мигание этого единственного мгновения и проведение всей жизни, всего
времени, всех вещей и событий через его узкие рамки. Однако эта кон-
цепция требует от нас некоего ментального усилия, значительного напря-
жения ума. Ее суть не может быть воспринята в образах или наглядно
представлена, - только помыслена. Мы должны принять вызов нашему мыш-
лению и постигнуть бесконечную экспансию открытого к-концу линейного
времени, размещаемого в безразмерной, геометрической точке: историю,
стоящую над всей историей научного и технологического прогресса, над
неимоверным собранием сведений о всех подробностях сущего, над проник-
новением ко все более отдаленным галактикам и микроскопическим глуби-
____________________
11 Как религиозное верование, так и научное знание зависят от абсолю-
тизации истины в качестве записанного слова. Эпифания (экспромт) не
могла быть возможным предметом веры. Она была проживанием, которое как
логически преходящее (не абсолютное, не записанное), "проходило сквозь
проживающего человека, исполняя и испепеляя его при прохождении.
12 Это становится совершенно ясным из пассажа Иезекииля: исполнение
Божественного обещания в конце времени было по своему качеству не
бесцельным блеском видимости, но вечной и абсолютной целью - "служить
в качестве [фактического] доказательства, для победы в споре.
нам материи - развертывающуюся историю как неостановимый коллапс все-
ленной в черную дыру (в Черную Дыру).
Цифрами помечены примечания автора, звездочками - примечания
переводчика.
Перевод А.Секацкого
1 2 3
дело Исаия и которое по-прежнему остается нашим - это специфическое
настоящее записанной (и тем самым замороженной) истины и исполнения,
отодвинутого и отсроченного ко дню некоего отдаленного будущего. И
потому только, что существует задержанное настоящее, существует и нас-
тоящее сокрытости Бога (= не-слышание со стороны людей) и настоящее
ожидания-в-надежде для пророка в течение этого опустошенного времени.
Быть может, пророку также требуется "вероломство" людей и собственная
изгнанность в качестве необходимого ингридиента особой архетипической
фантазии, в которую он пойман - чтобы были даны достаточная мотивация
и толчок воистину революционному деянию перемещения происходящего от
уютного, преходящего слова к записанному, абсолютизированному сообще-
нию благодаря спасению слова и формированию его в бомбу времени.
Будь это так, это значило бы, что покуда истина момента спасена и
сохраняема как монеты в надежном кошельке (можно сказать - пока она
остается фиксированной как доктрина веры, метафизическая истина фило-
софии или научная истина), до тех пор и исполнение будет обещаться как
"грядущее во веки веков", - но тем самым, именно из-за своей спасен-
ности, истина никогда и не могла бы вступить в бытие, она откладыва-
лась бы до греческих календ, получала бы отсрочку навсегда. Сущностная
неисполненность ожидания-в-надежде была бы постоянной. Но, с другой
стороны, это значило бы, что исполнение может осуществиться, если
только настоящему будет позволено преходить и пройти, что как раз и
заложено в его внутренней тенденции. Скрытая в нем истина была бы
отпущена в открытость и подчиненность свободе собственного течения -
явным образом в риск своего (и нашего) умирания и исчезновения. Это
было бы возвращением истины к поэтике бытия, воссозданием реальности в
пропасти psyche - воображаемого.
Для Иезекииля особенно характерен специфический жанр пророческого
стиха, получивший название Erweiswort (слово доказательства) благодаря
Вальтеру Циммерли.9 В подобных стихах сначала идет оповещение о деянии
Яхве, сопровождаемое затем декларацией цели ("дабы вы знали"). Иезек.
37.12-14: "Смотри, народ мой, я отверзну ваши могилы и дам восстать
вам из ваших могил и приведу вас на земли Израиля, и познаете тогда,
что я есть Бог Сущий, когда отверзну ваши могилы и выведу вас из ваших
могил... тогда же познаете, что я есть Бог, сказавший это и сделавший
так, - сказал Господь". В подобных "словах доказательства" мы видим с
ясностью, не оставляющей сомнений, как ядро одного момента
расщепляется, и два полюса критической массы разводятся словно элас-
тичный атлетический эспандер, как бы создавая единую дугу для всей
будущей истории. Сейчас, в настоящем, мы слышим предварительное опове-
щение о будущем деянии Бога. Это одна "половина" момента, его arche,
отщепленная от непрерывности перехода в свой telos и установленная в
одну сторону. А далее имеется (будущее) осуществление данного обещания
посредством представления самого деяния как очевидное доказательство
того, что "Я есть Бог, сказавший это и [воистину] сделавший так". Это
другая половина того же момента, его telos, в котором он находит свое
исполнение. Так же как arche было установлено по одну сторону, очевид-
но, что при расщеплении telos был установлен по другую сторону. Опо-
вещение в настоящем истинно, но не реально, потому что существует без
собственного исполнения, а ожидаемый апокалипсис будет реальным, но не
____________________
9 W.Zimmerli. "Das Wort des gottlichen Selbsterweises (Erweiswort),
eine prophetische Gattung". In: Melanges Biblique rediges en l'honneur
de A.Robert, 1957 pp.154-164.
истинным, поскольку произойдет как простой грубый факт, чье божествен-
ное, данное в откровении значение лежит за его пределами - в оповеще-
нии, сделанном тысячелетие назад. Все оказавшееся в промежутке время
есть конъюнкция нереального и неистинного: абсолютная пустота.
Так как конкретное деяние, о котором объявлено, является в данном
случае эсхатологическим деянием разверзания могил и восстания мертвых,
мы знаем, что пророк относит его исполнение не к определенному
промежутку в столько-то лет, декад, столетий - а ко всему времени.
Время как таковое выгнуто и "упаковано". Замыкая в арку времени
протяженность между данным сейчас обещанием и его разрешением в конце
или за пределами всего времени пророки создавали онтологическую рамку,
или архетипическую схему понимания истории как одной, преисполненной
значения связки - в смысле одного повествования или единственной
драмы. Когда Карл Ясперс писал книгу о происхождении и цели истории,
он мог делать это лишь потому, что находился в пределах одного насто-
ящего, отщепленного и размноженного стараниями пророков, и лишь пото-
му, что это одно настоящее оставалось для него идентичным с временем
вообще. Но и сама наука истории, и даже физика возможны только на
почве, подготовленной благодаря ситуации, создаваемой "словом доказа-
тельства": поскольку следствия многих событий сводятся в одну само-
державную связку только благодаря "слову доказательства", тогда как в
естественной ситуации каждое время имело свою, вечно свежую природу.
Времен было много. Время было собирательным существительным. И каждое
время было неким конечным сущим.
Есть и другая причина, в дополнение к смещению времени как тако-
вому, почему в цитируемых пассажах Иезекииля жанр Erweiswort темати-
чески связан с наглядным воскрешением из мертвых, а не с чем-либо еще.
То, что спасено, сокрыто, захоронено, требует взрывного апокалиптичес-
кого обнаружения. Метод запирания с целью интенсификации при открыва-
нии к концу времени, это только одна сторона импульса, другой стороной
которого является тематическая и эсхатологическая вовлеченность в
надежду превзойти смерть. Метод отсрочки Божественного слова посредст-
вом записывания (и, тем самым, замораживания, абсолютизации, "убива-
ния" его) - это путь к идее Вечной Жизни. Данный метод есть, по сути
дела, инструмент, с помощью которого человеческое существование может
быть вытащено из своей естественной позиции и трансплантировано в по-
зицию эсхатологической обнадеженности. Одновременно это было психоло-
гически реальной трансплантацией жизни из единичности явлений и ее
перенесение в вечное и абсолютное (Вечную Жизнь). В той мере, в какой
эсхатологическое обнадеживание по поводу Вечной Жизни уже является
воскрешением из мертвых, акт откладывания и замораживания слова -
благодаря которому мы устремляемся к надежде, уже сам по себе есть
слово, обещающее воскресение.
История пророков - это некая история сдерживаемого дыхания. Но
сдерживаемое дыхание означает здесь также долгий вдох. Жизнь перестала
быть постоянным, "монотонным" ритмом выдоха и вдоха уже начиная с
Исаии, отложившего свою истину в закрытый кошелек, чем предотвращается
выдыхание. Тогда долгий вдох и должен стать тем, что конституирует
первоначальную историю. Огромный разброс одного-единственного времен-
ного континуума создается задержкой дыхания, аскетическим воздержанием
от выдоха. Это та протяженность времени, что дает западному человеку
возможность непрерывной работы над одним опытом конструирования техни-
ческой цивилизации. Мифологический мир характеризовался припоминанием
и забыванием, Мнемозиной и Летой, вдыханием и выдыханием. По этой
причине каждое индивидуальное настоящее было слишком кратким, чтобы
позволить продолжительное культурное развитие в течение столетий в
смысле "прогресса", типичного для христианского эона. В мифологической
ситуации не было единого времени как упаковки для всех моментов, каж-
дый момент или феномен имел собственное время, был временем, а новый
момент или феномен был также началом нового и иного времени. И пос-
кольку момент здесь был не элементом внутри континуума, а полноправным
дискретным временем, в нем едва ли оставалось место для длительной
непрерывности.10 Каждое время было не только слишком кратким, вдобавок
оно приходило вместе со своим забегом, устремленным к завершению, к
своему собственному апокалипсису: к манифестации и проживанию своего
воображаемого значения.
____________________
10 Вместо этой длительности, обуславливающей прогрессивное развитие,
архаические народы имели другой тип длительности - традицию, длитель-
ность значения.
Такова была до-пророческая динамика явлений. Они оргиастически
растрачивали себя - исключительно в соответствии со своим архетипом.
Они истощали себя не иначе как на простой разброс видимости, не остав-
ляя ничего тому, кто не присутствовал, не участвовал в их изначальном
проживании: никакого практического результата, ничего абсолютного для
передачи следующему поколению, ничего, что могло бы послужить отправ-
ной точкой для прогрессивного развития. Следующее поколение должно
было начинать все сначала и делать свой собственный вдох-выдох.
Только прилагая к каждой новой ситуации архетипическую схему,
завоеванную для человечества ветхозаветными пророками (и, так сказать,
только предохраняя каждое явление от саморастраты на видимость своей
"истины") можно было удержать нечто абсолютное, что продлевалось бы за
пределы своего времени: запечатление истины момента в книге, логически
лишает момент его эпифанической бренности, абстрагирует и "спасает"
его от само-предоставленности собственной смерти - от призрачного зна-
чения. Тем самым момент сводился к его перманентному абстрактному "ин-
формационному" аспекту, который, независимо от любого изначального
эпифанического проживания, мог быть постигнут и изучен и стать предме-
том веры или сомнением в споре11. Только как замороженный акт эксклю-
зивного вдоха он предполагал позитивный результат (как чистый акт, а
не наполненный смыслом опыт) и поэтому был способен послужить фунда-
ментом построения. Создалась совершенно новая динамика. Задержание
первоначальной динамики момента извлекало его из настоящего, интегра-
льной частью которого он являлся, и позволило изменить его направле-
ние. Его энергия, которая растратилась бы в забеге к собственному
финишу, если предоставить ее самой себе, теперь использовалось как
средство, позволяющее цивилизации оттолкнуться от опыта предыдущих
поколений (только теперь воспринимаемого a priori в качестве фикси-
рованных результатов) к новым уровням цивилизации и сознания. Динамика
превращается в энергию, непрерывно подпитывающую двигатель ради одного
сверх-момента, одного линейного повествования, провозглашенного проро-
ками12. Усердное применение этого силового привода к каждому аспекту
мира науки, технологии и индустрии, и есть та динамика согнутого в
дугу времени, которую мы называем "прогрессом". Она обусловила все
более отчетливое и детальное подчинение мира истине одного задержан-
ного момента и пополнило ускоряющееся возвышение над "природой" и
разрыв с ней человека Запада.
Насколько я могу судить, существует только четыре типа подходов,
или теорий, истории как целого: 1) летописный подход, зафиксированный
в хрониках; 2) циклическая концепция времени, идеи вечного возвращения
(вероятно смоделированные в соответствии со сменой дня и ночи или пов-
торяющихся времен года); 3) теория дегенерации, представляющая историю
как падение от Золотого к Железному Веку, или к индийской кали юге
(возможно, моделью послужило наше биологическое старение); 4) эволюци-
онная теория истории или теория прогресса (вдохновленная идеей роста
растений или взросления детей).
Мы можем теперь прибавить пятую точку зрения на историю: инволю-
ция всего времени к одному из его моментов. То, что с одной позиции
казалось узурпирующим вознесением одного момента над всеобщим равенст-
вом моментов, может быть с другой стороны рассмотрено как маниакальное
мигание этого единственного мгновения и проведение всей жизни, всего
времени, всех вещей и событий через его узкие рамки. Однако эта кон-
цепция требует от нас некоего ментального усилия, значительного напря-
жения ума. Ее суть не может быть воспринята в образах или наглядно
представлена, - только помыслена. Мы должны принять вызов нашему мыш-
лению и постигнуть бесконечную экспансию открытого к-концу линейного
времени, размещаемого в безразмерной, геометрической точке: историю,
стоящую над всей историей научного и технологического прогресса, над
неимоверным собранием сведений о всех подробностях сущего, над проник-
новением ко все более отдаленным галактикам и микроскопическим глуби-
____________________
11 Как религиозное верование, так и научное знание зависят от абсолю-
тизации истины в качестве записанного слова. Эпифания (экспромт) не
могла быть возможным предметом веры. Она была проживанием, которое как
логически преходящее (не абсолютное, не записанное), "проходило сквозь
проживающего человека, исполняя и испепеляя его при прохождении.
12 Это становится совершенно ясным из пассажа Иезекииля: исполнение
Божественного обещания в конце времени было по своему качеству не
бесцельным блеском видимости, но вечной и абсолютной целью - "служить
в качестве [фактического] доказательства, для победы в споре.
нам материи - развертывающуюся историю как неостановимый коллапс все-
ленной в черную дыру (в Черную Дыру).
Цифрами помечены примечания автора, звездочками - примечания
переводчика.
Перевод А.Секацкого
1 2 3