Сидни: «Чего он там сидит?»Кеннет смеется: «Невероятно. Он же простудится и умрет от… умрет от…»Он оглушительно чихает, и дядя Эдвард одеревенело падает с шезлонга. Он уже мертв.Кеннет: «Сид… он?..»Сидни: «Ну, если нет, то он очень крепко спит».Раздается кошмарный удар грома — тут мама снова перегнулась к отцу и прошептала:— Тед, вставай, пошли.Отец в голос хохотал.— Зачем?— Это не годится ребенку.Кеннет: «То есть, я имею в виду, что мы не можем его тут оставить, правда? Слушайте, давайте перенесем его в амбар, где готовят консервы, — должно быть, это где-то там».В зале снова захохотали, когда Кеннет, Сид и дворецкий попробовали приподнять дородное тело дяди Эдварда.Сидни: «Погодите, гораздо проще будет амбар сюда перетащить».Над этим засмеялась даже бабушка. Мама же снова посмотрела на часы; отец, вероятно решив, что я могу испугаться, взъерошил мне волосы, а руку оставил рядом с моей, чтобы я мог за нее схватиться и прижаться к нему, если захочу.Кеннет и Сид заходят в дом и сообщают остальному семейству, что дядю Эдварда убили. Сид пытается позвонить в полицию, но понимает, что телефонная линия оборвана. Кеннет говорит, что он едет домой, но адвокат замечает, что в такую погоду все пустоши затопило, проехать невозможно, а если он все равно уедет, то полиция заподозрит его первым. Потом рекомендует всем немедленно разойтись по комнатам и запереть двери.Фиск: «Это только начало. За первым последует и второй, помяните мои слова».Сидни: «Спокойной ночи, хохотунчик».Кеннет и Сидни поднимаются наверх вместе, но, оставшись один, Кеннет понимает, что заблудился в лабиринтах старого особняка. Он открывает одну из дверей, думая, что попал к себе, но находит в комнате Ширли — на ней только комбинация, и она собирается переодеться в ночную сорочку.Кеннет: «Послушайте, что вы делаете в моей комнате?»Ширли: «Это не ваша комната. То есть, вещи-то в ней не ваши, правда?»Она благопристойно прижимает ночную сорочку к груди.Кеннет: «Чтоб мне провалиться. Нет, не мои. Секундочку — кровать тоже не моя. Должно быть, я заблудился. Простите. Я… я пойду к себе».Он направляется к двери, но через несколько шагов останавливается. Оглянувшись, видит, что Ширли по-прежнему комкает в руках сорочку, не разобравшись в его намерениях.Мама тревожно заерзала в кресле.Кеннет: «Мисс, вы случайно не знаете, где моя спальня?»Ширли грустно качает головой: «Боюсь, что нет».Кеннет: «О, — и умолк. — Простите. Я пойду».Ширли колеблется — в ней собирается решимость: «Нет. Постойте. — Делает повелительный жест. — Отвернитесь на минутку».Кеннет отворачивается и упирается взглядом в зеркало, где видит свое отражение, а у себя за плечом — отражение Ширли. Она стоит спиной к нему и через голову стаскивает комбинацию.Кеннет: «Э… секундочку, мисс».Мама попыталась привлечь отцовское внимание.Кеннет торопливо опускает зеркало — оно подвешено на шарнирах.Ширли оглядывается на него: «А вы милый». Комбинацию она уже стянула и теперь начинает расстегивать бюстгальтер.Мама:— Все. Мы уходим. Уже слишком поздно.Но дед с отцом безотрывно пялились в экран на прекрасную Ширли Итон: стоя спиной к камере, та снимала бюстгальтер, а Кеннет героически старался сдержаться и не подглядывать в зеркало, которое показало бы ему драгоценный кусочек ее тела. Я тоже на нее пялился, наверное, и думал, что никогда не видел никого красивее — и с того самого мига Ширли разговаривала не с Кеннетом, а со мною девятилетним, поскольку теперь именно я заблудился в коридоре и, да, это себя видел я на экране, это я находился в одной комнате с самой прекрасной женщиной на свете, это я оказался в капкане старого темного особняка в разгар кошмарной бури в том захудалом маленьком кинотеатре; той ночью — у себя в спальне, а с того мига и навсегда — в своих снах. Там был я.Ширли вынырнула из-за моей головы, тело уже закутано в короткий халатик.— Теперь можете повернуться.Моя мама встала, и какая-то женщина позади нас произнесла:— Да сядьте вы на место, ради бога.На экране я обернулся и посмотрел на нее:— Ничего себе. Весьма вызывающе.Ширли смущенно откинула со лба прядь.Мама схватила меня за руку и силком стащила с кресла. Я испустил возмущенный вой. Женщина позади нас шикнула:— Шшш!Дед:— Что вы там делаете?Мама:— Уходим — вот что мы делаем. И ты уходишь с нами, если не хочешь возвращаться в Бирмингем пешком.— Но ведь картина еще не кончилась.Мы с Ширли сидели на двуспальной кровати. Она:— У меня есть предложение.Бабушка:— Ну так идем, раз идем. Наверное, нужно будет еще где-то остановиться поужинать.Я на экране:— Вот как?Я вне экрана:— Мам, я хочу остаться и досмотреть.— Тебе нельзя.Отец:— Ну что ж — похоже, мы получили приказ на выдвижение.Дед:— Я остаюсь тут. Мне нравится.Женщина за нами:— Послушайте, еще секунда — и я вызову администратора.Ширли придвинулась ко мне чуть ближе:— Почему бы вам не остаться сегодня здесь? Меня что-то не прельщает проводить ночь в одиночестве, а так мы составим друг другу компанию.Мама подхватила меня под мышки, выдернула из кресла, и второй раз за тот день я ударился в рев — как от подлинного расстройства, так и, вне всякого сомнения, от унижения. Со мной так не обращались с грудного возраста. Сграбастав меня в охапку, мама протолкалась через весь ряд и поволокла меня по ступенькам к выходу.Я на экране, судя по всему, не очень уверен, как реагировать на предложение Ширли. Лишь бормочу что-то, но в суматохе невозможно было расслышать, что именно. Бабушка и отец двинулись за нами по проходу, и даже дед неохотно поднялся. Когда мама толкнула дверь на холодную бетонную лестницу и солоноватый воздух, я обернулся и успел в последний раз увидеть экран. Я выходил из комнаты, но Ширли этого не знала — она стояла ко мне спиной и оправляла постель.Ширли:— А я замечательно устроюсь… — Она оборачивается и замолкает, увидев, что я уже ушел. — …в кресле.Двери закрылись, и мое семейство затопотало по лестнице.— Пусти меня. Отпусти меня! — орал я, а едва мама поставила меня на ноги, кинулся по ступеням обратно в зал, но отец перехватил меня:— И куда это мы собрались?И тут я понял, что все кончено. Я колотил его кулаками, даже пытался расцарапать ему щеку. В первый и последний раз в жизни отец выругался и шлепнул меня — больно — по физиономии. После этого все стихло. * * * В машине по пути домой я делаю вид, что сплю, но на самом деле глаза у меня чуточку приоткрыты, и я вижу, как на мамином лице играет янтарный свет уличных фонарей. Свет, тень. Свет, тень.— Теперь мы никогда не узнаем, чем все кончилось, — говорит дед, а бабушка с заднего сиденья отвечает:— Ох, да закрой ты рот уже, — и легонько тыкает его в плечо.Я больше не плачу — даже не дуюсь больше. Юрий забыт окончательно, теперь я и припомнить толком не могу фильм, что так взволновал меня пару часов назад. Я думаю лишь о жуткой обстановке Блэкшоу-Тауэрс и необъяснимой сцене в спальне, где прекрасная, прекрасная женщина приглашает Кеннета провести с нею ночь, а он убегает, пока она смотрит в другую сторону.Почему он убежал? Испугался?Я смотрю на маму и чуть было не спрашиваю, понимает ли она, почему Кеннет сбежал, а не провел ночь с женщиной, которая подарила бы ему безопасность и счастье. Но я знаю, что она не ответит мне. Скажет просто, что день был длинный, фильм глупый, а мне следует уснуть и выбросить его из головы. Она не понимает одного: я никогда не смогу выбросить этот фильм из головы. И в этом тайном своем знании я откидываюсь на спину и делаю вид, будто сплю, положив голову ей на колени, а сам сквозь полузакрытые веки разглядываю янтарные блики, играющие у нее на лице. Свет, тень. Свет, тень. Свет, тень. Часть перваяЛОНДОН Август 1990 Кеннет сказал:— Мисс, вы случайно не знаете, где моя спальня?Ширли грустно покачала головой:— Боюсь, что нет.Кеннет сказал:— О, — и умолк. — Простите. Я пойду.Ширли поколебалась — в ней собиралась решимость.— Нет. Постойте. — Она сделала повелительный жест. — Отвернитесь на минутку.Кеннет отвернулся и уперся взглядом в зеркало, где увидел свое отражение, а у себя за плечом — отражение Ширли. Она стояла спиной к нему и через голову стаскивала комбинацию.Он сказал:— Э… секундочку, мисс.Моя рука, лежавшая между ног, дрогнула. Кеннет торопливо опустил зеркало — оно подвешено на шарнирах. Ширли оглянулась:— А вы милый. — Комбинацию она уже стянула и теперь начала расстегивать бюстгальтер.Рука моя задвигалась, лениво поглаживая грубую ткань джинсов.Ширли спряталась за головой Кеннета. Кеннет сказал:— Ну, э… симпатичное лицо — это еще, знаете ли, не все.По-прежнему удерживая зеркало, он старался не смотреть в него, но время от времени совладать с собой не мог. При каждом взгляде лицо его слегка кривилось, как от физической боли. Ширли надела ночную сорочку.Кеннет сказал:— Не все то золото, что блестит.Она вынырнула из-за его головы, тело уже закутано в короткий халатик, и сказала:— Теперь можете повернуться.Кеннет обернулся и посмотрел на нее. Казалось, он доволен.— Ничего себе. Весьма вызывающе.Ширли смущенно откинула со лба прядь.Рука моя замерла. Я потянулся к кнопке «пауза», но передумал.Кеннет принялся расхаживать по комнате, потом с напускным вызовом произнес:— Ну, я полагаю, все, что здесь сегодня произошло, должно было вас довольно сильно напугать.— Да нет, не очень. — Ширли села на двуспальную кровать из тяжелых дубовых досокКеннет быстро подошел к ней.— А меня — да.Ширли сказала:— У меня есть мысль, — и чуть подалась вперед. Кеннет отвернулся и вновь заходил по комнате.Как бы самому себе он пробормотал:— Да, и у меня парочка имеется.Ширли сказала, похлопав по кровати:— Подойдите и сядьте сюда. Присядьте же.Заиграл оркестр, но никто из них этого не заметил. Кеннет присел с ней рядом. Она сказала:— У меня есть предложение.Кеннет ответил:— Вот как?Ширли придвинулась к нему чуть ближе:— Почему бы вам не остаться сегодня здесь? Меня что-то не прельщает проводить ночь в одиночестве, а так мы составим друг другу компанию.Едва Ширли это произнесла, Кеннет повернулся и склонился к ней. Какой-то миг казалось, что они сейчас поцелуются.Я внимательно смотрел.Кеннет отвернулся:— Да, это… довольно неплохой план, мисс, но… — Он встал и снова стал мерить шагами комнату. — Я… мы с вами еще не очень хорошо знакомы…Он направился к двери. Ширли, казалось, что-то произнесла, но тихо и неразборчиво, после чего принялась отворачивать на постели простыни и взбивать подушки. Она снова отражалась, на сей раз — в большом зеркале напротив кровати. Она не заметила, как Кеннет дошел до двери. Он оглянулся, бросил на нее последний взгляд и тихонько выскользнул в коридор.По-прежнему оправляя постель, Ширли произнесла:— А я замечательно устроюсь… — Она обернулась и замолчала, увидев, что Кеннет уже ушел. — …в кресле.Я нажал кнопку обратной перемотки.На какой-то миг Ширли замерла: рот ее был приоткрыт, все тело сотрясалось. Затем она повернулась, разгладила постель, Кеннет спиной вошел в комнату, Ширли, казалось, что-то произнесла, села на кровать, Кеннет, казалось, что-то произнес, присел к ней, они, судя по всему, поговорили, он встал и зашагал спиной, быстро отошел от нее, она встала, Кеннет шагал и разговаривал, она поправила волосы, он отвернулся, она спряталась у него за головой, начала снимать ночную сорочку, лицо Кеннета то и дело кривилось, он дергал зеркало вверх и вниз, Ширли снова надела бюстгальтер, вынырнула из-за его головы, начала натягивать через голову комбинацию, что-то сказала, Кеннет торопливо поднял зеркало, что-то сказал, бросил в зеркало взгляд, и Ширли принялась снова протискиваться в комбинацию.Я нажал на кнопку «пауза».В зеркале отражались лицо Кеннета и спина Ширли. Кеннет и Ширли вздрагивали. Я снова нажал на «паузу». Они чуть сдвинулись. Я нажимал на кнопку снова и снова. Они дергано задвигались. Ширли шевельнула руками. Еще раз. И еще. Она извивалась. Она снимала комбинацию. Стягивала ее через голову. Кеннет смотрел на нее. Он знал, что подглядывать за нею нельзя. Комбинация почти сползла с головы. Руки Ширли были задраны над головой.Моя рука, лежавшая между ног, дрогнула.Кеннет что-то произнес — беззвучно и медленно. Два слова, но казалось, они длятся долго. Затем Ширли продолжила стягивать комбинацию через голову. Вот закончила — в несколько дерганых приемов. Завела руки за спину. Пальцы нащупывали застежку бюстгальтера.Рука моя лениво поглаживала грубую ткань джинсов.Ширли обернулась. Начала делать шаг. Исчезла за головой Кеннета.Кеннет стал что-то произносить.В дверь постучали.— Вот черт! — Я вскочил с кресла. Выключил видеомагнитофон. Экран из черно-белого сделался цветным, вернулся звук: мужской голос, очень низкий и громкий. На экране возник мужчина — он обнимал ребенка. Какая-то документалка. Я убавил в телевизоре звук и проверил, застегнуты ли у меня штаны.Оглядел всю квартиру. В ней было очень неприбрано. Я решил, что с этим уже ничего не поделаешь, и пошел открывать. Кто там может быть — в четверть десятого вечера, в четверг?Я приоткрыл дверь на несколько дюймов. Там стояла женщина. * * * У нее были проницательные и очень умные глаза, в которые я бы, конечно, смотрел не отрываясь, если б не прятал от нее взгляд намеренно, предпочитая разглядывать бледное лицо, слегка обсыпанное веснушками, и густые волосы с медным отливом. Она мне улыбнулась — но не заискивающе, а только чтобы сверкнуть отличными зубами и заставить меня улыбнуться в ответ, как бы трудно это ни было. Мне удалось воспроизвести нечто отдаленно напоминающее зловещую полуухмылку. Странно и захватывающе — обнаружить у себя на пороге незнакомку. Если б только удовольствие не портилось неудачным моментом и меня настойчиво не грызло ощущение, что где-то я уже видел эту женщину. Что мне полагается узнать ее и даже вспомнить имя. В левой руке она держала сложенный пополам лист бумаги; правой шарила по бедру, точно пыталась нащупать карман, куда этот листок спрятать.— Здравствуйте, — произнесла она.— Здравствуйте.— Я вам не помешала, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10