Джулия отпрянула, ее широко раскрытые голубые глаза напряженно светились в полумраке салона такси. Алан пристально посмотрел на нее, выражение его лица было непроницаемо, лишь в зрачках блуждали огоньки страсти – единственное напоминание о минутах близости, проведенных ими в объятиях друг друга.
– Простите, что беспокою вас, – извинился таксист. – Но мы уже минут пять, как приехали.
Она сделала глубокий вдох, чтобы обрести спокойствие, когда они вышли из машины.
– Нет, Алан, не нужно меня провожать. – Она была почти не способна взглянуть на своего спутника. И все же подняла ресницы.
– Но Джулия…
– Пожалуйста, не говори мне ничего, Алан, – перебила она его, вновь гордо вскинув в темноте голову и пытаясь выдержать его взгляд. – Я получила огромное удовольствие от встречи с Кевином и Грейс сегодня вечером. Спасибо за ужин.
– Только не нужно говорить, что эти счастливые мгновения больше никогда не повторятся! – хрипло проговорил Алан.
– Да, именно это я и хотела сказать. Спокойной ночи! – И Джулия, развернувшись на каблуках, направилась к двери особняка Уиндема, оставив Алана стоять на тротуаре.
Но, едва переступив порог дома, она остановилась и бессильно прислонилась спиной к дубовой двери. Как же теперь ей объяснить Ламберту, не раскрывая всей правды и не аннулировав их договоренности, что она больше не будет позировать О'Мейлу?
6
– Неужели мой ужин пришелся вам не по вкусу, мистер Алан? – нахмурилась миссис Дэвис, убирая почти нетронутую тарелку с едой.
– Да нет, ужин превосходен, как обычно, – через силу улыбнулся О'Мейл. – Просто я не голоден.
Он был чертовски зол, чтобы думать о какой-то там пище. Зол на Джулию, на Ламберта Уиндема. А больше всего на себя.
С момента его встречи с Джулией Макколган прошло три долгих, полных разочарований и одиночества дня.
На самом деле раньше он всегда жаждал уединения, чтобы обрести больше спокойствия. Но три дня назад все переменилось. С того самого момента, как только он обнял и начал целовать Джулию и она ответила ему с той же страстью, ему сложно было определить, что же с ним вдруг произошло. Ясно теперь одно, что с уединенностью и одиночеством придется повременить, собственное общество его отныне совершенно не устраивало. Ведь когда он оставался один, все его мысли занимала только Джулия. Что она делает в тот или иной момент? Кто сейчас с ней? Думала ли она о нем на протяжении этих трех дней?
Губы его слегка дернулись, когда с досадой Алан признал, что если чужая невеста и думала о нем, то эти мысли были отнюдь не лестными для него. Ведь он фактически оскорбил ее, переступив ту невидимую черту, которая их разделяла. Бог мой, с досадой корил он себя, как можно было вообще ожидать, что ее отношение может измениться в лучшую сторону? Она же помолвлена с другим! Какую бы ненависть ни разжигало данное обстоятельство в душе Алана, но помолвка была неоспоримым фактом. И если он предпочел забыть об этом, Джулия могла ответить лишь холодным презрением.
В те считанные мгновения, когда он целовал ее, им овладел порыв чистейшего безумия. А теперь он рискует никогда не увидеться с ней больше. Кроме того, Алан уверен, что Джулия наверняка не захочет больше позировать ему.
Хотя тот факт, что Ламберт Уиндем до сих пор не появился на пороге его дома, требуя объяснений, говорил о том, что Джулия вряд ли призналась ему в том, что Алан поцеловал ее… Так как же тогда она собирается объяснить жениху свое нежелание находиться в одной комнате с О'Мейлом при сеансе позирования? Дьявол, надо срочно что-то предпринять!..
После короткого стука в комнату почти влетела миссис Дэвис.
– Мистер О'Мейл, к вам мисс Макколган, – необычайно бодро доложила она.
Мисс Макколган?.. Джулия! – Алан, глядя на экономку, молча возликовал, Миссис Дэвис бросила на него лукавый взгляд.
– Так мне просить ее войти? – спросила она.
– Да! То есть, нет! О, дьявол… – пробормотал он, пригладив волосы и, проведя рукой по подбородку, на котором красовалась двухдневная щетина. Беглый взгляд в зеркало позволил ему с ужасом осознать, что одежда на нем вчерашняя, – голубые джинсы и черная сорочка изрядно помяты. Он понял, что выглядит отвратительно, и отвернулся от зеркала. Сейчас, когда внизу ждала Джулия, уже не осталось времени, чтобы сбегать наверх, принять душ, побриться и переодеться.
– Ладно, пожалуйста, пригласите ее, – уныло согласился О'Мейл, чувствуя, что в голове царит полный хаос. – Она приехала одна? – нахмурился он при мысли о Ламберте Уиндеме.
– Абсолютно одна, – холодно ответила сама Джулия, когда показалась в проеме двери за спиной миссис Дэвис.
Вид у нее сегодня был поистине фантастический!
Если Алан, по собственному мнению, выглядел довольно неряшливо, то Джулия просто сверкала красотой. Ее облегало блестящее платье того же теплого медового оттенка, что и длинные золотистые волосы, спадающие на плечи. Глаза светились голубизной, губы были накрашены возбуждающей ярко-красной помадой, а аккуратные, совершенной формы ногти покрыты лаком того же цвета. На ногах гостьи красовались изящные золотистые босоножки на шпильке.
– Благодарю вас, миссис Дэвис, – хрипло сказал О'Мейл.
– Может быть, вам что-нибудь предложить? Кофе? Чай? – спросила экономка.
– Очень любезно с вашей стороны, – широко улыбнулась Джулия. – Но я пробуду совсем недолго. Спасибо. Я просто проезжала мимо и решила заглянуть на минутку.
Алан был уверен, что последнюю фразу она произнесла специально для него. Ведь от нее никто не требовал каких-либо подробностей. Джулия нагрянула к нему совершенно неожиданно, и Алан отнюдь не тешил себя наивными иллюзиями о том, что она нарядилась так специально, чтобы нанести ему визит.
– Что же привело тебя сюда? – почти потребовал он ответа, как только экономка оставила их.
Джулия холодно смерила его взглядом.
– Ты самый грубый мужчина из тех, кого мне довелось повстречать, – спокойно сказала она.
Он насмешливо поднял брови.
– По крайней мере, я в этом последователен.
– Верно, – согласилась она и объяснила: – Я зашла потому, что Ламберт намерен позвонить тебе сегодня и попросить, чтобы ты ускорил работу над моим портретом. Так вот, я хочу, чтобы ты отказался.
Алан поднял брови в насмешливом удивлении.
– А почему я должен отказываться? – спросил он.
– Уверена, что мне не нужно объяснять причину, – ответила Джулия, продолжая сверлить его немигающим взглядом.
Нет уж, после той пытки, которой он подвергся, О'Мейл никак не мог дать ей возможность улизнуть столь простым способом. Кроме того, его невероятно раздражало равнодушие, написанное на ее лице.
– Ты, вероятно, намекаешь на наш с тобой поцелуй в тот вечер? – не унимался он.
Щеки Джулии залил румянец.
– Помимо грубого нрава, Алан, у тебя еще и весьма избирательная память, – возмутилась она. – Это ты поцеловал меня!
– Ну, это было только в самом начале, – несколько скучным голосом проговорил он. – Если быть точным, ты достаточно страстно ответила мне.
Джулия сердито поджата губы.
– Ты далеко не джентльмен!
Нет, он-то как раз самый настоящий джентльмен, поскольку, если бы в данную минуту следовал своим отнюдь не джентльменским инстинктам, то бросился бы и начат целовать Джулию снова!
Его губы насмешливо искривились.
– Ну, а мистер Уиндем, конечно, джентльмен!
Она напряглась, и глаза ее холодно сверкнули.
– К чему ты клонишь?
Алан пожал плечами.
– Просто ни на секунду не могу поверить, что в том большом-пребольшом особняке Ламберт Уиндем спит в одной спальне, а ты невинно покоишься в другой, – презрительно заметил он.
– Полагаю, что это не ваше дело, мистер О'Мейл, – высокомерно заявила Джулия. – Сегодня я пришла к вам в надежде затронуть лучшие стороны вашего характера, но, видимо, таковых у вас просто нет.
– Уиндему ведь ничего не известно про тот вечер, не так ли? – вдруг спросил Алан, почти наверняка зная, что прав, но желая все же получить прямой ответ.
Джулия вспыхнула.
– Ламберт в курсе того, что мы виделись…
– Это не совсем то, что я имею в виду, и ты прекрасно знаешь об этом! – воскликнул он.
– Скажи мне, Алан, ты еще можешь ходить без посторонней помощи? – сузив глаза, насмешливо спросила она. – Тогда, думаю, ты сообразишь, что я не рассказала Ламберту о твоей чрезмерной фамильярности в тот вечер.
Алан сухо улыбнулся.
– То есть, ты намекаешь на то, что твой будущий муженек мне все кости переломает, не так ли?
О'Мейл не переставал думать о том, что будь Джулия его невестой, одна мысль о ее связи с другим мужчиной привела бы его в ярость.
Она бросила на него взгляд, полный неприязни.
– Ты…
– Кстати, а как твоя матушка? – внезапно переменил тему Алан, чувствуя, что Джулия собирается уйти, и одновременно не желая допустить этого.
Перемена темы застала ее врасплох. Немного помолчав, она устало ответила:
– С матерью я не говорила с того самого дня, как мы с тобой ужинали.
– Откладываешь волнующий момент? – слегка упрекнул ее Алан. – Неужели это справедливо по отношению к собственной матери? В конце концов, исходя из того немного, что ты рассказала мне, я сомневаюсь, чтобы ты ответила ей хоть какой-то снисходительностью.
Щеки Джулии вновь порозовели.
– Послушай, но ведь это совершенно не твое дело, Алан!
– Лицемерка, – тихо пробормотал он.
Ее глаза расширились от негодования.
– Тебя это совершенно не касается, но я твердо намерена поговорить с матерью. Но так, как мне нужно. И тогда, когда мне нужно.
Он кивнул.
– А тем временем она может пока повариться в собственном соку!
Джулия нахмурилась.
– Ты ничего не знаешь о моей матери…
– Я знаю, что она позаботилась о том, чтобы приехать сюда и рассказать о запланированной поездке с другом в Венецию, – возразил Алан. – Несмотря на то что, вероятно, догадывалась, как ты на это прореагируешь.
Джулия растерянно смотрела перед собой, с горьким недоверием оценивая сказанное. О'Мейл не сдерживал своего натиска и постоянно давил на нее. Но что он мог поделать: холодная леди, словно закрытая непроницаемой толщей льда, была ему недоступна.
С того самого момента, как она переступила порог его дома, Алану больше всего на свете хотелось вновь поцеловать ее!
Джулия тяжело вздохнула, бросив на О'Мейла недоуменный взгляд. Сегодня он выглядел по-другому, и дело было не в щетине, не во взъерошенных волосах и не в измятой одежде. В конце концов, художник мог и не обращать внимания на свой внешний вид. Нет, было что-то еще… Только она никак не могла понять, что именно!
– Ты можешь запросто жить с мужчиной, который годится тебе в отцы. Но кто поможет твоей матери? И почему надо осуждать ее, если она пытается обрести для себя хоть капельку счастья на склоне лет? – едко проговорил Алан.
Джулия покачала головой, слабо улыбаясь и не задумываясь над его колкостями, особенно касающимися разницы лет между ней самой и ее женихом.
– Сомневаюсь, что моя мать всерьез озабочена своим возрастом. В ее роду почти все доживали до восьмидесяти!
– Вот-вот, – кивнул Алан. – Будь я на твоем месте, то хотя бы пожелал ей удачи!
Но Джулия, наконец, точно осознала, что делает Алан, и собиралась дать почувствовать ему, что все прекрасно понимает и без него.
Она уверенным тоном произнесла:
– Я пришла сюда не для того, чтобы вместе с тобой обсуждать судьбу своей матери!
Его губы искривились.
– Знаю, ты явилась попросить меня, чтобы, когда позвонит Уиндем, ответить, что я не смогу написать твой портрет.
Посмотрев на него, Джулия смогла окончательно понять, что О'Мейл не собирался выполнять ее просьбу.
– Совершенно очевидно, что я зря потратила силы, – вздохнув, торопливо сказала она и мельком взглянула на изящные золотые часики. – У меня нет времени обсуждать это с тобой, Алан…
– Конечно, не стоит заставлять Ламберта ждать, – сурово заключил О'Мейл. – И вездесущий Тони наверняка уже заскучал в автомобиле, – добавил он с издевкой.
– Насчет Ламберта ты ошибся, он опять в отъезде. Сегодня я ужинаю с подругами, поэтому не хочу опаздывать. А насчет Тони ты прав, он ждет в машине.
– Хорошо хоть в этом не ошибся.
Джулия взяла свою сумочку.
– Очень жаль, Алан, что мы не можем прийти к какому-нибудь дружескому соглашению по поводу портрета, – холодно произнесла она. – Я действительно надеялась, что нам удастся…
Его зрачки недобро сузились.
– Мне все-таки хотелось бы кое-что узнать, Джулия, – проронил Алан странным вкрадчивым тоном.
Джулии показалось, что он подошел слишком близко, и тепло его дыхания она чувствовала у себя на плечах. Все это напомнило ей о минутах, проведенных в его объятиях.
До встречи с Ламбертом, почти год назад, у нее было несколько поклонников. Отношения с ними ни в малейшей степени не казались ей серьезными. Ни один из них не смог заставить хоть немного быстрее биться ее сердце. А теперь, после помолвки с Ламбертом, уже было поздно пытаться снова отыскать в себе возможность любить и принимать чью-то любовь.
Джулия боялась повернуться лицом к Алану, стараясь сдержать участившееся дыхание.
– О чем еще тебе хотелось узнать, Алан? – спросила она.
– Скажи, что было в том письме, ну помнишь, в зеленоватом конверте… Оно тебя так перепугало, – медленно произнес О'Мейл.
Она застыла, словно окаменев, каждый мускул ее тела замер, дыхание сбилось, а к горлу внезапно подступил комок. Джулия ощутила, как кровь разом отхлынула от лица.
– Джулия! – Алан прикоснулся к ее плечу, повернув к себе. – Что с тобой? – в испуге пробормотал он, когда увидел уже знакомую реакцию женщины.
Она сглотнула, силясь что-то сказать, но язык, казалось, отказывался повиноваться ей. Перед глазами возникли неясные, размытые очертания, и разглядеть лицо Алана она уже не могла. Хотя видела, что его губы двигаются, понимала, что он, наверное, что-то говорит.
А потом все вокруг поглотила темнота…
7
Алан сумел подхватить Джулию, не дав ей упасть, осторожно перенес на диван. Укладывая, случайно задел заколку, и ее волосы рассыпались по подушке. Джулия показалась ему легкой как пушинка, и теперь, когда он посмотрел сверху на ее стройное тело, бледные и немного провалившиеся щеки, то с тревогой заключил, что за последние несколько дней она сильно похудела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17