От прилива сластолюбивого голода Розалинда поежилась; ее затвердевшая грудь истомилась в ожидании его прикосновений. Плотно закутанная в одеяло, она даже сквозь простыню и ночную сорочку чувствовала, как грубая шерсть царапает ее нежную кожу, вызывая сладкую муку.
Две ночи с Хэлом приучили ее тело мечтать о нем, как игрок в покер мечтает о короле для полноты королевского стрейта.
– Хэл, пожалуйста, мне нужно дотронуться до тебя, – простонала она.
Л и идеей усмехнулся:
– Сейчас ты вся в моей власти, а это хорошая возможность делать с тобой все, что мне захочется.
Его губы вновь прильнули к ней. И он стал целовать ее так, словно имел целью получить абсолютное удовольствие.
Признавая, что уступает ему в мастерстве и силе, а также слишком хорошо помня прошлое наслаждение, Розалинда сдалась, прекратив неравную борьбу, она стала существом, весь мир которого заключался в чувствовании. Его рот, тепло тела и сила нежно обнимавших ее рук были единственным, что связывало ее с остальной вселенной.
Она снова изогнулась, стремясь прижаться к нему плотнее, а Хэл продолжал яростные поцелуи, доводя ее почти до обморока. В коконе простыней и плену его рук Розалинда не могла даже пошевелиться. В какой-то момент Хэл присел на кровать, и теперь она чувствовала твердую опору его бедер. Ее лоно пульсировало в одном ритме с движениями его языка, кожа горела огнем.
Внезапно Розалинду окатила волна экстаза, и, не в состоянии сопротивляться, она выгнулась и кончила, всхлипывая от удовольствия. Когда он ввел в нее два пальца, потом три, пользуясь знанием плотского аппетита ее тела, и жадно примкнул к ее рту, заглушив мольбы не останавливаться, она снова содрогнулась и ее сознание померкло.
Ее бедра обдало холодным воздухом, в то время как по лицу струился пот, и Розалинда заморгала.
– Хэл…
– Да, маленькая леди?
Она раздвинула ноги, и он завладел ею одним стремительным движением.
Ахнув, Розалинда протянула к нему руки; ее кокон развернулся, и она обрела свободу.
– Сделай это еще раз.
Хэл тихо хмыкнул и поцеловал ее в волосы. Даже сквозь ночную сорочку она чувствовала, как ее щекочет тонкая шерсть его сюртука.
– Еще раз, – потребовала она, приподнимаясь, чтобы подчеркнуть свою готовность.
– Ненасытная, – сказал он и снова пустился вскачь. По мере того как распалялась их страсть, движения Хэла становились все быстрее; он скакал как жеребец на последнем круге, почуявший скорую победу.
Боясь закричать во весь голос, Розалинда укусила его за плечо, и Хэл, тихо застонав, еще сильнее сжал ее бедра. Немного изменив положение, он снова начал набирать скорость и на этот раз проник в самые ее глубины, где мышцы стиснули его с жадностью игрока в покер, схватившего выигрыш.
Он зарычал и замер. Розалинда ощутила спазмы его экстаза и утонула в бездне, выкрикивая его имя, в то время как страсть сотрясала все ее тело. Мир утратил четкость очертаний, затем вовсе растаял.
Наконец Хэл скатился с нее и, обняв, прижал к своему боку. Чувствовать рядом его тепло было для Розалинды сейчас самым главным, и она, улыбаясь, провалилась в сон.
Сделав еще один глоток дымящегося кофе, Розалинда напомнила себе, что должна поблагодарить Эзру, горячий напиток оказался ничуть не хуже того, что она пила в доме своего отца, и превосходно дополнял прелестную картину раннего утра.
Вид особенно радовал ее своей красотой, когда она не смотрела на воду. Воздух был чистым и неподвижным, создавая подходящий фон для нежных завитков тумана, поднимавшихся от воды и струившихся по веткам деревьев. В небольшой бухточке поодаль прохаживалась группа крупных голубых цапель; на верхушке затопленного дуба горделиво восседал орел. Находясь достаточно далеко, вся эта живность не обращала на пароход никакого внимания. Внезапно небо на востоке заиграло радугой красок – это сотни каролинских попугаев слетелись на открытое поле завтракать.
Стоя за штурвалом и напевая под нос незамысловатый мотивчик, Белькур с легкостью провел «Красотку» мимо бокового фарватера, когда Хэл выглянул в окно левого борта и пробормотал что-то невнятное.
– Пока не видно? – осведомился Белькур.
– Пока нет.
Хэл взял подзорную трубу и принялся изучать ландшафт впереди. Розалинда постеснялась спрашивать о предмете их разговора, хотя Белькур отличался разговорчивостью и знал множество историй о реке, о своем отце французе и родичах индианки-матери. С ним скучать не приходилось. Розалинда не сомневалась, что в скором времени он объяснит суть беседы.
В рубку заглянул Цицерон и, решив, что люди интереса для него не представляют, удалился; вскоре Розалинда увидела, как он весело носится по навесной палубе, играя в игру, понятную лишь ему одному.
Хэл опустил подзорную трубу.
– Вот он, на вязе по правому борту. Видишь? Напрягая зрение, Розалинда смогла разглядеть высоко на дереве какой-то большой сверток.
– Отлично, – пророкотал Белькур. – Теперь у нас к ужину будет оленина.
– Или фазан, или дикие куры. А может, медвежатина. У Розалинды вытянулось лицо. Медвежатина? Белькур покачал головой.
– На этом отрезке реки медведи уже несколько лет не встречаются. Нужно подняться ближе к северу, чтобы отведать это восхитительное мясо.
Хэл перехватил удивленный взгляд Розалинды.
– Похоже, ты не имеешь большого опыта путешествий по верховьям Миссисипи, Карстерс?
– Нет, сэр. Вы говорите об охотниках?
– Да. На «Красотку чероки» работают два охотника; они движутся впереди и бьют любую дичь, какая попадается, а потом кладут ее в мешок и прячут для нас.
– У каждого судна есть такие охотники?
– У тех, кого интересует свежее мясо. Мы, конечно, по мере возможности делаем закупки, но охотники – наивернейший источник. А на территории индейцев они выступают в роли скаутов.
– У «Спартанца» нет охотников в этом сезоне, – заметил Белькур.
Брови Хэла сдвинулись к переносице.
– Я думал, они заключили контракт в Канзас-Сити. Белькур покачал головой:
– Нет.
– Простите, господа, – вмешалась Розалинда. – О чем вы говорите?
Белькур пожал плечами, и его лицо помрачнело.
– В прошлом сезоне «Спартанец» врезался кормой в утес, в результате чего обвалилось кладбище Черноногих.
Хэл кивнул:
– Чертов дуралей! Ему следовало обогнуть его, как все, вместо того чтобы пытаться сэкономить час.
– В результате разнесся слух, что «Спартанец» проклят, и теперь ни один охотник на территории индейцев не согласится сопровождать его.
– А Хатчер в силу своего высокомерия хочет либо все, либо ничего, – пояснил Хэл Розалинде. – Если охотник не подписывает контракт целиком на весь маршрут до Форт-Бентона, то он отказывается от его услуг вообще.
– Последний человек, которого он нанял в Канзас-Сити, был слишком пьян, чтобы куда-либо ехать, и «Спартанец» ушел без охотника.
Возникла пауза, пока Белькур выводил «Красотку» на широкий участок реки, такой спокойный, что его можно было бы назвать озером. Перед деревом, на котором висел мешок с мясом, тянулась широкая грязная отмель. Розалинда слегка нахмурилась, обдумывая, как наилучшим образом приблизиться к дереву.
Она много раз наблюдала высадку на берег. Речные суда, кроме пакетботов почтово-пассажирской линии капитана Линдсея Цинциннати, подбирали пассажиров и грузы везде, где бы их ни попросили: в городах, на фермах, – и их при этом всегда привязывали то к дереву, то к пристани. Сейчас мешок с мясом висел на ближайшем к реке дереве, но оно находилось слишком далеко от глубокой воды.
Розалинда все еще ломала голову над загадкой, когда скорее почувствовала, чем увидела, как Хэл и Белькур обменялись взглядами.
– Окажешь мне честь, Линдсей? – первым подал голос Белькур.
– С удовольствием. – Хэл занял место рулевого.
– Карстерс, действуй.
– Слушаюсь, сэр.
Розалинда сглотнула вставший в горле ком и подчинилась. Неужели ей поручили пришвартовать «Красотку»?
– Веди ее прямо на песчаную косу, – приказал Хэл спокойно и отпустил штурвал.
– Но там нет дерева, чтобы пришвартоваться, – заметила Розалинда.
– У «Красотки» лопатообразный нос, так что она будет устойчива на любом участке раскисшей земли. От тебя лишь требуется править, я буду сам подавать сигналы в машинное отделение, – добавил Хэл.
– Благодарю, сэр, – произнесла Розалинда с чувством облегчения – она уже представила, как по ошибке подает сигнал «полный вперед».
Розалинда выровняла пойс-шток в одну линию с вязом и мысленно помолилась. Водоворот попытался отклонить «Красотку» в сторону, но она твердо держала ее на курсе.
– Ты можешь причалить ее в любом месте отмели, – заметил Линдсей. – Тогда людям О'Брайена придется пробежаться чуточку дальше.
Розалинда кивнула; слова Хэла помогли ей успокоиться. Такое же умиротворение нисходило на нее за покерным столом; настороженная и внимательная, она полностью владела собой и обстановкой, зорко подмечая все, что творится вокруг.
Хэл подал сигнал, и шум бурлящей воды уменьшился.
– Просигналь, что причаливаешь, Карстерс, – подсказал он.
– Да, сейчас. – Розалинда потянула за шнур, и «Красотка» послушно издала приятные гудки, прозвеневшие над безмолвными водами, как крик большой белой певчей птицы: один длинный и два коротких.
Хэл подал сигнал «малый вперед». Теперь из-под носа «Красотки» исходил едва уловимый шум, а береговая линия быстро приближалась.
Наконец Хэл подал сигнал «малый назад», и инерция «Красотки» вынесла ее на отмель с грацией лебедя; углубившись на несколько футов в песок, «Красотка» с легким толчком остановилась.
Менее чем через пять минут матросы уже вернулись с двумя большими мешками в руках и широкими улыбками на лицах; едва они взобрались на борт, как О'Брайен ударил в судовой колокол.
Хэл подал в машинное отделение сигнал, означающий «средний назад», и «Красотка» сошла с отмели с такой же легкостью, с какой взгромоздилась на нее, а течение плавно развернуло судно. После этого Хэл подал сигнал «средний вперед» и затем «полный вперед», и «Красотка» легла на прежний курс. Впервые за время, показавшееся ей вечностью, Розалинда перевела дух.
– Очень хорошо, Карстерс! – похвалил ее Белькур. – В самом деле все вышло очень аккуратно, гораздо лучше, чем первый опыт Линдсея…
Хэл рассмеялся:
– Тогда в болотах, под обстрелом речных пиратов? Я до сих пор утверждаю, что моя швартовка в тот день была наименьшим из зол.
Розалинда тоже рассмеялась. От радости у нее кружилась голова. Корабли, во всяком случае этот, все же могут порой доставлять радость, подумала она.
– Поздравляю, Карстерс.
Звук этого голоса заставил Хэла напряженно застыть. В дверях рубки стоял капитан Линдсей в элегантном сюртуке из черной шерстяной ткани и не мигая смотрел – нет, не на новичка, а на сына.
– Благодарю, сэр. – Розалинда была рада, что ее голос прозвучал грубее, чем обычно.
– Не хотите ли с нами позавтракать, а заодно отпраздновать ваш первый самостоятельный успех? Со своим наставником, разумеется. Вчера купили свежее масло, и кок обещал моей жене приготовить бриоши.
Лицо Хэла вмиг стало холодной маской ничего не выражающей вежливости; гордую самоуверенность рулевого, только что помогавшего Розалинде осуществить первое самостоятельное причаливание, сменила настороженность. Он открыл было рот, но первым заговорил Белькур:
– Теперь я поведу, Карстерс; не стоит дразнить удачу. Капитан Линдсей – знаменитый штурман, и тебе есть чему у него поучиться. Что до «Спартанца», похоже, он сдает позиции.
Розалинда послушно выпустила штурвал, и в этот момент Хэл наконец ответил отцу, при этом в его тоне сквозило плохо скрываемое нежелание принять приглашение.
– Спасибо, сэр, мы с Карстерсом почтем за честь к вам присоединиться.
Капитан Линдсей склонил голову в знак согласия и, бросив на сына внимательный взгляд, удалился, тогда как Розалинда могла поклясться, что видела в глазах старика тоску и печальную гордость.
Глава 10
Розалинда медленно спускалась по трапу вслед за отцом и сыном, вспоминая свою последнюю встречу с Дездемоной Линдсей. Это было в Канзас-Сити, и она тогда обратила внимание на следы спермы на лице женщины. А до этого она видела ее морозным зимним вечером на Манхэттене, за два дня до смерти Корнелиуса Скайлера…
Розалинда и ее отец, Корнелиус Скайлер, вышли из игорного притона в январский холод и остановились, чтобы застегнуть пальто.
Пятничные вечера семья Розалинды традиционно проводила за игрой в карты; к тому моменту, когда ей исполнилось десять лет, их любимой игрой стал покер.
После смерти на воде' матери и братьев в шестьдесят пятом году отец только с помощью покера вернул ее к жизни. Ей тогда было семнадцать. Он играл с ней почти постоянно и частенько брал с собой в игорные дома, а чтобы ее не узнали, они прибегали к маскараду. В скором времени переодевание стало для них главным развлечением, и они щекотали себе нервы, посещая злачные места и играя с шулерами.
В неверном свете таверн на улице после полуночи часто попадались подозрительные личности, рыщущие в поисках жертвы или желающие отметить успех. Гулящие женщины тоже не покидали поста и не уходили искать ночного прибежища, надеясь отловить еще одного запоздалого клиента.
На углу улицы Розалинда увидела своих лакеев, Кларка и Мэтьюза. Кларк коснулся шляпы, и Розалинда улыбнулась. Экипаж их ждет и отправится сразу же, как только они с отцом сядут в него.
– Что думаешь о последней колоде карт? – спросил Корнелиус, и Розалинда ощутила бедром ствол одного из его револьверов. Несмотря на многие поколения богатых предков, Корнелиус Скайлер любил рисковать. Он играл в карты в самых жутких притонах Северной Америки и вкладывал деньги в железные дороги; при этом он зачастую шутил, что игра в фаро в какой-нибудь волчьей западне в Цинциннати ведется честнее, чем на фондовом рынке. В волчьей западне по крайней мере существует надежда найти в толпе честных людей.
На самом деле волчьим западнями именовались самые примитивные игорные притоны;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39