– Мне так хорошо сейчас, я не желаю ни о чем думать...
– Тогда давай просто помиримся и перестанем изводить друг друга.
– Поцелуй меня... – она притянула его голову к своей груди, чувствуя, как Женькины губы бродят по телу, целуя его. – Да... еще, родной...
«...Интересно, как долго можно вот так любить друг друга?..»
* * *
И все же она уехала. А ему запретила даже подниматься на крыльцо, потому что знала: не удержится, оставит... Приняв у Хохла сонного Егорку, Марина, чтобы не видела охрана, на мгновение прижалась губами к Женькиной щеке и прошептала:
– Не обижайся, родной... Ты позвони мне, как приедешь, хорошо?
Женька кивнул и пошел к машине, а она поднялась в детскую, раздела сына и уложила его в кроватку.
Подождав, пока он совсем уснет, пошла к себе, крикнув Даше, чтобы принесла ей чай в спальню. Переодеваясь в гардеробной в халат, Марина заметила синяк, красовавшийся на груди, и усмехнулась: Хохол в своем репертуаре. Пробежалась по отпечатку Женькиных губ пальцами, испытывая странное удовлетворение от болезненного ощущения. Это всегда удивляло ее – по всему выходило, что она должна бояться боли и испытывать страх перед ней, а Марина, наоборот, ловила кайф.
Она уже лежала в постели под одеялом и смотрела новости, когда позвонил Женька:
– Ты еще не спишь, котенок?
– Нет, смотрю телевизор.
– А я лежу мордой в подушку – она тобой пахнет, – признался он. – Я помню этот запах – ты никогда не меняешь духи, сколько лет тебя знаю, столько их и помню. И от этого запаха у меня внутри все в клубок сворачивается. Что на тебе сейчас надето?
– Ничего, – улыбнулась Коваль. – Кроме огромного синяка на груди...
– О-о! – застонал Хохол. – Я сейчас приеду...
– И думать не смей! Не пущу! – абсолютно серьезно заявила она, заворачиваясь в одеяло.
– Слушай, давно хочу спросить, – вдруг совершенно другим тоном заговорил Женька. – А с Вороном-то что у тебя?
Марина расхохоталась, поняв, что этот вопрос мучает ревнивого Женю все то время, что он живет отдельно. Он прекрасно знал ее и ее привычки, а также то, что Коваль очень быстро находит замену любовникам. Но с Вороном была отдельная песня: она его абсолютно не привлекала, это был один из немногочисленных случаев, когда мужику ничего не надо было от Марины, кроме бизнеса. Все это она честно выложила Женьке, но он, кажется, не поверил и не успокоился. Ну ничего, пусть побудет в тонусе, это полезно. Попрощавшись, Коваль положила трубку и улеглась, плотнее закутываясь в одеяло.
* * *
– ...Мама... мама... – В самое ухо щекотно дышали, и Марина открыла глаза, обнаружив под одеялом прижавшегося к ее боку Егорку.
– Привет, родной! – она поцеловала его в нос и потрепала по щеке. – Ты давно тут лежишь?
Егорка не ответил, обнял мать за шею и спрятал свою мордочку в ее волосах. Они еще немного повалялись, обнявшись, а потом Марина решительно откинула одеяло и понесла Егора в ванную.
– Мама – плюх, плюх! – Он тянул руки, и Коваль поняла, что ей сейчас придется обливать его холодной водой, как Женька приучил.
Со вздохом сняв с полки ведро, Марина набрала воды, поставила Егорку в ванну и опрокинула содержимое ведра сверху. Сын заверещал, довольный, что утро началось так, как он привык.
– Ну, беги отсюда, я в душ! – она надела на Егорку теплый халат, слегка шлепнула по попе и, выставив за дверь, зашла в душевую кабину и включила воду.
Коваль уже досушивала феном волосы, когда в дверь спальни осторожно постучала Даша:
– Марина Викторовна, доброе утро! Там к вам тренер этот приехал... имя все не выговорю...
– Младич? – удивилась Марина, выключая фен. – Ну, скажи, пусть ждет, я сейчас.
«Ты смотри, приехал-таки! А ведь еще неделю назад, вернувшись со сборов в Испании, пытался меня убедить, что решил не подписывать контракт и поискать себе другое место работы. Я ж еще тогда сказала Комбару, что с таких дурных денег умные люди не спрыгивают. А Младич не дурак, ох не дурак, и прекрасно все понимает. А выставлялся только с единственной целью – набить себе цену. Хорошо же...»
Матвей, правда, не разделял ее оптимизма и все убеждал поискать на всякий случай замену, но Коваль не собиралась делать этого, и вот оказалась права – Младич приехал.
Чуть тронув тушью ресницы и натянув джинсы и майку, она спустилась в гостиную. Даша уже подала кофе и свежие, только что из духовки, слоеные «языки», и Марина поморщилась: ведь знает, что хозяйка с утра ничего не ест, а от ее плюшек отказаться не в состоянии, значит, пару штук отведает, и потом будет страдать от боли в желудке.
– Даша! Я же просила! – укоризненно проговорила Коваль, садясь в кресло.
– Марина Викторовна, так вы сильно не налегайте, а от одной ничего не будет, – заявила Дарья, наливая ей кофе. – Вот и господин...
– Да зовите меня просто Мирко, так будет удобнее, – вклинился Младич, удивленный тем, что Марина никак не отреагировала на его приветствие.
– Да, Мирко... и он тоже позавтракает, – закончила Даша, выходя из гостиной.
Порой домработница забывала, кто она, и начинала играть роль мамаши, донимая хозяйку любовью и заботой. Иногда это Марине нравилось, но в моменты, когда в доме были посторонние, она просто из себя выходила от Дашиного «материнского» внимания и тона.
– Ты даже не поздоровалась, – заметил Младич, с обидой глядя на Марину.
Коваль взяла с подноса пачку сигарет, демонстративно закурила, прекрасно зная, что табачного дыма и курящих женщин Мирко не выносит. Ничего, для президента придется сделать исключение. Он поморщился, но вслух ничего не сказал.
Докурив, она принялась за кофе со слойкой.
– Чего сидишь, присоединяйся, – предложила, как ни в чем не бывало, и Младич осторожно поднял с блюдца свою чашку. – Смотрю, ты все-таки решил одуматься?
– В смысле? – морщась от обжигающего напитка, переспросил он.
– А в том самом смысле, что приехал ко мне, а не стал искать счастья где-нибудь в другом месте. Молодец, голова работает.
Младич вдруг засмеялся, откинувшись на спинку кресла, а потом, отсмеявшись, серьезно посмотрел на Марину:
– Ты думаешь, мне жить надоело? Неужели ты считаешь, что Корлеоне настолько глуп, что не просчитал, чем может обернуться отказ?
– Да? И чем, если не секрет? – поинтересовалась она невинным тоном, делая вид, что рассматривает свой идеальный маникюр.
– Слушай, ну, хватит уже! – попросил Младич. – Я ведь не слеп и не глух.
– Это хорошо. И, поскольку ты не глух... – Коваль неожиданно наклонилась и взяла его за галстук, притягивая к себе, а потом зашипела в самое лицо: – Так вот, раз ты не глух, услышь меня – никогда не пробуй больше испытывать мое терпение, ты понял? У меня очень слабые нервы, я легко выхожу из себя и потому запросто могу что-нибудь этакое выкинуть! Больше никаких разговоров про отъезд, ты понял?! – Она разжала пальцы и приняла ту же непринужденную позу, в которой сидела до этого.
Младич был в шоке, хотя пора бы уже и привыкнуть к непредсказуемым выходкам своего президента. Марина наблюдала за тем, как он приходит в себя, и на какую-то секунду ей даже стало стыдно, но потом она успокоила восставшую совесть: Младич сам виноват – не надо было заводить разговоров об уходе из команды.
– Мирко, – заговорила она уже абсолютно другим тоном. – Так когда мы планируем подписание контрактов с игроками? Период заявки заканчивается...
– Да-да... а Николай Дмитриевич когда вернется? А то без директора клуба как-то...
«Ну понятно – с молодым Колькой тебе проще решать вопросы, чем с его взбалмошной тетушкой!» – усмехнулась про себя Марина, но вопрос о возвращении Николая был до сих пор открыт, и она не знала, приедет ли племянник вообще. Да еще после того, что произошло между ней и ее братом...
– Я не думаю, что это такой принципиальный момент – присутствие директора клуба. Контракт заключается между президентом и игроком, а я здесь, слава богу. Начальник команды тоже имеется. Так что, думаю, завтра и подпишем, – подытожила она, чтобы снять все вопросы. – У тебя еще что-то ко мне? С жильем все в порядке?
– Да, нормально. Послезавтра жена прилетает.
– Насовсем?
– Нет, на месяц пока, а там видно будет, – неопределенно ответил Младич. – Я поеду, пожалуй. – И он встал, отряхивая несуществующие пылинки с идеально отглаженных брюк. – Значит, увидимся завтра в офисе?
– Да, увидимся. Даша, проводи Мирослава Йожефовича!
Марина поднялась в детскую, обнаружив там Наталью Марковну и Егора, занятых чтением книжки. Егорка то и дело закрывал ладошками личико, делая вид, что ему смешно, а няня посмеивалась, наблюдая за потешными гримасками.
– Добрый день, Марина Викторовна, – приветливо улыбнулась она, заметив в дверях привалившуюся к косяку Марину. – Мы решили про репку почитать, заодно успокоиться немного, а то расшалились что-то, да, Егор?
Но Егор уже не слушал ее, затаскивая мать в комнату и дергая за руку, чтобы села на пол. Она подчинилась, и сын тотчас забрался к ней на колени, целуя в щеки.
– Соскучился уже?
– Надо же, как он к вам прилипает! Видимо, потому, что редко с вами бывает, – сказала Наталья Марковна, закрывая книжку и поднимаясь со стульчика.
– Это есть, – виновато проговорила Марина, обнимая Егорку. – Бизнес такой – все время в разъездах...
Няня сочувственно кивнула, но, кажется, не особо удовлетворилась этим объяснением. Видимо, считала, что мать должна больше времени уделять собственному чаду. А с другой стороны – не будь вечно занятых мамочек, что делали бы такие, как Наталья Марковна, вышедшие на пенсию или просто недовольные своими бюджетными заработками учительницы, воспитатели и прочие? Так что нечего морализировать. Марина платила деньги и не желала выслушивать нотации.
Она поставила Егорку на ножки, поправила его штанишки и рубашку и подтолкнула его к игрушкам. Он подхватил любимого медвежонка и потащил к машинке, а Коваль обратилась к няне:
– Наталья Марковна, вы занимаетесь с ним чем-нибудь, кроме чтения и прогулок?
– Марина Викторовна, Егор еще слишком мал, чтобы заниматься с ним чем-то, кроме игр, – терпеливо объяснила она, вертя в руках какого-то робота. – Ну, мы, разумеется, учим цвета, слова какие– то, я пробую его разговорить, но это, я вас уверяю, само придет. И заговорит он тогда, когда сам сочтет необходимым, тем более что звуки издает, и слова даже произносит.
– Ну, вы меня успокоили, – пробормотала Марина. – А то мы с Евгением Петровичем уже волноваться стали: пять слов, и все.
– А Евгений Петрович не живет здесь? – вдруг поинтересовалась няня, и Коваль нахмурилась.
– Наталья Марковна, вы меня извините, конечно, но в мою личную жизнь обычно совать нос не принято! – высказавшись, она встала и вышла, оставив няню с открытым ртом.
«Блин, удалось же ей испортить мне настроение! Способная тетка...»
С няней отношения как-то не заладились. Вроде бы и выполняла она все, что требовалось, и с Егоркой была ласковой и улыбчивой, мальчик к ней быстро привязался, но... Марина чувствовала, что няня относится к обитателям дома настороженно и даже неприязненно. На это можно было бы закрыть глаза, заботясь о спокойствии ребенка, но Наталья Марковна вдруг начала позволять себе высказывания вроде того, что вырвалось сегодня. Коваль терпеть не могла, когда кто-то извне совал нос в ее личную жизнь, этого не делала даже Даша, работавшая в доме много лет. Но уволить няню сейчас означало опять нажить себе проблем – с кем и как оставлять ребенка. Разумеется, можно возложить эту ответственность на кого-то из охранников, но ведь это не выход. С мальчиком нужно заниматься, а не тупо играть в машинки, ему нужно читать, с ним нужно рисовать, разговаривать... Нет, определенно, здесь не годился даже Сева, в обязанности которого с недавних пор входила охрана Егорки, если они с няней отправлялись куда-то за пределы поселка. Значит, выхода нет – придется терпеть, а если еще раз няня полезет не в свое дело, просто оборвать ее – грубо и резко. Если не глупая, то поймет.
* * *
...Хохол позвонил, когда Марина нежилась в джакузи. Егорка спал, уложенный в ее спальне, а она расслаблялась в горячей воде, кайфуя со стаканом текилы и сигаретой.
– Алло! – томно выдохнула Коваль, откинув крышку мобильника.
– Привет, моя радость, – проговорил Женька, и Марина вдруг так остро захотела увидеть его... – Чем занимаешься?
– Лежу в джакузи и пью текилу, – честно призналась она, затягиваясь сигаретой, и Женька захохотал:
– Ах ты, хулиганка! В одного?
– Как ты можешь? – «оскорблено» ответила Марина, погружаясь в воду по самый подбородок. – Я девушка приличная, разумеется, в одного!
Он промолчал, и Коваль вдруг ясно представила себе его лицо: брови, сошедшиеся к переносице, серые прищуренные глаза, твердые губы, сложенные в хищной ухмылке. Она не западала на записных красавчиков, ей нравились такие, как Хохол, – скорее похожие на зверей, чем на людей. Да и жесткость привлекала, неуступчивость – потому что Коваль прекрасно осознавала свою силу и власть, ей интереснее было сломать именно такого человека, заставить его подчиняться.
– Котенок, я так хотел бы быть с тобой... – признался Женька таким голосом, что она едва не завопила что-нибудь типа «приезжай немедленно». – Маринка, ты скоро наиграешься в принципы, а?
– Боишься засохнуть?
– Боюсь не выдержать, приехать и так тебя загасить, чтоб не встала потом! – не остался в долгу Хохол, и она даже застонала от воображаемой картины.
Атмосфера накалялась, Марина поняла, что еще пара фраз – и она разрешит ему приехать, а делать этого нельзя, надо заставить помучиться, чтоб не забывал, с кем имеет дело.
– Ты новость слышал? – Она быстренько перевела разговор на безопасную тему. – Бес с Веткой женятся.
– Тоже мне – новость! – фыркнул Женька. – Мне тоже приглашение привезли. Посмеяться хочешь? На два рыла!
– Вот сучка! – ахнула Коваль, выныривая из воды.
1 2 3 4 5