Чимал знал все это, но, зная, не принимал. В 21 мужчина должен
жениться; в 16 девушка должна выйти замуж. Женщине нужен мужчина, чтобы он
приносил для нее еду; мужчине нужна женщина, чтобы она готовила для нет
еду. Вождям клана надлежало решать, кому на ком нужно жениться, чтобы
принести большую пользу клану, куда приглашать сваху...
- Пойду посмотрю, нельзя ли добыть немного рыбы, - сказал он внезапно
и достал из углубления в стене свой нож. Мать ничего не ответила ему; ее
низко склоненная голова покачивалась в такт работе. Малиньчи ушла, и он
торопливо направился между домами к тропе, что вела на юг, мимо кактусов и
камней к краю долины. Все еще было очень жарко, и когда тропа побежала по
краю оврага, ему стала видна река, мелевшая в это время года. Но в ней еще
была вода, и от нее тянуло прохладой. Он торопливо шел к пыльной зелени
деревьев у входа в долину, и по мере того, как он шел, каменные стены
впереди как будто смыкались теснее. Здесь, под деревьями, было прохладнее.
Одно из деревьев упало с тех пор, как он был здесь в последний раз, -
можно будет принести домой растопки для очага.
Потом он достиг водоема у скал. Взгляд его остановился на тонкой
струйке водопада, падающей сверху. Вода собиралась в пруд, и хотя он стал
сейчас меньше, с обильной тиной по краям, но в середине, Чимал это знал,
было еще глубоко. Здесь должна быть рыба, большая рыба со сладким мясом на
костях, прячущаяся под камнями уступа. Он срезал ножом тонкую ветку и
заострил ее.
Растянувшись на животе на нависающем над водой уступе, он заглянул в
прозрачные глубины пруда. Мелькали серебряные искорки - след движения рыбы
в тени. Она была вне досягаемости. Воздух был сухим и горячим; отдаленное
пение птицы в лесу казалось в тишине неестественно громким. Зопилоты были
птицами, и они питались всеми видами мяса, даже человеческого, он сам в
этом убедился. Когда? Пять или шесть лет назад?
Как всегда, его мысли ускользнули прочь от этот воспоминания, но на
этот раз с небольшим успехом. Горячая волна раздражения, что уже трогала
его в поле, вновь захлестнула его, и во внезапном приступе гнева он
ринулся навстречу этому воспоминанию. Что он, собственно, видел? Куски
мяса. Может быть, то был кролик или армадильо? Нет, он не мог в такое
поверить. Человек был единственным существом, достаточно большим, чтобы
стать источником подобной плоти. Один из богов положил их туда, возможно,
Микстес, бог смерти, чтобы кормить своих слуг - хищников, приглядывающих
за мертвыми. Чимал видел этот дар богов и убежал - и с ним ничего не
случилось. Со времени той ночи он молча ходил в ожидании мщения, но оно не
пришло.
Куда ушли годы? Что произошло с мальчиком, что вечно находился в
состоянии беспокойства, вечно задавал вопросы, на которые не было ответов?
Раздражение сделалось еще более сильным, и Чимал выпрямился, поднял голову
и посмотрел на небо, туда, где над каменной стеной, подобно черной печной
дверце, парил хищник. "Я был мальчиком, - сказал Чимал, почти вслух
произнеся эти слова и впервые принимая когда-то случившееся. - Я был полон
страха и спрятался внутри себя, ушел в себя, как рыба уходит в тину. Но
почему это беспокоит меня теперь?"
Он быстро огляделся, как будто ища, ком убить. Теперь он мужчина, и
люди уже не оставят его в покое, как делали это, пока он был ребенком. На
него наложены обязанности, он должен делать новые для себя вещи. Он должен
взять жену и построить дом, иметь семью, становиться старше и в конце
концов...
- Нет! - крикнул он так громко, как только мог, и прыгнул с камня.
Вода, холодная от талом снега, смыкалась вокруг нет, давила на него, и он
нырнул глубже. Его открытые глаза видели окружающую его тенистую синеву и
морщинистую, испещренную пятнами света поверхность воды над ним. Здесь был
другой мир, и он хотел остаться здесь, вдали от своем мира. Он погружался
все глубже, пока не почувствовал боль в ушах, а руки его не коснулись
тины, пластами лежавшей на дне пруда. Но тут, хотя он продолжал думать о
том, что хотел бы здесь остаться, ему стеснило грудь, и, независимо от его
воли, руки его сделали все, чтобы вынести тело на поверхность. Рот его
открылся, тоже не дожидаясь сигнала, и в грудь хлынул поток горячего
воздуха.
Выбравшись из пруда, он остановился на краю уступа. Вода стекала с
его одежды, хлюпала в сандалиях. Он посмотрел на каменную стену и водопад.
Он не может оставаться вечно в подводном мире. И тут, во внезапном
приступе понимания, он осознал, что не может также оставаться и в мире его
долины. Если бы он был птицей и мог улететь прочь! Когда-то из долины был
выход, и то были, должно быть, удивительные времена, но землетрясение
положило этому конец. Мысленно он видел болото на другом конце длинной
долины, рядом с основанием огромного валуна и его уступов, которые
закрывали проход. Вода медленно сочилась между камнями, и птицы пролетали
наверху, но для людей долины прохода не было. Они били во власти огромных
валунов и еще более могущественного проклятия. То было проклятие Омейокана
- бога, чье имя никогда не произносится вслух громко, но лишь шепотом.
Говорили, что люди забыли богов, храм стоял засыпанный песком, а
жертвенный алтарь был сух. И в один день и в одну ночь Омейокан стал
трясти холмы и тряс их, пока они не упали и не отгородили долину от
остального мира. И пять раз по сто лет должно было пройти, прежде чем
выход откроется вновь - если люди будут исправно служить все это время
храму. Жрецы никогда не говорили, сколько времени уже прошло, да это и не
имело значения: наказание все равно не окончится раньше, чем окончится их
жизнь.
Каков же внешний мир? В нем были горы, это он знал. Ему были видны их
пики вдали и снега, что белели на склонах зимой и превращались в узкие
полоски на северных склонах летом. Больше он о нем ничего не знал. Там
должны были быть деревни, похожие на его собственную, в этом он был
уверен. Но что еще? Должно быть, люди, живущие там, знали то, чего не
знали его соплеменники - например, где искать металл и что с ним делать. В
деревне еще сохранилось несколько топоров и ножей, считающихся сокровищем:
сделанные из сверкающего вещества, которое называли железом, они были
мягче, чем инструменты из черного стекла, но не ломались, и их можно было
затачивать снова и снова. А у жрецов была шкатулка, сделанная из железа и
украшенная драгоценностями. Эту коробку они показывали людям в дни особых
празднеств.
До чего же ему хотелось увидеть мир, сотворивший эти вещи! Если бы
только он мог уйти, то непременно ушел бы... Если бы только был путь...
Тогда бы даже боги не остановили его. Но, подумав об этом, он низко
склонил голову и поднял руки, ожидая удара.
Боги непременно остановят его. Коатлики по-прежнему ходит и
наказывает, ему приходилось видеть ее лишенных рук жертв. Убежать
невозможно.
Он снова впал в оцепенение, и это было хорошо. Если ничего не
чувствуешь, то не можешь быть и наказан. Его нож лежал на камне в том
месте, где он его оставил. Он вспомнил о том, что нужно захватить его,
потому что нож этот стоил ему многих часов работы. Но и о рыбе, и о
растопке очага он забыл - он прошел мимо упавшего дерева, даже не взглянув
на него. его ноги сами находили тропу, и продолжая оставаться в
благословенном оцепенении, он смотрел на деревню, видневшуюся сквозь
деревья.
Когда тропа побежала вдоль обмелевшей реки, ему стали видны храм и
школа на дальнем берегу. Мальчик из другой деревни, Заахил, чьего имени
Чимал не знал, махал кому-то с обрыва, звал кого-то, сложив руки у рта
чашечкой. Чимал остановился и прислушался...
- Храм... - кричал он и произносил еще какое-то слово, похожее на
"Тецкатлипок". Чимал понадеялся, что слово только похоже на это имя, ибо
нельзя было произносить вслух имя Повелителя Неба и Земли, от которого
зависело, насылать пугающие болезни или исцелить. Мальчик, поняв, что его
не слышно, спустился по откосу, перебрался через узкий поток воды. Когда
он подбежал к Чималу, то тяжело дышал, но глаза его были широко распахнуты
от удивления.
- Попока, мальчик из нашей деревни - ты знаешь его? - Не дожидаясь
ответа, он затараторил: - У него были видения, и он рассказал о них
остальным, а жрецы слышали и видели его, и они сказали, что... Тецкатлипок,
- он был так взволнован, что перескакивал через слова, но это имя
вырвалось у него особенно громко, - овладел им, Его забрали в храм -
пирамиду.
- Почему? - спросил Чимал, зная ответ до того, как он его услышал.
- Китлаллатонак освободит бога.
Они, конечно, должны идти туда, потому что при такой важной церемонии
должен присутствовать каждый. Чимал не хотел этою видеть, но протестовать
не стал - быть там было его обязанностью. Когда они дошли до деревни, он
оставил мальчика и направился к своему дому, но его мать уже ушла, так же,
как и большинство остальных. Он убрал на место нож и по хорошо
утрамбованной тропе направился к храму, в долину. Молчаливая толпа
собралась у основания храма, но и с того места, где он остановился, ему
все было ясно видно. На уступе стоял черный резной камень, испещренный
отверстиями и пятнами, оставленными за много лет кровью. Непротестующего
юнца привязали к этому камню. Один из жрецов стоял над ним. Он дунул через
бумажный конус, и белое облако покрыло лицо юноши. Йахтли, порошок из
корней того растения, что заставляет человека засыпать, когда он
бодрствует, и делает нечувствительным к боли. К тому времени, как появился
Китлаллатонак, другой жрец обрил голову мальчика, подготовив его к началу
ритуала. Дрожь прошла по телу юноши, когда с его черепа был срезан кусок
кожи, но он не вскрикнул. Процедура началась.
Когда начали долбить череп, по толпе прошло движение, и безо всяких к
тому усилий Чимал оказался в первом ряду. Все детали процедуры сделались
для нем болезненно ясными. Верховный жрец проделал в черепе несколько
отверстий и соединил их между собой.
- Теперь ты можешь выходить, Тецкатлипок, - сказал жрец, и при звуках
этого имени толпу окутала гробовая тишина. - Говори же, Попока, - сказал
он мальчику. - Что ты видел? - произнеся эти слова, жрец опустил в
отверстие кусочек блестящей ткани. Мальчик ответил тихим стоном, и его
губы шевельнулись:
- Кактус... на высокой гряде у стены... с плодами на колючках, и было
поздно, а я не закончил... Даже если бы солнце село, я должен был бы быть
в деревне к наступлению темноты... Я повернулся и увидел...
- Иди же сюда, Тецкатлипок, выход здесь, - сказал Верховный жрец и
глубоко погрузил нож в рану.
- Увидел свет богов, идущий ко мне, когда солнце... - мальчик
вскрикнул, тело его дернулось, и он затих.
- Тецкатлипок ушел, - сказал Китлаллатонак, опуская инструменты в
чашу. - Мальчик свободен.
"Тоже мертв", - подумал Чимал и повернул прочь.

4
Теперь с приближением вечера стало прохладнее. Солнце не так нещадно
палило спину Чимала, как утром. Покинув храм, он устроился на белом песке
на берегу реки и сидел, глядя на узкий поток вяло струящейся воды. Вначале
он не понял, что привело его сюда, а потом, когда осознал, чем
направлялось его сознание, страх пригвоздил его к месту. Это день смерти
оказался очень волнующим для него, а смерть Попоки накалила фрагменты его
мыслей, превратив их в единую кипящую массу. Что видел мальчик? Мог ли он
тоже это увидеть? Умер бы, если б увидел?
Когда он поднялся, ноги едва не подкосились под ним - он слишком
долго сидел на корточках, и вместо того, чтобы перепрыгнуть через реку, он
побрел по ней. Ранее он хотел умереть под водой, но ему это не удалось,.
так что какая в том разница, если он умрет сейчас? Жизнь здесь была... как
это звучит нужное для выражения ее сущности слово?.. невыносимой. Мысль о
бесконечной череде дней впереди казалась более ужасной, чем мысль о
простом акте умирания. Мальчик что-то видел, боги овладели им для того,
чтобы он это увидел, и жрецы убили его за то, что он это видел. Что же
могло быть таким важным? Он не мог себе это представить... да это и не
было важным. Все новое в этой застывшей долине было для него не испытанным
еще ощущением.
Оставаясь у болота на северном краю долины, он был невидим. Обогнул
поля, что замыкали Заахил. Земля здесь стояла брошенная. Не было ничего,
кроме кактусов и москитов, и никто не увидел, как он прошел. Теперь тени
далеко протянули свои пурпурные пальцы, и он торопился, стараясь достичь
западного склона за Заахилом до захода солнца. Что мог видеть мальчик?
Существовала лишь одна гряда кактусов с плодами, подходящая под
описание. Она находилась на вершине длинной гряды из обломков валунов и
песка. Чимал знал, где она находится, и когда он достиг ее, солнце как раз
садилось за отдаленными пиками гор. Он вскарабкался на все четыре уступа
склона к кактусам, потом поднялся к вершине самом большого валуна. Высота
могла иметь что-то общее с тем, что увидел Попока. Так что чем выше он
поднимется, тем будет лучше. С того места, где он стоял, перед ним
открывалась вся долина с деревней Заахил перед ним, темной ниткой реки за
ней, а еще дальше - его собственной деревней. Выступающая часть скалы
скрывала за собой водопад в южном конце долины, но болота и гигантские
камни на его северном краю были ясно видны, хотя теперь, когда солнце
скрылось, темнота быстро опускалась на землю. Вот исчезли последние следы
солнца. Ничего не осталось. Небо из красном превратилось в
глубокопурпурное, и он уже собирался спускаться с валуна, на котором стоял.
И тут его коснулся луч золотого света.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4