Керр разговаривал только с Сэлли, терпеливо воздействуя на ее сознание, и ей становилось, судя по ее виду, даже несколько неловко.
— Я думаю… ну, я могла бы представить любого, если б захотела… — Она покачала головой. — Алекс, что вы пытаетесь заставить меня сказать?
— Я хочу, чтобы вы пошире постарались посмотреть на все как человек со стороны.
Воцарилось молчание, после чего заговорил Мальтрейверс:
— Тут, кажется, я — человек со стороны…
— И у вас есть какие-то предположения? — спросил Керр, все еще глядя на Сэлли.
— Я не многих здесь знаю, конечно, но считаю, что Милдред Томпсон — именно она тот человек… совершенно отвратительный.
Керр повернулся к нему:
— Кроме внешности несчастной женщины у вас есть еще какие-нибудь основания считать ее такой?
— Да. Думаю, она не удовлетворена — не только сексуально, но и как личность. Она одинока, неглупа, но жизнь представляет в ее распоряжение только… сплетни, дарит ей расположение некоторых людей, потому что она обслуживает их в своем магазине. И так до самой смерти.
Керр, теперь уже смотря на Мальтрейверса, обратился к Сэлли:
— Есть какие-то возражения по поводу этого анализа?
— Когда это пришло вам в голову, Алекс? — спросила она.
— Давно, но это не было важно тогда. Я регулярно делаю там покупки и наблюдаю, как она ковыряется в жизни людей и буквально впитывает обрывки информации. Мне даже пришло в голову, что она способна шантажировать кого-то. Если бы у нас в Медмелтоне когда-нибудь появились анонимки, я мог бы указать полиции, с кого нужно начать поиски.
— И она из семьи старожилов, у которых мог быть экземпляр первого издания Ральфа-Сказочника, — добавил Мальтрейверс. — Вы тоже очень хитрый человек, мистер Керр.
Керр рассмеялся, и напряжение в комнате спало.
— Я — скучающий старый пенсионер, которому ничего не остается делать — только фантазировать по поводу жизни своих соседей. Не знаю, прав ли я насчет Милдред, может, я ужасно клевещу на нее.
— Но вы полагаете, что нам нужно иметь ее в виду, — заметил Мальтрейверс.
— Не поручусь, что из этого совершенно ничего не выйдет. — Керр поднялся. — А тем временем мы будем пить кофе. Я вернусь через минуту. — Он вышел из комнаты, и они услышали, как он насвистывал на кухне.
— Мне нравится ваш друг, — сказал Мальтрейверс. — Как вы познакомились с ним?
— Через Питера — моего мужа. Они были членами одного клуба.
— О да, вы так и говорили. — Мальтрейверс погасил сигарету. — Так как же насчет Милдред?
— Не знаю. — Сэлли казалась смущенной. — Она могла… ну хорошо, возможно, она вложила эту чепуху в голову Мишель, но я не могу поверить, что она убила кого-то.
— И я тоже, потому что не вижу причины. Но если Мишель играет в эти глупости с заклинанием мертвых, то здесь есть только один мертвец, который, кажется, вписывается в картину. И кто-то убил его.
— Так что же вы собираетесь делать?
— То, что я уже говорил вам, потому что ничего другого я придумать не могу. По крайней мере мы будем подготовлены, если Милдред выдаст себя.
Несколько минут было слышно только, как Керр возился на кухне. Сэлли смотрела в окно, а Мальтрейверс спокойно оглядывал комнату. Машинально он прочел имена авторов и названия книг, стоящих в открытом книжном шкафу рядом с ним. Там оказалось полное собрание сочинений Грэхема Грина, три тома Горация, проповеди Донна, «Дон-Кихот» на испанском, «О революционном граде» Коперника, Мольер и де Квинси. Александр Керр был очень начитанным почтовым служащим. На нижней полке стояло нечто, весьма похожее на первое издание «Визита к мертвецу» — единственной книги Ле Карре, которой не было в библиотеке Мальтрейверса. Он протянул руку, чтобы вытащить ее. Это было первое издание, и на титульной странице красовалась надпись от руки: «Александру Керру — узнаешь кого-нибудь? Д. С. 5 июля, 1961».
Мальтрейверс улыбнулся и поставил книгу обратно как раз перед тем, как вернулся Керр.
— Мы попали в точку, — объявил Керр, поставив пластиковый поднос с кофе и печеньем на сервировочный столик. — Кто-то однажды говорил мне, что мать Милдред имела обыкновение гадать на картах. Может, это и не важно, а может оказаться частью этой непростой головоломки.
— Беда в том, что мы не знаем, какие у нее могли быть причины убивать Патрика Гэбриеля, — сказал Мальтрейверс.
— Никто не может знать, почему другой чего-то хочет. — Керр передал Сэлли чашку. — Теорий здесь бесконечное множество, хотя ваше предположение, что тут может быть замешан отец Мишель, кто бы он ни был, никогда не приходило мне в голову. Все они возможны, включая и те гипотезы, о которых никто еще не думал.
— Давайте послушаем ваши, — предложил Мальтрейверс.
— Мои? — Керр рассмеялся. — Это совсем не мое дело, и, если вы решили сделать его своим, меня-то это не касается. Честно говоря, предпочел бы лучше поговорить о ваших сочинениях, мистер Мальтрейверс. Я получил огромное наслаждение от чтения «Пламенных жертвоприношений». Все это плод вашего воображения или сюда как-то вплетена собственная биография?
Керра, почувствовал Мальтрейверс, невозможно было вернуть к медмелтонским делам, и, пока пили кофе, он был вполне удовлетворен разговором за столом. Но заметил, что за беспристрастным обсуждением его собственных книг и пьес шло более глубокое зондирование, побуждающее гораздо откровеннее раскрывать себя, чем он позволял себе это делать в своих произведениях.
— Чем именно вы занимались, работая в почтовом ведомстве? — неожиданно спросил Мальтрейверс.
— Когда я ушел на пенсию, у меня было замечательное звание — начальник почтового отделения юго-западного района, скобка, в округе Лондона, скобка. Это звучит невероятно торжественно, но на самом деле я просто распихивал повсюду бумаги, пока они не исчезали в каком-нибудь Богом забытом месте.
— Это выглядит так, будто ваша высокая кэмбриджская степень пропала даром, — заметил Мальтрейверс.
Пламя золотой зажигалки Керра продолжало гореть, пока он подносил ее к следующей сигарете, его глаза сузились, увидел Мальтрейверс.
— Сэлли рассказала вам об этом?
— Нет. — Мальтрейверс показал на фотографию в рамке, стоящую на шведском бюро в другом конце комнаты. — Вы были рулевым в гребной команде в девятьсот… не вижу как следует всей даты. А что вы читаете?
— Классику, я и сдавал ее на отлично. — Керр наконец зажег сигарету. — Правда, это было давно. Вы ведь тоже учились там?
— Нет, не там и ни в каком другом университете. У меня были бесконечные споры с отцом, хотевшим, чтобы я пошел учиться, но я решил стать журналистом. — Мальтрейверс встал. — Мне уже пора. Приятно было познакомиться с вами.
— И я с вами тоже. Я провожу вас. Вы не можете задержаться на минуту, Сэлли?
Не дожидаясь ответа, Керр провел Мальтрейверса к парадной двери и вернулся. Вид у него был задумчивый.
— «Шеффилдский клинок — острый», — заметил он сухо.
— Но вы же не думаете, что он подозревает что-то, ведь правда? — Голос Сэлли звучал озабоченно. — Насчет вас?
— Мистер Мальтрейверс, конечно, не верит, что я работал на почте… — Керр сел и постучал пальцами одной руки по другой, сжатой в кулак. — Но я думаю, мы можем положиться на его благоразумие, так что беспокоиться не о чем… у него, конечно, может хватить сметливости разгадать маленькую местную медмелтонскую тайну. Я надеюсь, что это не окажется слишком болезненным.
— Но это будет нелегко для него? — спросила Сэлли.
— О да. С такой хорошей подготовкой он вполне сработался бы с моими агентами, но его сентиментальность может стать опасным препятствием.
Паника Гилберта Флайта достигла апогея. Уже одно то, что он ехал домой до ленча, настолько не вписывалось в его организованный распорядок жизни, что серьезно увеличивало его растерянность. Какая-то машина следовала за ним с полмили, и воображаемая опасность, которую он видел позади, росла с каждой минутой, пока он резко не свернул на обочину, чтобы дать обогнать себя. Он быстро пробормотал номер этой машины, копаясь в отделении для перчаток в поисках клочка бумаги, чтобы записать его. Но все не имело значения У них были дюжины машин, связанных друг с другом. Что же мог дать ему номер одной из них? И то, что он остановился, было гибельно, потому что это давало им еще больше жизненно важных минут дая обыска и допросов. Когда он съезжал с обочины, позади него громко завыла сирена еще какого-то транспорта, и тормоза на воздушных подушках этой колесницы Вишну яростно завизжали. Не обращая шимания на очертания машины, грозно вырисовывающиеся в нескольких дюймах от его бампера, Флайт, тяжело дыша, набрал скорость. К тому времени, когда он добрался до поворота на Медмелтон, он весь дрожал и дважды оцарапал безупречно отполированный кузов машины о придорожную изгородь. Спускаясь с горы, он увидел Мальтрейверса, возвращавшегося в деревню, и это принесло ему необъяснимое чувство облегчения. Он яростно нажал на тормоза и, выбравшись из машины, прислонился к ней, задыхаясь, пока к нему приблизился его мучитель.
— Хорошо! — судорожно ловя воздух, сказал он. — Я расскажу вам…
Находясь все еще за несколько ярдов от него, Мальтрейверс, оправившись от этой неожиданности, использовал оставшееся между ними расстояние для того, чтобы подумать. Он прикидывал, к какому, по мнению Флайта, из семи возможных государственных ведомств принадлежал.
— Что вы мне расскажете, мистер Флайт? — осторожно спросил он, приблизившись.
— Все. Куда вы хотите забрать меня?
— Мы можем немножко поговорить здесь.
От страха речь Флайта напоминала карканье, потому что у него перехватило дыхание. Так вот как они это делают, с ужасом думал он… Конечно, сначала как бы мимоходом выуживают неосторожные признания. Но нет, он не позволит играть с собой. Он только хочет, чтобы все открылось.
— Вы не собираетесь записывать на магнитофон? Или на бумаге?
— Пока нет необходимости. — Мальтрейверс чуть заметно улыбнулся. — Судя по вашему виду, вам нужно присесть. Не хотите ли зайти в машину?
Флайт повиновался, как автомат, и сел на место водителя, уставившись прямо перед собой. Он подскочил, когда Мальтрейверс постучал в окошко.
— Не могли бы вы открыть дверь? Спасибо. — Мальтрейверс уселся позади него. — Не торопитесь, мистер Флайт. Не к спеху.
Пока этот испуганный человек хранил молчание, Мальтрейверс пытался разобраться в происходящем. Он практически ничего не знал о Флайте, их единственная встреча в «Вороне» была слишком короткой. Флайт превратил такую добродетель, как любовь к порядку, в порок и одержимость. Но в других отношениях был, очевидно, безобидным человеком с комплексом неполноценности.
— Это может быть сохранено в тайне? — Все еще глядя прямо перед собой, Флайт заплакал.
— Не мне решать. — Мальтрейверсу вдруг стало его жаль. В чем ни собирался признаться этот человек, чувство вины, несомненно, терзало его. — Просто расскажите мне все с самого начала.
Флайт засопел.
— Я знал, что это плохо, но не думал, что я приношу вред. Не знаю, почему я делал это. Это очень… А потом чувствовал себя плохо. Мне было стыдно. Я человек с положением. В банке. — Он резко повернулся к Мальтрейверсу: — Пожалуйста… моя мать, вы понимаете, и Дорин…
Мальтрейверс скрыл порыв сочувствия за резкостью тона:
— Мистер Флайт, я не могу ничего обещать, пока вы не расскажете, что вы сделали.
Флайт пошарил в кармане и извлек оттуда белоснежный льняной носовой платок с вышитыми в одном уголке инициалами, вытер им слезы и громко высморкался. Теперь он, казалось, взял себя в руки.
— Я купил в Плимуте телескоп, — начал он неожиданно. — Они продаются там во множестве магазинов. Он предназначался для наблюдения за птицами, но потом я начал… использовать его в деревне. Он очень мощный, и с его помощью можно видеть самые разные вещи. Я имею в виду… в домах. И… и есть специальные линзы для работы ночью.
Мальтрейверс опустил стекла в окошке и зажег сигарету. В его голове стало что-то проясняться, но он еще не знал, куда все это выведет.
— Продолжайте, — тихо приободрил он Флайта.
— Сначала я ничего особенного не видел. Люди уходили из «Ворона», приходили домой поздно ночью. Иногда, летом, они не задергивали занавесок… в своих спальнях. — Флайт нервно сглотнул и опустил глаза. — Мне очень неловко.
— Вам лучше все же рассказать мне, — снова подбодрил его Мальтрейверс. — И все.
— Однажды ночью… не могу вспомнить число, хотя это на меня не похоже… Я увидел-какое-то движение на церковном дворе. Я взглянул и увидел… луна светила очень ярко. И я увидел, что это Мишель Дин. Было очень поздно, и я удивился, что она там делает. Она была одна, просто сидела на земле, прислонившись к одному из надгробий. Потом Патрик Гэбриель, поэт, вы все знаете о нем, появился из-за церкви, и они начали… — Флайт опустил голову. Наступило, продолжительное молчание. Мальтрейверсу пришлось побудить его продолжать дальше:
— И они стали заниматься любовью, мистер Флайт? Ведь они же занимались этим? И вы наблюдали за ними… — Флайт еле слышно пробормотал что-то утвердительное. — И это, должно быть, произошло около восемнадцати месяцев назад, когда Патрик Гэбриель жил в Медмелтоне? Вы знаете, сколько лет в то время было Мишель Дин? Четырнадцать, мистер Флайт! А это означает, что вы стали свидетелем преступления, даже если это происходило по ее желанию. Вы рассказали об этом полиции?
— Я не мог! — в отчаянии запротестовал Флайт. — Мне нужно было объяснить, как я узнал об этом… и все остальное выплыло бы наружу.
— Так что же вы сделали? Ждали, пока все повторится и вы увидите их снова?
Флайт сгорал от стыда.
— Да. Это происходило несколько раз. Я не мог устоять…
Мальтрейверс дал ему возможность выплакаться. Смущенный и до смерти перепуганный Флайт привел ему доказательства: подозрения насчет поведения Гэбриеля оказались верными. Хотя Мальтрейверс сомневался, что Мишель Дин именно с Гэбриелем начала свою раннюю сексуальную жизнь. И теперь минимальное, что он мог сделать для этого маленького, жалкого человечка, — это облегчить его душу, не теряя, конечно, своей репутации как человека, облаченного, хоть и по собственному желанию, в данный момент какой-то властью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29