Он повесил трубку и повернулся к Мейсону.
Мейсон взглянул в глаза детективу и спросил:
– Так плохо, Пол?
Дрейк кивнул.
– В чем дело? – спросила Делла Стрит.
– Вы проиграли.
– Как?
– Информация секретная, Перри, – начал Дрейк. – Полиция не хочет, чтобы о ней стало кому-нибудь известно, но мой источник заслуживает доверия. Салли Мэдисон находится под стражей. У нее в сумочке были найдены револьвер и деньги. С оружия сняты великолепные отпечатки пальцев. В частности со ствола сняты два частичных отпечатка, по которым можно установить личность оставившего их. Трэгг – далеко не дурак. Он закрыл номер в отеле «Келлинджер» и снял с зеркал и дверных ручек отпечатки пальцев Салли Мэдисон и Деллы Стрит. Сфотографировав револьвер, он передал его на баллистическую экспертизу. Был произведен контрольный выстрел и пулю сравнили с пулей, извлеченной из тела Фолкнера. Нет сомнений, что у Салли Мэдисон в сумочке находилось орудие убийства. Нет сомнений, что револьвер этот принадлежит Тому Гридли. Этот револьвер тридцать восьмого калибра он приобрел шесть лет назад, когда работал посыльным в банке. Револьвер зарегистрирован на его имя.
Делла Стрит испуганно взглянула на Мейсона.
– Хорошо, Пол, – мрачно произнес Мейсон. – Привлеки к этому делу столько людей, сколько считаешь нужным. Постарайся выяснить, где содержится Салли Мэдисон. Делла, возьми бланки и выпиши запрос о правомерности содержания под стражей Салли Мэдисон.
– Перри, ты ничего не добьешься этим, – заметил Дрейк. – К этому времени ее выжмут досуха. Бесполезно закрывать конюшню, если лошадь уже украдена.
– Наплевать на конюшню, – ответил Мейсон. – На нее нет времени. Мне нужна сама лошадь!

12

Пол Дрейк вернулся в контору Мейсона минут через пять после того, как ушел. С адвокатом он встретился у дверей кабинета.
– Куда собираешься? – спросил Дрейк.
– К Уилфреду Диксону, – ответил Мейсон. – Хочу проверить его самого и узнать, как идут дела у первой миссис Фолкнер. Он – ее адвокат. А у тебя что нового?
Дрейк взял Мейсона за руку, и они вернулись в кабинет, закрыв за собой двери.
– Сегодня ночью кто-то пытался вынести аквариум из конторы Фолкнера, – сообщил Дрейк. – Все происходит, как ты предсказал, Перри.
– В какое время была совершена эта попытка?
– Полицейские не знают. По каким-то причинам никто не догадался осмотреть ту часть дома, все ограничились осмотром квартиры Фолкнера. Сегодня утром секретарша Элберта Стенли пришла в контору и нашла ее в жутком беспорядке. На полу лежал длинный резиновый шланг, через который, вероятно, сливали воду из аквариума.
Мейсон кивнул.
– Когда вода была слита, злоумышленник положил аквариум на боковую стенку и высыпал ил и гравий на пол.
Глаза Мейсона сузились.
– Кто-нибудь из полицейских догадался, что в аквариуме искали ту пулю, которую Фолкнер принес в контору?
– Неизвестно, Перри. Сержант Дорсет на такие догадки неспособен, но никто не знает, над какой версией работает лейтенант Трэгг. Дорсет треплется с газетчиками, чтобы завоевать известность. Трэгг же, скользкий как шелк, предпочитает известности результаты и обводит газетчиков вокруг пальца.
– Что-нибудь еще? – спросил Мейсон.
– Перри, мне бы не хотелось...
– Не хотелось бы делать что?
– Представлять все в черном цвете, но, видимо, в этом деле хорошей информации пока не будет.
– Выкладывай.
– Если помнишь, Фолкнера считали человеком, способным обобрать другого до нитки при заключении сделки. Он придерживался собственных принципов приличия и был абсолютно безжалостным.
Мейсон кивнул.
– Похоже, Фолкнеру действительно не терпелось завладеть формулой лекарства, которым Том Гридли лечил болезни жабр. Помнишь, он купил магазин Роулинса? Покупка была только первым шагом. Как оказалось, Том Гридли приготовил очередную партию лечебной пасты, которую он наносил на панели, устанавливаемые в аквариуме. У Гридли есть один недостаток. Он слишком увлекается своей работой... почти как врач. Он просто хочет лечить животных и не интересуется финансовой стороной дела.
– Продолжай.
– Вчера вечером Фолкнер, получивший комбинацию замка сейфа от Роулинса, пришел в зоомагазин, открыл сейф, достал из него банку с пастой Гридли и отослал ее на анализ одному знакомому химику. Роулинс присутствовал при этом, пытался помешать, но не смог.
– Фолкнер умел настоять на своем, – заметил Мейсон.
– Полиция считает происшедшее шикарным мотивом для убийства.
Мейсон обдумал услышанное и кивнул.
– С теоретической точки зрения все верно, – сказал адвокат, – с практической – нет.
– Ты имеешь в виду отношение Присяжных?
– Именно. Такой факт можно неплохо обыграть перед Присяжными заседателями. Формально, такие действия можно считать мотивом для убийства. С другой стороны, более яркого примера притеснения служащего человеком, обладающим деньгами и властью, не найти. Нет, Пол, все не так уж плохо. Полиция, вероятно, разработала следующую теорию: узнав о том, что Фолкнер забрал лекарство, Гридли так рассвирепел, что схватил револьвер и оправился его убивать.
– Примерно так.
Мейсон улыбнулся.
– Не думаю, что Трэгг слишком долго будет придерживаться этой версии.
– Почему?
– Потому что вещественные доказательства ее опровергают.
– Что ты имеешь в виду? Револьвер принадлежал Гридли, в этом сомневаться не приходится.
– Конечно, он принадлежал Гридли. Но позволь уточнить одну деталь. Если все происходило так, как свидетельствуют косвенные улики, Фолкнер и Гридли пришли к соглашению. Он мог прийти в дом с намерением убить Фолкнера, но тот выдал ему чек на тысячу долларов. Фолкнер не поступил бы так, если б не договорился каким-либо образом с Томом Гридли. Гридли, в свою очередь, не мог убить его до того, как был выписан чек, и не имел причин убивать Фолкнера, после того, как чек был выписан.
– Верно.
– В ту самую минуту, когда Фолкнер умер, этот чек и чек на пять тысяч долларов, который он выписал Салли Мэдисон, превратились в два бесполезных клочка бумаги. Нельзя получить деньги по чеку, если человек, выписавший его, умер. Думаю, Пол, ты скоро удостоверишься, что лейтенант Трэгг уже не считает этот мотив столь неопровержимым. Если бы не улики против Салли Мэдисон и не отпечатки пальцев Деллы Стрит на револьвере, мы могли бы ничего не делать и послать полицию подальше. В этих же обстоятельствах я вынужден все выяснить сам, и первым найти верное объяснение.
– Предположим, что его убила Салли Мэдисон.
– Значит, полиция с легкостью может обвинить меня и Деллу в соучастии после события преступления.
– Думаешь, обвинения будут выдвинуты?
– Ты сам чудесно знаешь, что будут. Полиция сделает это с радостью.
– Да, – согласился Дрейк. – Конечно. Ты катаешься на коньках по тонкому льду, Перри. Слишком долго ты был источником неприятностей.
– Пару раз уже доходило до этого, – признал Мейсон. – Но сейчас меня особенно раздражает тот факт, что полиция выдвигает обвинения в деле, в котором я не чувствую за собой никакой вины, в котором все мы только пытались помочь молодому больному туберкулезом парню найти деньги на лечение. Пол, на этот раз я действительно попал в беду, да еще и потащил за собой Деллу. Вот как бывает, когда веришь вымогательнице. Впрочем, ничего уже не исправишь. К тому времени как полиция разрешит мне повидаться с Салли Мэдисон, все уже будет кончено. Я оформляю запрос о правомерности содержания ее под стражей, и они вынуждены будут поторопиться и предъявить ей обвинение. К этому моменту она будет выжата как лимон. Работай, Пол, если что-нибудь выяснишь, передай Делле. Работай над этим делом так, как никогда в жизни. Время – против нас. Мы должны не только предъявить вещественные доказательства, но и их достойное толкование.
– Разоренный аквариум наводит тебя на мысли?
– Да.
– На какие?
– Предположим, Салли Мэдисон не так глупа, как кажется. Предположим, за смазливым личиком спрятан хладнокровный ум, просчитывающий все ходы.
– Готов предположить это.
– Предположим, она догадалась, что произошло с пулей, которую Фолкнер принес в контору. Предположим, что когда Фолкнер передал ей в кафе ключи от конторы и договорился, что она с Томом Гридли займется лечением рыбок, она направилась в контору и половником достала из аквариума пулю. Предположим, что она затем продала эту пулю лицу, предложившему наивысшую цену.
– Погоди, Перри, ты ошибаешься.
– В чем?
– Все улики указывают на то, что рыбки исчезли еще до прихода Салли. Фолкнер просто обманул ее.
– Ну и что?
– Когда она пришла за пулей, она не могла не увидеть, что золотые рыбки исчезли.
– Не золотые, а пара вуалехвостых мавританских телескопов.
– Для меня все эти рыбки – золотые.
– Ты бы так не считал, если бы их увидел. Если Салли отправилась туда за пулей, исчезновение рыбок не остановило бы ее.
– Потом она съездила за Томом Гридли и приехала в дом Фолкнера во второй раз?
– Совершенно верно.
– Это все теория, Перри. Ты считаешь эту девушку слишком умной.
Мейсон кивнул:
– Скорее, я слишком долго ее недооценивал, и сейчас попытаюсь извлечь максимальную выгоду из собственных заблуждений. Пол, эта девушка не похожа на других. Она знает ответы на многие вопросы. Она любит Тома Гридли. Чувства таких женщин, когда они влюбляются, представляют собой комбинацию материнского инстинкта и полового влечения. Готов поспорить, она ни перед чем не остановится. Впрочем, время для разговоров прошло. Мне нужно увидеться с Диксоном.
– Постарайся быть осторожным, – попросил Дрейк.
– Теперь я всегда буду осторожным, – ответил Мейсон. – Но не медлительным. Я вынужден действовать быстро.
Мейсон легко отыскал дом Уилфреда Диксона, представлявший собой довольно величественное сооружение с оштукатуренными белыми стенами, красной черепичной крышей, с гаражом на три машины, возвышавшиеся на живописном участке, где царила атмосфера спокойной роскоши.
Мейсон без труда добился аудиенции с Уилфредом Диксоном, который принял его в комнате, расположенной в юго-восточной части дома. Помещение представляло собой нечто среднее между комнатой для отдыха и рабочим кабинетом. Удобные кожаные кресла, жалюзи на окнах, настоящие картины на стенах, огромный письменный стол, портативный бар, кожаная кушетка, так и приглашавшая отдохнуть на ней. На столе стояли три телефонных аппарата, но не было видно ни шкафов с картотекой, ни бумаг на столе.
Уилфред Диксон оказался коренастым невысоким мужчиной с абсолютно седыми волосами, стальными глазами и лицом, загорелым от шеи до корней волос. Цвет лица свидетельствовал о частых посещениях гольф-клуба, либо о регулярных сеансах облучения кварцевой лампой.
– Присаживайтесь, прошу вас, мистер Мейсон, – предложил Диксон, сердечно пожав руку Мейсона мускулистыми пальцами. – Я так много слышал о вас, и, естественно, очень рад нашей встрече, хотя мне и не совсем понятен ее смысл. Полагаю, она как-то связана с трагической кончиной Харрингтона Фолкнера.
– Вы правы, – подтвердил Мейсон, не сводя с Диксона глаз.
Диксон выдержал взгляд Мейсона.
– Я занимаюсь делами Дженевив Фолкнер уже несколько лет. Она была первой женой мистера Фолкнера. Впрочем, не сомневаюсь, в вашей прекрасной осведомленности.
Лицо Диксона озарила сердечная обезоруживающая улыбка.
– Вы лично знали Харрингтона Фолкнера? – спросил Мейсон.
– Да, конечно, – ответил Диксон таким тоном, будто сообщает широкоизвестный, очевидный факт.
– Вы часто беседовали с ним?
– Да. Понимаете, Дженевив чувствовала себя несколько неловко на деловых встречах с бывшим мужем. В то же время первая миссис Фолкнер, я буду называть ее Дженевив, если вы не против, живо интересовалась делами фирмы.
– Фирма приносила доход?
– Я мог бы посчитать этот вопрос касающимся личных дел Дженевив, мистер Мейсон, и не отвечать на него. Но поскольку следствие по делу о наследстве мистера Фолкнера получит огласку, я не вижу причин доставлять вам неудобства в получении информации из других источников. Дело было исключительно прибыльным.
– Не кажется ли вам странным тот факт, что торговля недвижимостью приносила столь высокие прибыли, особенно при нынешних условиях?
– Нет, не кажется. Фирма занималась не только торговлей недвижимостью. Она управляла делами еще нескольких компаний, в которые ранее вложила средства. Харрингтон Фолкнер был очень хорошим бизнесменом, очень хорошим. Несомненно, мало кто испытывал к нему добрые чувства. Лично я никогда не одобрял его методов работы, никогда не стал бы применять их сам. Я представлял интересы Дженевив, и не чувствовал себя вправе критиковать курицу, несущую золотые яйца.
– Фолкнер умел делать деньги?
– Да, Фолкнер умел делать деньги.
– А Карсон?
– Карсон был компаньоном, – вежливо ответил Диксон. – Человеком, владеющим равной долей бизнеса. Треть акций принадлежала Фолкнеру, треть Карсону, треть – Дженевив.
– Но это ничего не говорит мне о самом Карсоне.
Диксон поднял брови в знак полного недоумения.
– Но почему же? Я думал, что вы все поймете о Карсоне с этих слов.
– Вы ничего не сказали о его деловых качествах.
– Честно говоря, мистер Мейсон, я занимался делами только с Фолкнером.
– Если Фолкнер был основной движущей силой в фирме, его не могло не раздражать положение вещей, при котором он выполнял наибольшую часть работы, зарабатывал наибольшую часть денег, а получал только треть дохода.
– Он и Карсон получали зарплату, назначенную и утвержденную Судом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28