– Ну, Софи, пошли! – воскликнула Каролина с наигранной веселостью, близкой к слезам. Пообещав себе, что не будет распускать нюни, она поправила на золотых кудряшках Софи хлопчатобумажную шляпку от солнца. – Ты понесешь Хорна, а я повезу вот это, ладно?
«Вот это» было шатким сооружением из корзинки с едой и сумок с вещами Софи, водруженных на детскую коляску. Потребовалось немало ловкости, чтобы доставить на место этот груз. Особенно когда кончился подстриженный газон и пришлось перебираться через довольно крутой вал, отделяющий территорию дома от широкого луга, уходящего к лесу.
– Фу! Но дело стоило усилий, правда, кроха? – Разгоряченная и запыхавшаяся, Каролина рухнула в пушистую высокую траву, расцвеченную маками и маргаритками, и заглянула в корзину с едой.
Софи поела фруктов и выпила соку. Каролина открыла пластиковую коробку с маленькими бутербродиками из копченой семги, но положила ее обратно. Есть не хотелось.
После еды они плели из маргариток гирлянды. Вернее, плела их Каролина, а Софи ковыляла вокруг и рвала цветы, пока Каролина не убедила ее, что им уже достаточно цветов. Жаль было лишать лужайку ее украшения.
Часа два спустя, совершив поход к ручью, который огибал луг и исчезал в лесу, Каролина с Софи на руках возвращалась назад к их стоянке. День становился все более знойным и душным.
Движение и свежий воздух утомили Софи. Каролина напоила ее апельсиновым соком и уложила на одеяло, подложив под головку крохотную подушечку, которую захватила со всеми другими необходимыми вещами.
– Сказку рассказать? – Каролина с улыбкой взглянула в уже закрывающиеся глазки. – Твою любимую, про Златовласку?
Кажется, она зря это предложила. Сонные глазки вдруг заблестели, но это не было прелюдией игры, как поняла в следующее мгновение Каролина. Малышка протянула пухлые ручки и возбужденно закричала:
– Па-па-па!
– Как тут мое солнышко? – Крепкие загорелые руки выхватили девочку из ее гнездышка в мягкой высокой траве. Рукава белой рубашки были закатаны.
Каролина впилась пальцами в мягкую теплую траву. От внезапного появления Финна здесь, где она никак не ожидала его увидеть, у нее закружилась голова.
Финн опустился на траву рядом, скрестив ноги и удерживая дочурку коленями.
– Портье передал мне твое сообщение, – ровным, безучастным голосом сказал он.
От его спокойствия по спине у Каролины почему-то пробежал холодок. И в следующее мгновение стало ясно почему.
– Не хочу поднимать шум, но это не значит, что я не возмущен. Просто боюсь напугать криком Софи…
А то и оставить дочку заикой, схватив няньку за горло, мысленно закончила за него Каролина. Она взглянула ему в глаза и содрогнулась. Все, что не выдал его спокойный голос, отразил его взгляд. Из глубины серебристых глаз на нее смотрели, мягко говоря, презрение и неприязнь.
– Как ты посмела вернуться, воспользовавшись моим отсутствием? Лгать моей матери, уехать с моей дочерью?
– Но я же не причинила ей никакого вреда! – возмущенно воскликнула Каролина и сразу сбавила тон, увидев гневно сдвинутые брови. – И сообщение оставила.
А он, даже не сменив дорожного костюма, сразу кинулся их искать. Неужто в самом деле считает, что она так низко пала, что способна тронуть хоть волосок на золотой головке его ненаглядной дочери?
– И матери твоей я не лгала. Ты же не сказал ей, что прогнал меня, вот она и подумала…
– А ты этим воспользовалась, – милейшим тоном заметил он, будто говорил о погоде. Но Каролину этот тон не обманул. Не обманул он и Софи. Лицо ее покраснело, и она громко расплакалась.
Финн встал. Покачивая на руках дочурку, он говорил ей ласковые слова, пытаясь успокоить разморенную жарой, переутомившуюся малышку. Но лицо его с резкими волевыми чертами выражало презрение, когда он приказал:
– Собери вещи. Мы с Софи уезжаем. – Глаза его в темных густых ресницах сверкнули расплавленным серебром. – А ты… нашла до рогу сюда, найдешь и обратно.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
– Пойдем к дому, – распорядился Финн, как только Каролина положила второй пластиковый мешок на корзинку, установленную в детской коляске. – Подождешь с Софи на террасе, пока я подгоню машину. Я оставил ее на дороге, позади твоей.
Каролина живо себе представила, как он выскочил из машины и, возмущенный, отправился их искать. И теперь ему не терпелось забрать Софи и уехать.
Смягчится ли он настолько, чтобы подвезти ее к машине, или бросит здесь? Но, судя по его настроению, вряд ли следует ожидать первого.
Хорошо хоть Софи успокоилась. Прижалась заплаканным, разгоряченным личиком к плечу отца и только изредка всхлипывала и икала.
В истерике, которую закатила Софи, Финн винит, наверное, ее, с обидой думала Каролина, волоча по полу нагруженную коляску. А на самом деле виноват он сам. Нагрянул неожиданно и разволновал ребенка. А ведь она уже почти уложила ее спать. Но все равно неприятно было сознавать, что на девочке как-то отразилась вражда между ее отцом и няней.
Каролина смотрела на широкую, внушительную спину удалявшегося Финна, раздраженная его бесцеремонностью. Она подняла руку и вытерла вспотевший лоб. И в этот момент с коляски свалились обе сумки. Полотенца, детский крем, подгузники, запасная одежда и платки посыпались на землю.
Услышав ее встревоженный возглас, Финн вернулся назад.
– Дай коляску, – властно протянул он руку, раздраженно сдвинув брови. – Собирается гроза, разве ты не видишь?
Плевать она хотела на зловещие черные тучи, влажный неподвижный воздух. Настоящая гроза бушевала у нее внутри.
Каролина окинула его злым, возмущенным взглядом.
– Возьми Софи и иди к дому, – резко приказал он. Осторожно передал ей заснувшую девочку и стал подбирать рассыпавшиеся вещи.
Первые капли настигли Каролину на дорожке, окаймленной бордюром. Огромные тяжелые капли падали сначала редко, но потом обрушились на них яростным потоком. Каролина согнулась чуть не вдвое, прикрывая своим телом Софи.
Отяжелевшее небо грохотало и сверкало молниями. Финн бросил нагруженную коляску, обхватил Каролину за талию и стремительно повлек ее по ступенькам на террасу. Потом подтолкнул их с Софи под навес крыши, достал из кармана ключи и открыл высокую стеклянную дверь.
– Входи! – коротко приказал он. – Переждем грозу здесь. – Он снова выскочил под ливень, а Каролину шагнула в полутемную пустую комнату. Впрочем, не совсем пустую. У одной из стен просторной, с высоким потолком комнаты были свалены потрепанный гарнитур из дивана и двух кресел, пара книжных шкафов – из какого-то хлипкого материала, по-видимому, кустарного производства – и несколько картонных коробок, набитых завернутыми в газету вещами.
Когда они впервые осматривали дом, Финн, взглянув на оставшиеся от чужой жизни вещи, заметил: «Агент по продаже недвижимости утверждает, что после отъезда прежнего хозяина дома в интернат для престарелых рабочие, вывозившие мебель, на эту рухлядь даже не обратили внимания».
Как давно, кажется, это было! В другой жизни. Впрочем, нет. Это они сами были другими. Изменились они сами и их отношение друг к другу.
Каролина поежилась. Намокшая одежда прилипла к телу. Вернувшийся Финн промок до нитки. Корзинку и две пластиковые сумки он бросил на пол.
– Найдется здесь что-нибудь, чем укрыть ребенка?
– Шерстяное одеяло, – чуть слышно ответила Каролина.
Присутствие Финна ее нервировало. Вид его не располагал к извинениям, да и вряд ли бы он их принял. Каролина с горечью сознавала, что, если бы не нужно было держать на руках спящую девочку, пока Финн искал одеяло, она бы уже давно шагала под дождем к своей машине. Финн вытащил одеяло и подошел к куче брошенной мебели. Повернул кресла друг к другу и сдвинул их. Кроватка для Софи была готова. Финн молча кивнул в сторону Каролины, опасаясь, что сказать что-нибудь без злости не сможет. Он не смотрел на нее, потому что ручаться за себя не мог.
К счастью, слова оказались не нужны. Каролина подошла и осторожно опустила Софи на тесное ложе. Стоя рядом, Финн слышал ее тихое дыхание, ощущал едва уловимый запах ее духов, аромат которых так возбуждал его когда-то.
Он укрыл дочурку одеялом. И вдруг почувствовал, как эта распутница, стоявшая рядом, тронула его за руку. Все тело его напряглось.
– Ты не хочешь узнать, почему я вернулась и ждала твоего возвращения из Франции?
– Особого желания не имею.
Финн отодвинулся. Рука Каролины опустилась. Как ни дико это могло показаться, но место на руке, которого коснулись ее прохладные пальцы, у него горело.
Мокрые от дождя волосы облепили красивую голову Каролины, намокшая тонкая одежда обрисовывала стройную, изящную фигуру. Финн стиснул зубы. Эта женщина, стоявшая рядом, сводила его с ума.
Обвинила его в чем-то, обманом проникла к нему, используя невинного ребенка. И эта женщина едва не заставила его поверить, что он ее полюбил! Как могло ему изменить умение разбираться в людях? И он желал провести остаток жизни с такой безрассудной обманщицей?!
Но ужаснее всего была его нелепая уверенность, что он полюбил ее – впервые за всю свою взрослую жизнь, полюбил женщину, сделавшую секс своим оружием, готовую вступить в связь с женатым, как она считала, мужчиной, чтобы отомстить ему за то, чего он не совершал!
Во что бы то ни стало от такой женщины надо держаться подальше!
– Мне необходимо извиниться перед тобой.
– Неужели? За что же? За то, что, одержимая жаждой мести, лгала, что само по себе достойно презрения? Или ты так не считаешь? Или за то, что, не удосужившись ничего узнать, взяла на себя роль судьи, присяжных и палача?
– Перестань! – Ее страдальческий голос, сверкавшие слезами золотые глаза смутили его.
Он отошел от крепко спящей дочери к стеклянной двери и стал смотреть на ливень, далекие вспышки и проблески молний.
– Я хочу сказать… что сожалею… очень со жалею, не надо было безоглядно верить тому, что рассказала о тебе Кейти.
Каролина нахмурилась. Трудно извиняться перед человеком, который не дает себе труда выслушать, что ты говоришь! Финн стоял к ней спиной. Намокшая от дождя рубашка плотно обтягивала его широкие плечи. Каролина чувствовала себя лишней. И наверное, поделом!
– Но должна признаться, я вначале поверила Кейти, – продолжила Каролина. – А потом, когда узнала тебя получше… – Сказать о своих истинных чувствах к нему у нее не хватило смелости. – Я усомнилась, что ты действительно сделал то, в чем обвинила тебя Кейти.
– Соблазнил девочку? Сколько ей было в то время? Семнадцать? С душой и разумом десятилетнего ребенка, – сухо заметил он. – И ты вошла в нашу с Софи жизнь, считая меня подлецом! Вот что ужасно!
– Я считала так только до знакомства с тобой, потому что это мне рассказала Кейти. – Голос Каролины дрогнул. – Хотя, если честно, она ни разу не упомянула, что ты завлек ее в постель или что она пыталась утопиться, узнав, что ты женился на Флер Ферранд и та ждет от тебя ребенка. Софи. Именно таких слов она не произносила, но они подразумевались сами собой. И по какой-то ей одной известной причине – может быть, из желания оказаться в центре внимания – она позволила мне поверить в эту ложь.
Финн повернулся. Взгляд его был мрачным.
– Слушать Кейти было ужасно. Правда, не все так просто. В жизни многое непросто, не мне тебе говорить. Но я убеждена, что Кейти искренне верила, что влюблена в тебя. Ты про явил к ней интерес, тратил на нее время, приглашал на ленч – в ее жизни это было первое приглашение со стороны мужчины. Вот она и поверила в свои фантазии. Я всегда о ней заботилась, защищала ее перед бабушкой – а она может быть просто ужасной, – потому что защитить себя она не способна. Слишком она была робка. Ее застенчивость мешала ей завести друзей. Поэтому я всегда ее оберегала. Больше некому было это делать. Мама любит спокойную жизнь и не терпит неприятностей. Я устроилась к тебе няней, рассчитывая, что найду способ тебе отомстить. В чем глубоко и искренне раскаиваюсь.
Финн смотрел на Каролину грустным взглядом. Он отошел от двери в глубь комнаты, стараясь держаться от нее подальше. Ему казалось, она говорила искренне, но как он мог ей верить? Да и зачем? Он видел, что она дрожит. От холода или от нервного напряжения? Да какое ему дело!
Сделав безразличное лицо, он сказал бесстрастным тоном:
– Принимаю твое извинение. А теперь забудем об этом. Тема неприятная. В этой корзинке еда? Достань что-нибудь, пока я поищу, чем разжечь камин. Нам надо обсохнуть.
Разряд молнии громыхнул ближе. По стеклам сильнее забарабанил дождь. Они могут застрять здесь надолго, мрачно подумал Финн, отправляясь за коробком спичек, который он видел на полу одной из кладовых во время первого посещения дома.
Он никогда не забудет тот день! Как тепло у него было на сердце, словно они были одной семьей.
Но тот день принес ему и горькое разочарование. Этого он тоже никогда не забудет.
Коробок спичек мог оказаться пустым, на него, как и на остальной хлам, не обратили внимания рабочие, освобождавшие дом от мебели. Но для Финна это был предлог уйти из комнаты, подальше от Каролины, от безумного, самоубийственного желания схватить ее в объятия и предаться с ней любви до изнеможения, до самозабвения.
Финн взбежал по лестнице, прыгая через ступеньку, но физическая разрядка не принесла ему успокоения. Впервые в жизни ему захотелось напиться.
В спичечном коробке оказались две спички, одна полуобгоревшая, другая целая. Финн почти обрадовался. У него будет чем себя занять – пытаться разжечь огонь. Ведь Софи проснется не раньше чем через час. И тогда забавная малышка, требующая неусыпного внимания, поможет разрядить напряжение.
Финн подобрал старые книжные полки и понес их на заднюю половину дома, чтобы поломать их, не опасаясь, что шум разбудит Софи. С помощью газет, извлеченных из коробок с вещами, и единственной спички Финн разжег в камине огонь. Усевшись на корточки, он с удовольствием наблюдал, как разгорается пламя в камине.
– А тебя не закуют в кандалы за то, что сжег чужую собственность?
– Подать на меня в суд могут вполне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17