»
В голове складывались обороты и периоды, но он не отпустил их на бумагу. Поверит ли ему Президент? Почему он должен поверить ему? Что он может предъявить Президенту, кроме своих предположений? Ничего! Информация! Нужна информация!
Зачеркнув первую строку, он в столбик написал названия стран: СССР, Польша, Германия, Чехия, Румыния, Финляндия, Китай и задумался.
Постепенно против каждой из стран стали появляться имена и фамилии. Там нужны были свои люди. Не из газет же ему узнавать новости. Знаем мы эти газеты…
Семь стран. Семь фамилий. Чувствуя себя командиром небольшой армии, он достал чистый лист и написал наверху:
«Мистер Гаммер!
Я понимаю ваши трудности работы в большевистской России и сочувствую вам, но сочувствие – это единственное, чем я могу облегчить ваше задание.
С момента получения Вами настоящего письма к вашим многочисленным (и хорошо оплачиваемым!) обязанностям прибавится еще одна. Я прошу Вас собирать любую информацию о политических настроения в СССР и всему тому, что связанно с внешней политикой Союза. Хорошо зная Вас, не жду жалоб.
Вместо жалоб на трудности, постарайтесь понять и меня. Вопросы, которые я стану задавать вам, не могут быть конкретными, ибо конкретны только частности, а меня интересует вопрос глобальный – безопасность Западной цивилизации. В силу этого мне интересно все, что может только хоть как-то повлиять на взаимоотношения большевиков и цивилизованного мира и в первую очередь, конечно, военно-технические разработки, которые могут нарушить сложившееся равновесие.
Поверьте, вы не одиноки. Такую же незаметную работу будут делать десятки моих корреспондентов в иных странах и чаще всего в значительно худших условиях!
Искренне ваш мистер Вандербильт.»

Год 1927. Февраль
СССР. Москва
… Отложив в сторону Ленинградские бумаги, товарищ Сталин смотрел в окно, задумчиво постукивая пальцами по коробке папирос.
Время! Какое время катится!
Жизнь человечества ломают не только социальные революции, но и революции технические. Все бегут вперед, стараясь опередить друг друга, прекрасно понимая, что отставшего обязательно затопчут или низведут до положения полуколонии, сырьевого придатка. Сто лет назад британцы изобрели паровую машину – и началось. Сперва пар, потом – электричество… Теперь замахнулись на атом. Кончится ли это когда-нибудь? Вряд ли… Когда еще Ленин написал о неисчерпаемости атома и угадал… Точнее не угадал, а научно предвидел. Учение Маркса всесильно, потаму что верно! Наука постепенно становилась частью политики. Это понимал он, это понимали и на Западе.
В стране трудились на оборону, а на самом деле на Мировую Революцию все кто только мог – и рабочие и крестьяне и ученые.
Он покосился на папку.
Может быт, за тонким картоном лежал еще один шанс для Мировой Революции?
Мир бурлил.
С очевидной для марксиста неизбежностью он потихоньку сползал к предсказанному еще великим Лениным кризису мировой капиталистической системы. Национал-социалисты в Германии, фашисты в Италии… И победители и побежденные не были довольны устройством послевоенного мира – все хотели перемен, и только Советский Союз оставался островком стабильности и предсказуемости. Обстановка в Европе накалялась. Классовая борьба стала фактом даже для тех, кто не верил в неё – стачки, забастовки, локауты. Все – газеты, радио, профсоюзные лидеры и даже писатели дамских романов – все предрекали миру и цивилизации что-то ужасное.
Поводов ощущать это именно сейчас имелось немало.
Сотни тысяч, миллионы безработных в Старом и Новом свете бродили, представляя собой отличную почву для разжигания Мировой революции. Казалось – брось туда спичку и… В голове всплыла строчка пролетарского поэта:
«Мы на горе всем буржуям, мировой пожар раздуем».
«Не так-то все просто, – подумал Иосиф Виссарионович. – Нет, ошибался поэт… Пробовали – не вышло. Тут нужна недюжинная ловкость, хладнокровие, умение предвидеть и кое-что еще… Не просто раздуть мировой пожар и не сгореть самому…»
Пока недовольные были всего лишь пресным тестом. Они еще не были силой. Чтоб это произошло, туда нужно будет бросить хорошую закваску, чтоб тесто расперло старые, прогнившие бочки общественных отношений и разорвали обручи, скрепляющие их в государство, и она была у него эта закваска! Была! Коминтерн не сидел без дела.
Может быть лет пять назад он и рискнул бы еще раз, бросил бы в Европу профессиональных революционеров, мастеров бунтов и провокаций, стачек и восстаний… Но не сегодня. Он хорошо усвоил уроки Рурского восстания.
ОН поднялся и тяжёлой походкой подошел к окну.
Как все начиналось!
Части Рурской Красной Армии ударами из Эссена и Дюссельдорфа взяли Мюльгейм, Дуйсбург и Хамборн, форсировали Рейн-Херне-канал… Капп бежал в Швецию… А сколько средств ушло в Германию! Сколько сил! И все зря… Хотя нет. Почему зря? Не зря. Поражения оттачивают тактику революций! Зато теперь ясно, что одних профессиональных революционеров недостаточно, чтоб восстание стало победоносным. Сколько не бросай туда людей этого окажется недостаточно, если… Вот именно «если»!
Все-таки что бы там Келлог не говорил в Локарно, а ничего не изменится. Так, дипломатическая завеса для дураков…
Война грядет, приближается. И это будет Большая Война, куда СССР втянут помимо его воли.
И что бы победить в этой войне уже мало умело махать клинком. Нужно иметь что-нибудь еще…
Может быть то, что написано в этой папке и есть то самое «еще»? Может быть…
То, что может дать Мировой Революции профессор Иоффе стоит дорогого. Это сила! Только уж очень неповоротливая сила.
А ведь Революция должна не только защищаться, она должна идти вперед! А может быть не идти, а лететь?
Постояв у приоткрытой форточки он вернулся к столу.
Он отодвинул папку Ленинградской лаборатории и посмотрел на пакет с надписью ГИРД.
Немцы, американцы, австрийцы – все озаботились ракетами. Ну, с немцами понятно – нет у них другого выхода. Если по мирному соглашению Германия может иметь не более трехсот пушек, то поневоле задумаешься о новых видах вооружения, но американцы… Практичные и не привыкшие бросать свои доллары на ветер американцы, вбухивают в свой полигон «Окичоби» десятки тысяч долларов. Что они наши в ракетах?
«Обо всем самому приходится думать, заботится», – подумал Сталин. – «Самому принимать решения. Легко было царям – обо всем думали министры и целая армия чиновников, а мне вот приходится самому…»
Звонком вызвав Поскрёбышева приказал:
– Пригласите, товарища Цандера…
… Этот кабинет ученый уже видел на фотографии в «Правде».
И этот стол, и лампу с зеленым абажуром и даже это самое кресло, в котором сидел. Видел, но никак не предполагал, что оно настолько неудобно.
Глубокое кожаное кресло, правда, имело одно неоспоримое достоинство – встать из него было большой проблемой. Фридрих Артурович догадывался, для чего тут стояло именно оно, а не что-то другое, и чуть улыбнулся. Трудно сказать, как это расценивать. Вряд ли как недоверие – иначе не сидел бы он тут. Скорее как напоминание, чтоб помнил постоянно, с кем говорит, да и на всякий случай – мало ли что может прийти в голову гостю Вождя…
Хозяин сел напротив и жестом пододвинул гостю пепельницу.
– Разговор наш, товарищ Цандер хоть и будет сугубо научным, но при этом конечно о бдительности и конфиденциальности забывать не надо. Говорить мы будем о серьезных вещах.
Сталин кончиком трубки постучал по зеленой материи стола и этот едва слышный звук подчеркнул слова. В кремлевских кабинетах об иных вещах не говорили. Фридрих Артурович кивнул, хотя этого и не требовалось. Все и так было понятно.
– Мне нужно составить собственное мнение о ряде научных вопросов, связанных с…
Он замешкался, подбирая слова. Мундштук выписал в воздухе плавную плоскую восьмерку.
– …с возможностью исследования пространства реактивными приборами. Вы, конечно, читали Циолковского…
Это хоть и звучало как вопрос, но таковым не было. Но это не было и утверждением. Сталин словно проверяя себя, заглянул в невидимые для Фридриха Артуровича списки, где поименно проставлены были все книги, что лежали у ученого дома и на службе. Ученый не успел ответить. Вождь улыбнулся и сам себя перебил.
– Конечно, читали. Мы тут затеваем большое дело… Хотим вам предложить принять в нем участие… Я хотел бы знать ваше компетентное мнение о возможных сложностях в его реализации. Что вы скажите?
– Я, товарищ Сталин, не совсем понимаю ваш вопрос… – несколько озадачено, с запинкой ответил ученый.
– Выражусь точнее. Я бы хотел знать, что думает сегодня мировая и советская наука о возможности освоения человеком околоземного пространства.
Ученый не замешкался с ответом не на секунду.
– Наука считает это дело крайне перспективным! – осторожно ответил он. – И настойчиво ищет возможность сделать это.
Он замолчал, решая, нужны ли хозяину кабинета подробности. Сталин по-своему понял его заминку.
– Ищет и находит?
– Старается найти…
– Я вижу, что советская наука в вашем лице испытывает в этом плане некоторые затруднения? – проницательно заметил хозяин кабинета, и, не дожидаясь ответа, продолжил.
– Что, по-вашему, нужно советской науке, чтоб преодолеть трудности? Давайте прямо. По-большевистски!
Вождь улыбнулся, а Фридрих Артурович отчего-то вспомнил виденный пару лет назад фильм – «Аэлиту». Там вопросы завоевания околоземного пространства решались легко, в каком-то сарае. До того просто, что даже завидно становилось. Красноармеец этот еще с гармошкой…
– Много чего, товарищ Сталин. Например, те ракеты, что я знаю нельзя запустить просто из сарая…
Подумав, что и сам Сталин, раз уж интересуется этим делом, мог посмотреть фильм, добавил.
– Наши кинохудожники несколько приуменьшают трудности связанные с запуском ракеты…
– Да, конечно, у некоторых писателей есть желание упростить…
Вождь вдохнул ароматный дым.
– …но и у некоторых ученых есть свойство…
Сталин улыбнулся, показывая, что имеет ввиду именно этих абстрактных «некоторых», а не присутствующих в кабинете ученых.
– … немного преувеличивать трудности связанные с этим.
Мягкий грузинский акцент просто не позволял принять эти слова как упрек. Скорее это было началом хорошего тоста. Ученый прижал руку к груди, словно они сидели за праздничным столом, и ему предстояло говорить ответное слово.
– Поверьте, товарищ Сталин. Я не преувеличиваю и не приуменьшаю. Я говорю о том, что мне известно, и опираюсь при этом на работы такого признанного авторитета как Циолковский… Собственно главное – сама ракета… Нужны лучшие двигатели, более эффективное горючее. Средства для опытов.
– А что самое главное?
Сталин одобрительно улыбнулся, махнул рукой, показывая ученому, чтоб продолжал.
– По моему мнению, завоевание околоземного пространства невозможно без хороших ракет.
Сталин осторожно качнул трубкой.
– А что бывают и плохие ракеты?
– К сожалению да.
– А что такое по вашему «хорошая» ракета?
– Хорошая ракета это устройство, которое способно поднять на высоту 100-150 километров полезную массу в три-четыре раза больший собственной.
– А сейчас?
– Сейчас в лучшем случае половину, а чаще всего не больше трети. Да и высота полета…
Он пожал плечами, словно извинялся за плохие ракеты.
– А это в принципе возможно? – продолжил разговор Сталин. – Построить ракету, которая сможет поднять над землей груз, скажем, в тысячу пудов?
– Теоретически да. Насколько я знаю американцы в Окичоби…
Уверенности в его голосе не было. Сталин слегка нахмурился.
– Если я правильно вас понял, речь может идти только о будущем? А сегодня, сейчас, эта проблема для советской науки неразрешима?
– Впрямую – нет, но существуют обходные пути… Несколько лет назад товарищ Циолковский предложил идею ракетного поезда. К сегодняшнему дню теоретически верное решение можно воплотить на практике, даже с не очень хорошими ракетами.
– Что вы имеете в виду, товарищ Цандер?
Нет ничего слаще, чем разъяснять другим очевидные для себя вещи. Положив руки на колени, Фридрих Артурович попытался наклониться вперед.
– Главная проблема – вес ракеты. Получается заколдованный круг – чем больше её вес, тем больше надо горючего, чтоб запустить её в космос. Чем больше горючего – тем больше вес… Он сейчас составляет до трех четвертей веса ракеты! Отсутствие хороших двигателей заставляет нас использовать те несовершенные двигатели, которыми мы располагаем на сегодняшний день. Чтоб облегчить ракету Циолковский предложил…
Ему все-таки удалось немного сползти с кресла. Не спросясь, он подхватил чистый лист бумаги из папки на столе перед собой и несколькими линиями набросал эстакаду, устремленную вверх под углом градусов в сорок пять. У основания он нарисовал прямоугольник на маленьких колесах.
– Ракета ставится на тележку с электромотором и разгоняется до наиболее возможной скорости, после чего она отрывается и летит далее самостоятельно!
Сталин смотрел на рисунок, потом положил на него ладонь.
– Чем длиннее и выше эстакада…
– Совершенно верно. Тем больше полезного груза унесет ракета.
– Длиннее и выше, – повторил Сталин, глядя на ученого. Ум политика и здравый смысл уже подсказали решение. – Наверное, самое разумное строить это устройство в горах?
– Да, товарищ Сталин.
Сталин обернулся, посмотрел на карту.
– А это ваше приспособление возможно построить в любом месте или есть ограничения?
– В принципе да, в любом. Но и ограничения есть.
Вождь нахмурился, потом улыбнулся.
– Теперь я вас не понимаю товарищ Цандер…
Фридрих Артурович чуть виновато улыбнулся.
– Это вопрос эффективности системы, а не возможности – не возможности. Чтоб все сработало с наибольшей эффективностью нужно, чтоб сошлись три условия.
На листе с чертежом он поставил три цифры – один, два, три.
– Гора должна быть достаточно высокой, находиться как можно ближе к экватору и хорошо бы недалеко от уже освоенных человеком территорий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9