Герберт Эрнест Бейтс
Пикник



Герберт Эрнест Бейтс

Пикник

– Смотри не опоздай на пикник в субботу, – сказала тетя Леонора. – Я жду всех ровно в одиннадцать. Твой дядюшка Фредди хочет успеть порыбачить до завтрака, а потому выйти надо пораньше.
Я спросил, что за пикник, – как бы между прочим, со светской учтивостью, какую всегда приберегал для милых неожиданностей, которыми любила удивлять нас тетя Леонора.
Мы с теткой сидели на лужайке, в густой тени раскидистой яблони. Июнь подходил к концу, и яблоки были величиной с орех. Много их уже попадало в траву, но сейчас, будто испугавшись пронзительного голоса тети Леоноры, с ветвей осыпалась новая партия.
– Силы небесные! – воскликнула она. – Как ты мог забыть про пикник! Мы все так подробно обсудили, когда ты заходил к нам в последний раз.
Это была типичная для нее беспардонная ложь. Ни о каком пикнике я слыхом не слыхивал. И знал совершенно определенно: ничего мы с теткой не обсуждали. Однако в ее голове пикник уже занял прочное место, в этом можно было не сомневаться, так же как и в том, что в мгновение ока сочиненная ложь тут же становилась для нее непреложной истиной.
– Боюсь, меня не было, когда вы обсуждали эту затею, – сказал я.
– Не было? Ты только послушай, Фредди! – крикнула она. – Нет, ты меня разыгрываешь! Как это не было – ты был. Мы даже сидели на этом же самом месте. Правда, Фредди?
Дядя Фредди, тихий розовощекий толстячок, блаженно дремал в гамаке, привязанном к той же яблоне с другой стороны. Он молча взмахнул рукой, что в равной мере могло означать и протест и подтверждение.
– Да если на то пошло, ты сам и подбросил эту идею, – сказала тетушка, демонстрируя в любезнейшей улыбке длинные крупные зубы. – «А не устроить ли нам пикник с рыбалкой на Мельничном озере, – сказал ты. – Как в прошлом году?»
Это «подбросил» меня просто восхитило. Точный ход! На минуту я поверил, что и вправду сам подал мысль о пикнике, да и все предыдущие пикники – тоже моя затея.
– Более того, ты обещал прихватить с собой ту девушку… ну, помнишь, такая веселая… Как же ее зовут? Пенелопа?
Со всей возможной учтивостью я попросил тетю Леонору принять к сведению, что незнаком с девушкой по имени Пенелопа.
– Значит, ее зовут по-другому. Но как-то очень похоже.
– Похоже? И когда же она посетила этот дом?
– Ах, ты и сам прекрасно помнишь! В страстную субботу ты был на скачках с препятствиями, встретил там двух знакомых девушек и привез сюда. С вами еще был молодой человек, кажется, его зовут Тим. Или, может быть, Том.
– Но я никогда не хожу на скачки с препятствиями, – заметил я. – Я их просто не перевариваю.
– Значит, ты был где-то еще.
– Тим Уолтерс, вот кто любит скачки с препятствиями. А я просто гулял, он меня увидел и подвез сюда. А вы в это время подстригали живую изгородь и пригласили нас выпить вина из красной смородины.
– Но я так отчетливо помню девушек, – с очаровательной беспечностью сказала тетя. – Одну из них звали Пенелопа – такая веселая, лукавая…
– Ее зовут Пегги.
– Прекрасно, пусть будет Пегги.
– И вовсе она не лукавая, скорее стеснительная, задумчивая.
– Вот как? Я думала, стеснительная – это Вайолет.
– Валери, – сказал я. – Веселая – Валери. Сестра Тима.
– Сестра? – удивилась тетя. – Я думала, они муж и жена.
– Обычно на сестрах не женятся, – сказал я.
– Но им бы, может, и стоило. Они так подходят друг к другу.
Тетя Леонора – прелесть, однако не без странностей. Есть люди, не различающие оттенков цвета, лишенные чувства юмора, слуха или обоняния; в тете же Леоноре бушуют какие-то мощные силы, которые мешают ей, хотя бы приблизительно, отличать правду от неправды, реальность от выдумки. Они же толкают ее к прожектерству: ей все время хочется что-то в этом мире исправить. Если она считает, что два человека должны быть друзьями, хотя они не друзья и не склонны ими быть, она будет, не жалея сил, биться за то, чтобы сделать их друзьями, пусть это и кончится полной катастрофой. Когда она умрет, на ее могиле следовало бы высечь:

Есть, стало быть, на свете божество,
Устраивающее наши судьбы
По-своему… У. Шекспир. Гамлет. Акт V. Сцена 2. Перевод Б. Пастернака.



Боюсь, это сказано про нее – великую устроительницу судеб человеческих.
– Впрочем, это неважно: подходят не подходят, но тебе ведь и самому, конечно, хочется, чтобы они – все трое – присутствовали на нашем пикнике, – сверкнув вкрадчивой зубастой улыбкой, сказала она.
Ну это же было черт знает что! И к тому же невыполнимо.
– Тим, – сказал я, – сейчас в Кейптауне. Он там работает.
– Но его жена и та, другая девушка – они ведь могут прийти?
– Не жена. Сестра.
– Та, веселая?
– Веселая – не она.
– Неважно. Они придут?
– Я их не приглашал.
– Ох, господи, так пригласи же! Никак тебе не втолкуешь, что с тобой? Второго молодого человека я уже пригласила. Нас будет шестеро – в самый раз.
– Какого молодого человека?
Тетка Леонора пустилась в довольно туманное описание некоего молодого человека, которого она повстречала в публичной библиотеке. Фамилия его Беннет или Барнет, кажется, так, хотя она не совсем уверена, но что ее просто поразило – какой у него неухоженный вид. И он ужасно худой. Как видно, совсем не бывает на свежем воздухе. Читает, как она успела заметить, в основном техническую и научную литературу, на одной щеке – то ли на правой, то ли на левой – довольно заметная родинка, и уже порядком облысел – подумать только, так рано!
– А имя? Как его зовут?
– Мне кажется – Дэвид…
– Судя по всему, это Дэвид Бенсон. Я его немного знаю. Работает в страховой компании.
– Да, именно – Бенсон.
– Но скажите на милость, с чего это вам взбрело в голову пригласить его?
В ответ она пронзила меня хмурым взглядом – она меня в чем-то заподозрила, это с ней часто случалось.
– Надо помочь ему выбраться из собственной скорлупы, надо его расшевелить, – подумала я.
При том, что он, может быть, вовсе не хочет, чтобы его шевелили, чуть было не сказал я, однако решил оставить этот как бы брошенный мне упрек без комментариев. И хорошо сделал, потому что она уже, так сказать, допевала свою арию:
– Значит, обо всем договорились? Я пригласила мистера Бенсона. Ты пригласишь девушек. Дядя Фредди позаботится об удочках и наживке. А еда? Чего бы тебе хотелось?
– Сейчас?
– Нет-нет. На пикнике. Фредди! – вдруг позвала она. – Как ты считаешь, что мне приготовить для пикника?
Дядя Фредди откликнулся мгновенно, словно с другого конца невидимого телефона:
– Пирог со свининой и салат из огурцов.
– Ни за что на свете! Как скучно! Просто никуда не годится. Это значит – проявить малодушие.
Поверженный столь решительным образом, дядя Фредди, надо полагать, поудобнее устроился в гамаке и погрузился в еще более сладкую дремоту.
– Знаешь, что было бы совершенно изумительно?
Я снова вспомнил об учтивости и любезнейшим тоном спросил что.
– Полакомиться дарами природы.
– О боже!
Эта нелепая идея так напугала меня, что я не сразу нашелся, что ответить, и лишь напомнил ей, как она ненавидит охоту и всякого рода насилие над животными и птицами, а рыбную ловлю терпит только ради дядюшки Фредди.
– Я имела в виду – речными дарами, – сказала она.
– Боже мой, рыбой?
– А почему бы и нет? Окуньками. Когда-то, в Швейцарии, я ела их с большим удовольствием. На Женевском озере. Filets de perche Окуневое филе (франц.).

. С местным белым вином. Пальчики оближешь!
– А если мы не поймаем ни одного окуня? – спросил я.
В ответ она снова ослепила меня своей зубастой улыбкой.
– Мы примем меры предосторожности – захватим с собой копченую форель.
– Тогда ладно, – сказал я.
Быть может, я снова смалодушничал, но я просто растерялся. Душа моя уже скорбела по поводу неухоженного мистера Бенсона, а в воображении рисовалась смешливая, пышущая здоровьем Валери – живая реклама отнюдь не скудной пищи, – обсасывающая бледные косточки стограммового окунька.
– Не кажется ли вам, – сказал я, – что нам понадобится что-то более существенное?
– Все уже продумано, – с обезоруживающей бодростью сказала тетя. – Я испеку большой пирог с мясом и почками. Есть его будем холодным. А вдобавок салаты, пирожки с абрикосами и прочее. С голоду не умрем. Просто я подумала: надо хоть чуть-чуть прикоснуться к дикой природе.
– Ну да, одно прикосновенье – и вы уже с природой накоротке, – сказал я.
– Не поняла. Что ты бормочешь?
– Да так, пустое. Просто думаю вслух.
– Пожалуйста, прекрати. Прескверная привычка. Мне уже случалось тебе об этом говорить. Это хуже, чем делать умные глаза.
Но она тут же отвлеклась от тяжких упреков по моему адресу.
– Фредди, – крикнула она дяде, – на что ловят окуней?
– На червей.
– В таком случае ты должен встать на рассвете, смотри не забудь! Надо накопать червей.
От круглого розового дяди Фредди донесся лишь один короткий звук – точно квакнула спросонья лягушка.
В субботу, примерно в половине двенадцатого, я с осторожностью и не без благоговения ставил в мелкую заводь Мельничного озера с полдюжины бутылок смородинового вина. Подернутое легкой дымкой утро дышало блаженным покоем. Над гладью озера стлался прозрачный туман.
– Но где наши милые дети? – в третий или в четвертый раз спросила тетя Леонора, будто и вправду не знала, где они. – Ничуть не удивлюсь, если они заблудились.
Тетя Леонора неустанно искала в людях, хотя и редко находила, ту бьющую через край энергию, с которой сама бросалась во все жизненные перипетии – от погони за мифическими воришками в ее саду до изготовления смородинового вина и эклеров. Под «милыми детьми» подразумевались неухоженный мистер Бенсон и стеснительная Пегги Мортимер – с большой плетеной корзиной, где лежали тарелки, вилки и ножи, а также всякая снедь; они замыкали наш рыбацкий отряд.
Тетя Леонора решительно вручила им этот груз, даже не пытаясь хоть как-то замаскировать четко поставленную цель: свести их вместе. Без сомнения, это была ее первая попытка «расшевелить» мистера Бенсона.
– Вы не находите, что они просто созданы друг для друга? – сказала она, грациозно перебрасывая вторую половину фразы от Валери Чарлзуорт ко мне. – Не успели познакомиться, и вот пожалуйста – им уже никто не нужен.
И вновь я не мог не восхититься подбором слов: «им уже никто не нужен». Еще одна типичная для нее очаровательная ложь! Вряд ли на свете нашлись бы еще двое, кому так не хотелось бы оставаться наедине.
– Душ слиянье! Они будто только и ждали этой встречи, не правда ли?
Я не ответил, лишь украдкой подмигнул Валери Чарлзуорт. А она подмигнула мне, но я не успел разгадать, что таил в себе полный неги, как само это туманное утро, взгляд ее дивных золотисто-карих глаз – понимание, тайный зов или обычное лукавство.
– А вы двое марш за сучьями! – скомандовала тетя Леонора. – И брать только сухие. Лучше всего от ясеня. Они хорошо горят.
– Я хотел помочь дяде Фредди с наживкой… – начал было я. Но тетя Леонора повелительно взмахнула сковородкой:
– Не надо его беспокоить. Он любит все делать сам.
– Вы уверены, что обойдетесь без помощи, дядя Фредди? – спросил я.
Сладостно попыхивая большой прокуренной трубкой, дядя Фредди кивнул:
– Обойдусь. Спасибо, дружок.
– Ну, что я говорила? – сказала тетя. – Итак, вы с Пегги – за хворостом!
– Валери, – дерзостно поправил я. – Эту девушку зовут Валери.
– Валери?! – воскликнула тетя и устремила на меня печальный, полный укоризны взгляд, словно это я все напутал и ввел ее в заблуждение.
Мы с Валери не спеша побрели к озеру собирать валежник. Напоенное летними ароматами утро, казалось, становилось все краше, все благоуханней. К озеру со всех сторон подступал густой лес – орех, каштаны, ольха, а в дальнем его конце, между островков кувшинок, змеиными головками вскинувших желтые бутоны, мирно плавали дикие утки. Кое-где под раскидистыми деревьями, куда не проникали солнечные лучи, все еще цвели дымчато-лиловые колокольчики. Валери принадлежала к породе тех очаровательных животных, чье присутствие ощущаешь физически. На ней были лимонного цвета шорты и изумрудная нейлоновая блузка, голые руки и ноги покрывал густой загар. В воде она сошла бы за большую золотистую рыбину, на земле же, пожалуй, больше всего походила на красивую ласковую собаку с блестящей гладкой шерстью, и, как у всех ласковых собак, у нее была привычка ненароком прижаться к вам.
– В чем там было дело? – спросила вдруг она. – Ты мне явно подмигнул.
Я все объяснил: как мне кажется, сообщил я, тетя Леонора задумала свести Пегги и неухоженного мистера Бенсона.
– Что за чушь!
– Да это ясно как божий день.
– А ты, однако, подозрительный.
– Ничуть. Обычные теткины делишки.
Валери остановилась на тропинке, залитой теплым солнечным светом, пробившимся сквозь туман, и повернулась ко мне. Тополиная листва чуть заметно трепетала у нее за спиной, обрамляя ее нежной зеленью; она вдруг с лукавой ленцой улыбнулась мне.
– А тебе случайно не показалось, что у нее есть какие-то планы и на наш счет? – спросила она.
– Не исключено.
– В таком случае, – сказала Валери, – не пойти ли нам ей навстречу?
Я пробормотал, что не вижу причины, почему бы и нет, не мешкая, привлек ее к себе, и губы наши слились в долгом поцелуе, отчего тело мое обратилось в виолончель и завибрировало всеми струнами. На нее же поцелуй произвел самое неожиданное действие. Сцепив руки у меня на шее, она плавно откинулась всем своим большим телом, и губы ее расплылись в веселой улыбке.
– Знаешь, – сказала она, – от поцелуев мне всегда ужасно хочется есть.
– Что ж, рад стараться.
– Наверное, это как-то связано со ртом. Вот ты поцеловал меня, и сейчас же желудок у меня прямо судорогой свело, и я стала думать о мясном пироге и салатах, о хлебе и сыре, о сладких пирожках и тому подобном.
– И об окунях.
– Почему – об окунях?
Я коротко объяснил ей про окуней и про дары природы. Валери засмеялась.
– В таком случае, чем быстрее мы вернемся и начнем рыбачить, тем лучше.
1 2 3