— У нас нет другой более цивилизованной альтернативы, верно, Майкл? — тягучим и гнусавым голосом говорил поверенный, пока Пендель размечал воротник мелком.
— Именно, — ответил бледный помощник.
— Или мы будем обращаться с ними, как с порядочными воспитанными людьми, или же прямо скажем, что ребята они плохие и мы им не доверяем.
— Именно, — снова согласился с ним бледный помощник.
— Люди ценят уважение. Если б сам я не верил в это, то не посвятил бы лучшие годы своей жизни этой комедии под названием «дипломатия».
— Не будете ли столь любезны немного согнуть руку в локте, сэр, — пробормотал Пендель, упершись ребром ладони в изгиб локтя поверенного.
— Военные нас просто возненавидят, — сказал поверенный. — А эти лацканы, Гарри, они не будут оттопыриваться? Немного, на мой взгляд, крупноваты. Тебе не кажется, Майкл?
— Один раз хорошенько отгладить, и вы о них и не вспомните, сэр.
— Нет, на мой взгляд, все замечательно, — сказал бледный помощник.
— А длина рукава, сэр? Так или чуточку короче?
— Прямо не знаю, что и сказать, — ответил поверенный. — Колеблюсь.
— Насчет военных или рукавов? — спросил помощник.
Поверенный пошевелил запястьями, окинул их критическим взглядом.
— Нет, по-моему, все замечательно, Гарри. Так и оставим. У меня нет ни малейших сомнений, Майкл, дай волю этим парням с холма Анкон, и тогда б дорогу блокировали тысяч пять человек, выстроенных в боевом порядке. И все бы кругом только и знали, что кричать о контроле за загрязнением воздушной среды.
Помощник мрачно усмехнулся.
— Но мы далеко не так примитивны, Майки. И философия Ницше — далеко не образец поведения для единственной в мире супердержавы, входящей в двадцать первый век.
Пендель немного повертел перед собой поверенного, чтобы получше разглядеть спину.
— Ну а общая длина пиджака, сэр? В целом? Сделаем чуточку длинней или удовлетворимся тем, что имеем?
— Удовлетворимся, Гарри. Все замечательно, просто шикарно. И простите за то, что я сегодня немного рассеян. Просто мы пытаемся предотвратить новую войну.
— И я от всей души желаю вам успеха в этом благородном деле, сэр, — со всей искренностью заметил Пендель, провожая поверенного с помощником вниз, к лимузину, возле которого расхаживал коротко стриженный водитель.
Он ждал и не мог дождаться, когда же они наконец уедут. В ушах звенела божественная музыка, а он сидел и торопливо строчил в свою портновскую книгу.
По мнению поверенного в делах США, трения между военными и дипломатическими американскими кругами достигли критической точки. Суть обсуждаемой проблемы сводится к тому, как лучше справиться со студенческими волнениями, если эта, по их выражению, гидра снова поднимет голову. Если верить словам поверенного, высказанным в строжайше конфиденциальной обстановке… Что они ему говорили? Да всякую ерунду. Что он услышал? Поразительные вещи! И это было всего лишь репетицией.
— Доктор Санчо! — воскликнул Пендель и восхищенно развел руками. — Не виделись целую вечность, сэр! Сеньор Люсильо, страшно рад! Марта, где же наша жирная молодая телятина?
Санчо был пластическим хирургом, а по совместительству — обладателем пассажирских пароходов и богатой жены, которую ненавидел всеми фибрами души. Люсильо являлся перспективным парикмахером. Оба приехали в Панаму из Буэнос-Айреса. Оба в последний раз шили у Пенделя двубортные костюмы-тройки из мохера для поездки в Европу. Оба решили заказать теперь белые пиджаки для яхты.
— Как на домашнем фронте, все спокойно? — спросил Пендель, проводив дорогих гостей наверх и предложив им по бокалу. — Никаких путчей не планируется? Я всегда говорил, Южная Америка единственное на свете место, где сегодня ты кроишь джентльмену новый костюм, а через неделю видишь в этом костюме его статую.
Нет, никаких путчей вроде бы не предвидится, со смехом подтвердили они.
— Но Гарри, ты слышал, что сказал наш президент вашему президенту, когда думал, что их никто не подслушивает?
Пендель не слышал.
— Там было целых три президента, сидели в одной комнате. Панамский, аргентинский и из Перу. «Да, — говорит президент Панамы, — вам, ребятам, хорошо. Вас переизбрали на второй срок. А у нас в Панаме переизбрание запрещено конституцией. Это просто нечестно, вот что!» Тогда наш президент оборачивается к нему и говорит: «Что ж, мои дорогие, может, все потому, что я могу два раза, а вы только по одному!» Тогда президент Перу и говорит…
Но Пендель так и не услышал, что же сказал президент Перу. В ушах снова запела божественная музыка, и он уже представил, как усердно записывает в портновскую книгу о закулисных попытках прояпонски настроенного президента Панамы продлить свои полномочия и в двадцать первом веке, о чем тайно поведал лицемерный Эрни Дельгадо своему личному секретарю и незаменимому помощнику Луизе, известной так же, как Лу.
— Вчера вечером после заседания эти ублюдки от оппозиции подослали женщину и она дала мне пощечину, — с гордостью в голосе пожаловался Пенделю Хуан Карлос, член Законодательного собрания, пока тот размечал мелком плечи его утреннего пиджака. — В жизни еще не видел такой суки! Выходит из толпы, подбегает ко мне с улыбкой. А кругом сплошь телекамеры и журналисты. И не успел я опомниться, как влепляет мне хук правой. Ну, что мне было делать?… Дать ей сдачи перед телекамерами, что ли? Хуан Карлос — и избивает женщин? А если ничего не сделать, так обзовут гомосеком. И знаете, что я сделал?
— Просто представить себе не могу, — ответил Пендель, обмеряя талию Хуана Карлоса и прибавляя дюйм с учетом роста столь перспективного политика.
— Поцеловал ее прямо в губы. Засунул язык в ее поганый рот. А она так и хрюкала от удовольствия, как свинья. Полный восторг! Все меня просто заобожали!
Пендель был потрясен. Пендель был преисполнен восторга.
— Так вот откуда эти слухи, уважаемый Хуан Карлос! Вот почему они выдвинули вас председателем одного весьма ответственного комитета, верно? — строго спросил он. — Что ж, видно, вскоре мне придется одевать вас для президентской инаугурации.
Хуан Карлос хрипло расхохотался.
— Ответственного? Комитета Бедноты?Да это самый паршивый комитет в городе! Ни денег, ни будущего. Сидим и пялимся друг на друга и знай говорим о том, как мы жалеем бедных. А потом отправляемся куда-нибудь съесть приличный ленч.
В еще одной приватной и доверительной беседе за закрытыми дверями с личным помощником Эрнесто Дельгадо, высасывающий из канала все соки и действующий исключительно в интересах узкой и строго засекреченной группы панамцев и японцев, обмолвился, что в Комитет бедноты на имя Хуана Карлоса вскоре должны поступить документы весьма конфиденциального свойства, где речь идет о будущем канала. В ответ на вопрос, при чем тут Комитет бедноты, Дельгадо загадочно улыбнулся и заметил, что в этом мире далеко не все является таковым, каким кажется с первого взгляда. Она сидела у себя, за письменным столом. Набирая номер ее рабочего телефона, он так ясно представлял себе и ее, и все, что ее окружает. Элегантный коридор на верхнем этаже здания, оригинальные двери с жалюзийными отверстиями для воздуха наверху; ее просторный кабинет с высокими потолками и видом на старый железнодорожный вокзал, который так портила теперь вывеска «Макдоналдс» — предмет ее постоянного раздражения; ее суперсовременный письменный стол с мерцающим экраном компьютера и телефоном прямой связи. Момент нерешительности, перед тем как Луиза сняла трубку.
— Просто подумал, может, тебе хочется съесть сегодня на ужин чего-то особенного?
— А почему ты спрашиваешь?
— Подумал, что по пути домой мог бы заскочить на рынок.
— Салат.
— Короче, чего-нибудь легкого после тенниса, да, дорогая?
— Да, Гарри. После тенниса я предпочла бы какое-нибудь легкое блюдо. Типа салата. Как обычно.
— Трудный выдался день? Старина Эрни совсем замучил, да?
— Послушай, Гарри, чего ты от меня хочешь?
— Просто хотелось услышать твой голос, вот и все, дорогая.
Ему не понравился ее смех. «Что ж, в таком случае торопись, потому что минуты через две этот голос будет переводить для группы банкиров из Киото, инвестирующих портовое строительство, которые совсем не говорят по-испански и очень плохо — по-английски. И очень хотят встретиться с президентом Панамы».
— Я люблю тебя, Лу.
— Хотелось бы верить, Гарри. Ладно, извини, но я очень занята.
— Так, стало быть, из Киото?
— Да, Гарри, из Киото. Пока!
«КИОТО» в полном экстазе записал он заглавными буквами. Вот это источник информации! Что за женщина! Вот это заговор! Очень хотят встретиться с президентом. И наверняка встретятся. И Марко тоже будет там и проводит их в самые секретные апартаменты Его Сиятельства. И Эрни оставит свой нимб на вешалке и тоже будет сопровождать их. И Мики узнает об этом через своих высокооплачиваемых информаторов в Токио или Тимбукту, где бы там они ни находились. И козырной агент Пендель доложит обо всем этом слово в слово.
Антракт. Пендель, запершись у себя в мастерской, судорожно перелистывает местные газеты — в последнее время он скупает их все. Ничего. Ни единого упоминания о банкирах из Киото, инвестирующих портовое строительство, ни единого японца в сегодняшнем меню. Отлично. Значит, сведения об этой встрече не просочились в средства массовой информации. Стало быть, это тайная, засекреченная встреча, и Марко проведет их к президенту черным ходом, всю эту стайку узкогубых японских банкиров, притворяющихся, что ни черта не говорят по-испански, хотя на самом деле прекрасно говорят. Еще один слой магической краски, и умножаем результат на два. А кто там еще мог бы быть, кроме коварного Эрни? Ну, конечно же! Гийом! Хитрый лягушатник собственной персоной! Да вот он, стоит прямо передо мной, дрожит, будто осиновый лист!
— Месье Гийом, сэр, приветствую вас, как всегда, опаздываете! Марта, стаканчик виски для нашего месье!
Гийом — выходец из Лиля. Мелкий, быстрый, похож на мышку. По профессии консультант-геолог, исследующий пробы грунта в местах перспективного строительства. Только что вернулся из Колумбии, пробыл в Медельине целых пять недель. И вот теперь, захлебываясь от волнения, рассказывает Пенделю, что за время его пребывания в городе зафиксировано двенадцать случаев похищения людей и двадцать одно убийство — и это только по официальным данным. Пендель шьет ему однобортный коричневый костюм из альпаки с жилетом и запасной парой брюк. И очень искусно переводит разговор на колумбийских политиков.
— Если честно, понять не могу, как это их президенту хватает совести показываться на людях! — говорит он. — Все эти скандалы, убийства, наркотики!
Гийом отпивает глоток виски и растерянно моргает.
— Гарри, я каждый день благодарю бога за то, что я всего лишь навсего простой инженер. Копаю. Изучаю почву. Пишу отчет. Потом уезжаю домой. Обедаю. Занимаюсь любовью с женой. Существую.
— Плюс еще получаете очень приличную зарплату, — напоминает ему Пендель.
— Да, и аванс тоже, — согласился Гийом. И нервно уставился в высокое зеркало, словно ища там подтверждение своему существованию. — И первым делом несу денежки в банк. И если кто-то вдруг захочет пристрелить меня, пусть знают, что это напрасная трата сил и средств.
Еще одним участником встречи был француз по имени Гийом Делассу, вышедший на пенсию выдающийся специалист по геологии. В настоящее время работает по найму, обладает обширными международными связями на политическом уровне, в том числе и с меделлъинским картелем. Ценится в определенных кругах как несравненный интриган международного уровня, считается опаснейшим человеком в Панаме. Время ленча. Сандвичи Марты с тунцом пользуются особым успехом. Сама Марта поспевает везде, и в то же время ее будто бы и нет вовсе, она нарочно избегает встречаться взглядом с Пенделем. Густые клубы сигаретного дыма, грубый мужской смех. Панамцы умеют повеселиться, теперь можно заниматься этим и в клубе «П и Б». Рамон Радд привел с собой красивого мальчика. Пиво разливают из ведерка во льду, бутылки вина обернуты тканью, чтоб не согрелись, повсюду разбросаны местные и заграничные газеты, непрерывно звонят мобильники.
Пендель един в трех ипостасях — он и портной, и гостеприимный хозяин, и шпионских дел мастер. Так и мечется между примерочной и клубной комнатой, время от времени забегает в кабинет, записать несколько фраз в портновскую книгу, чтобы, не дай бог, не забыть. Он слышит больше, чем говорят, запоминает больше, чем слышит. Старый гвардеец — и к нему очередь новых рекрутов. Разговоры, по большей части, вертятся вокруг скандалов, денег и лошадей. Говорят также о женщинах и реже — о канале. Беспрерывное хлопанье входной двери, гул голосов, в котором вдруг прорезаются крики: «Рафи! Мики!» Это когда в клубе появляется парочка знаменитых плейбоев. Рафи весь в золотых цепях, кольцах и браслетах, сверкает золотыми зубами и новенькими итальянскими туфлями. А на плечи накинут пестрый пиджак от «П и Б», потому что Рафи ненавидит скучные тусклые вещи. Он любит яркие пиджаки, смех, солнце и жену Мики.
И сам Мики, мрачный и несчастный, но цепляющийся за своего друга Рафи, словно утопающий за соломинку. Словно Рафи — это единственное, что у него осталось после того, как он напился и распугал всех остальных. Эти двое входят вместе и тут же разделяются. Рафи облепляет целая толпа, Мики же направляется в примерочную, и его бог знает какой по счету костюм должен быть изысканнее, чем у Рафи, нарядней, чем у Рафи, дороже, чем у Рафи, прохладней, соблазнительней. Ну, что, Рафи, ты по-прежнему собираешься выиграть скачки на Золотой кубок первой леди в воскресенье?
Затем вдруг гул голосов стихает. И над ними доминирует уже один голос, Мики, звучный и печальный, доносящийся из примерочной. И объявляющий всей честной компании, что его новый костюм — просто кусок дерьма.
Он говорит это сначала одними словами, потом другими, и все прямо в лицо Пенделю. Точно бросает вызов, который он должен был бросить Доминго, но не осмелился, и вместо этого нападает на Пенделя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54