– Видеть тебя... говорить с тобой... я не могу объяснить, как много это значит для меня. Иногда я боюсь, что сделаю с собой что-нибудь, если не порву с ней.– Ты всегда был таким уравновешенным, – говорила я, – ты умел справляться с любой ситуацией.– Я никогда прежде не сталкивался с такой ситуацией, и оттого, что я понимаю, что сам виноват в этом, мне не становится легче. Иногда я боюсь, что не выдержу и убью ее.– Ради бога, не говори так.– Теперь я понимаю, как некоторые люди доходят до этого. Я хочу, чтобы ты знала о моих чувствах, Ленор. Эти встречи так много значат для меня. Я должен тебя видеть.Теперь я уже по-настоящему боялась за него. Он был мне очень дорог. В нем были все лучшие качества, которые так ценила бабушка. В конце концов, он оказался в этом ужасном положении, став жертвой собственного благородства. Он женился на Джулии, потому что считал, что она ждет ребенка. Как он мог знать, что она одурачила его?Мне было отчаянно жаль его, и отчасти – Джулию. Касси часто бывала у них и рассказывала мне, что там происходит. Джулия, напившись, бывала очень откровенной.Теперь мне все было ясно: Джулия страстно любила мужа, который ее ненавидел. Она любила его до беспамятства – еще с тех времен, когда он почти мальчиком приехал в Шелковый дом – красивый герой, школьный авторитет, на которого снизу вверх смотрел Чарльз, считавший за большую честь, что тот соблаговолил провести у него каникулы. Я помнила, как она тогда разгневалась на меня после его отъезда. Джулия заинтересовалась Дрэйком с первой минуты, как только увидела его. И наконец ей удалось заполучить его – но завладев им, она его потеряла.Бедная Джулия! Могу себе представить, какие кошмарные ночи ей пришлось пережить, когда он был в доме и спал отдельно. Она рассказывала Касси, что ходит по своей комнате, проклиная его равнодушие и прикладываясь к бутылке, с которой не расставалась теперь ни на миг. Касси рассказывала мне о ссорах между ними и о том, как Джулия каждый раз укоряла его за то, что он ее не любит, а он ни разу не оскорбил ее в этих ссорах. «Он просто сбегает! Он всегда хочет сбежать от меня, – плакала Джулия. – Он все время хочет убраться от меня подальше, но я никогда не позволю ему этого. Он будет моим до тех пор, пока я жива. Если я не могу владеть им, то и никто другой его не получит».Я много размышляла об их несчастном браке и перестала думать о графе и каждую минуту представлять себе, чем он сейчас занимается. Я предполагала, что он вернулся в Карсонн. Интересно, думает ли он иногда обо мне. Возможно, и вспоминает – как о холодной бесстрастной женщине, которая отказалась от искушения... и на которую он впустую потратил столько времени.
Итак, я продолжала видеться с Дрэйком. Это было неизбежно. Когда я выходила из дома, то неизменно обнаруживала, что он ждет меня на улице. Увещевать его было бесполезно. Я видела, как сильно он нуждается в моем обществе. Мы разговаривали о положении в правительстве и о том, что делает Солсбери и что сделал бы Глад стон; но как-то незаметно мы всегда переходили на их отношения с Джулией.Неподалеку от Пиккадилли располагалась небольшая чайная – очень приятное местечко. Столики там были утоплены в нишах, что давало посетителям возможность поговорить, не опасаясь, что кто-нибудь невольно подслушает их беседу. Там подавали чудеснейшие ватрушки и маленькие фигурные кексы. Когда я водила туда Кэти, она считала это за особый случай.Однажды мы пошли туда с Дрэйком. Мы тихо сидели и разговаривали. Он рассказывал мне о своих делах. Я все время старалась заставить его забыть о семейных неурядицах и надеялась, что ему это удастся, если он как можно глубже погрузится в политику.Он значительно повеселел, когда стал рассказывать о своих планах и о том, чего он уже достиг. Он поделился со мной своими опасениями по поводу здоровья Гладс-тона, которое быстро ухудшалось.– Роузбери не сможет быть ему полноценной заменой, – сказал он. – Да и кто может?– Гладстон никогда не умел основательно сплотить партию, а теперь уж он совсем старый человек.– Многие, кто пробивает дорогу к власти... готовы на все, на самые низкие поступки, лишь бы подняться ступенькой выше.– Но ты ведь не такой, Дрэйк.– Возможно, этого мне и не хватает.– Не говори так.– О, Ленор, как все могло бы быть по-другому. Когда я думаю об этом, я начинаю сходить с ума от бешенства. Ведь это было так возможно, и все-таки этого не произошло.– Назад пути нет, Дрэйк.– Я любил тебя с тех самых пор, как вынес тогда из мавзолея. Ты была такой маленькой и напуганной. А потом я не видел тебя годы... но чувства мои не измени-373 лись. Почему она оказалась рядом со мной? Если бы я был свободен, ты бы вышла за меня замуж. Я молчала.– Ведь вышла бы, правда, Ленор? – серьезно спросил он. – Ведь ты любишь меня?Мне показалось, что напротив меня сидит граф и смеется надо мной: «Этот мужчина вас волнует? Находясь рядом с ним, вы чувствуете привкус опасности? Чувствуете, что хотите быть с ним больше всего на свете? Ко мне вы чувствуете все это, мадам Сэланжер. А к нему вы чувствуете то же самое? Скажите же правду, наконец».– Я очень люблю тебя, Дрэйк. Люблю, но влюбленность – это все-таки нечто иное, правда?Он пристально смотрел на меня.– Ты хочешь сказать, что любишь меня, но не как мужчину?– Я была влюблена в Филиппа и, думаю, что навсегда. Но в любом случае, Дрэйк, мы не должны говорить об этом.– Я мог бы сделать тебя счастливой, Ленор, если бы...– Это невозможно.Он замолчал, и я тоже. Я старалась избавиться от наваждения скептической улыбки на смуглом лице, представшем перед моим мысленным взором. Но я понимала, что никогда не забуду его, и... как же отличалось мое чувство к нему от всего, что я испытывала ранее!Он протянул руку через стол и взял меня за руку.И вдруг я услышала свое имя.– Ленор! Как здорово, что я встретил тебя!У нашего столика стоял Чарльз. Смутившись, я поспешно отняла руку.– Ленор... и мой уважаемый шурин! Как поживаешь, Ленор? Выглядишь ты хорошо.Я покраснела от досады, что он застал нас здесь вдвом. Он был не один. С ним была женщина, которая показалась мне смутно знакомой.– Это синьорина де Пуччи, – сказал он.Она улыбнулась и склонила головку. Это была женщина выдающейся, редкой красоты. Одета она была элегантно и небанально: платье в черно-белую полоску с белой шелковой накидкой из-под белой соломенной шляпки с черными и голубыми лентами выбивались почти угольно-черные кудри.– А это мадам Ленор из салона «Ленор», о котором, дорогая синьорина, вы обязательно услышите, если подольше пробудете в Лондоне. Ленор – очень неглупая деловая женщина. А это мой шурин – Дрэйк Олдрингэм.Она выразила глубочайшую радость по поводу нашей встречи. У нее был легкий акцент – такой же очаровательный, как и все остальное. Ее имя показалось мне знакомым, так же как и лицо... хотя я не видела ее уже много-много лет.– Теперь я вспомнила, – сказала я. – Вы останавливались когда-то в Шелковом доме. С вами произошел несчастный случай.Она вспыхнула.– Так вы помните.– Вряд ли такой необычный эпизод можно забыть.– Вы тогда только-только вышли замуж. О, я вспоминаю... вы были такой приятной парой. А ваш муж?.. – Она в замешательстве посмотрела на Дрэйка.– Да, – сказала я, – Филипп Сэланжер. Он умер вскоре после вашего отъезда.– О... как грустно.Чарльз окинул меня столь хорошо знакомым мне оценивающим взглядом.– Мы зашли сюда выпить чаю, – сказал он. – Обожаю их ватрушки. И я решил, что синьорина де Пуччи должна обязательно их отведать, раз уж она оказалась в Лондоне.– Мне теперь живо все вспомнилось, – сказала я. – Ваш отъезд был таким неожиданным.– Не думаю, что это было неожиданно. Брат прислал за мной... и я уехала.– А я был вне себя от злости, помнишь, Ленор? – сказал Чарльз.– Прекрасно помню.– Но почему? – спросила она. – Почему вы рассердились?– Потому что вы уехали от нас. Я хотел познакомиться с вами гораздо ближе, чем мы успели за то время. У нас сложились такие хорошие отношения.– А Джулия уже виделась с синьориной? – спросила я.Чарльз покачал головой.– Но еще увидится. Ей будет интересно. Мы все очень хорошо помним ваш визит.– Надеюсь, ваши повреждения не имели неприятных последствий?– Повреждения? – недоуменно пробормотала она.– Разве вы не повредили ногу, когда экипаж перевернулся?– Да... да. Она вскоре зажила. – Она обворожительно улыбнулась Дрэйку. – Не знаю, что бы со мной было, если бы не мои добрые друзья.– Мы были рады вам помочь, – сказал Чарльз. – По счастливому стечению обстоятельств я встретил синьорину недалеко от дома. Мы долго смотрели друг на друга, пока наконец не узнали. Боюсь, что вел себя довольно невежливо.– Нет... нет, – запротестовала она.– Я так обрадовался, – сказал Чарльз.– И как долго вы пробудете в Лондоне на этот раз? – спросила я.– Все зависит от брата. У него много дел. Он поехал в глубь страны. Когда он приедет, мы вместе вернемся в Италию.– Я помню вашу горничную... Марию. Она все еще при вас?– Мария со мной.– Ну, надеюсь, вы приятно проведете здесь время.– Я прослежу за этим, – пообещал Чарльз. – Ну... было очень приятно повидать вас обоих. – Он со значением посмотрел на каждого из нас. – Надеюсь, мы еще встретимся. А сейчас я повезу синьорину к Джулии. Аи revoir.Я посмотрела, как они уходят, и сказала:– Как неудачно получилось. Я имею ввиду... что Чарльз встретил нас вместе.Дрэйк пожал плечами. Думаю, он находился тогда в таком отчаянном положении, что не замечал опасности. Но мне очень не понравилось то, как посмотрел на нас Чарльз, и в словах его явно прозвучала угроза.Я рассказала Дрэйку про синьорину – как у нее сломался экипаж, и как она жила в Шелковом доме, а потом уехала вместе с братом и прислала нам из Лондона два письма с изъявлениями благодарности, после чего окончательно исчезла с нашего горизонта.– Вскоре после этого произошло несчастье с Фил-липпом, – сказала я. – Этот случай как-то выпал у меня из памяти. По правде, я даже не сразу вспомнила, кто она такая, хотя лицо ее показалось мне знакомым.– Интересно, что Чарльз опять встретил ее... и совершенно случайно.– Мне кажется, почти все в жизни выходит случайно. Вернувшись в салон, я никак не могла выкинуть из головы эту встречу в чайном магазине. Мне было неприятно, что Чарльз застал меня наедине с Дрэйком, зная какие выводы может сделать из этого такой человек, как он.
Через несколько дней я услышала о Чарльзе и Маддалене де Пуччи от Касси.– Она остановилась в гостинице вместе со своей горничной и ждет возвращения брата.– Да, она говорила об этом, когда я видела ее. – Я рассказала Касси о встрече в чайной, куда мы с Дрэйком зашли выпить чаю.Касси знала о нашей дружбе с Дрэйком. Можно сказать, она знала почти все. Касси жила чужими проблемами, ее очень интересовало все, что происходило с другими людьми. Она была доброй и хорошо понимала движения человеческой души – наверное, потому, что люди были ей интересны, и потому, что она любила их.– Чарльз очень увлечен ею, – сказала она мне, – конечно, она очень красива... исключительно красива... и то, что она иностранка, только добавляет ей очарования. Мне очень жаль Хелен, если это действительно так. – Хелен была женой Чарльза. – Он никогда не был верным мужем, и до сих пор она мирилась с этим. Но на этот раз он увлечен слишком сильно.– Он увлекся ею еще в Шелковом доме, – сказала я. – Помнишь, как он взбесился, когда узнал, что она уехала, ничего не сказав ему на прощанье.– Все кругом плохо. Когда я думаю об этом браке... Джулии и Дрэйка... то прихожу к заключению, что лучше остаться одинокой.– Конечно, когда ты один, жить проще, – согласилась я. – Все течет гладко и ровно. А когда ты связываешь свою жизнь с другим человеком, это влечет за собой как взлеты, так и падения.– Я бы ни за что не хотела оказаться на месте Хелен и жить с неверным мужем... или как Джулия – страстно любить своего мужа и быть отвергнутой им. У тебя с Филиппом было по-другому. У вас были замечательные отношения, но он умер.Я кивнула.– Прости, мне не следовало напоминать тебе об этом, – сказала Касси. – О, дорогая, тебе надо было выйти за Дрэйка. Всякому ясно, что он любит тебя. Этого так хотела твоя бабушка.– Обстоятельства часто складываются иначе, чем мы того хотим.– Я бы очень хотела, чтобы Джулия была счастлива. Но это вряд ли когда-нибудь произойдет. Боюсь, ей становится все хуже. Она пьет все дни напролет... гораздо больше, чем мы можем себе представить. Когда я в последний раз была у нее, она лежала ничком на полу. Я пошла в гардеробную, чтобы принести плед, и увидела там несколько бутылок. Он пьет и на виду у всех, и потихоньку. Как она дошла до этого, Ленор? Потому ли это случилось, что она не нашла с Дрэйком счастья?– Вспомни, ее первый муж тоже сильно пил. Она могла перенять эту привычку у него. Думаю, тогда это ей просто нравилось, а теперь она находит в этом забвение, не понимая того, что губит этим пьянством и здоровье, и жизнь, и надежду на счастье.– Это настоящая трагедия. Я часто вспоминаю, как она готовилась к выходу в свет. Помнишь, как она волновалась? Потом приехала графиня и напугала ее еще больше. Бедная Джулия. Тогда она слишком много ела, теперь – слишком много пьет. Помнишь, каким ужасным был ее первый сезон – она то загоралась надеждой, то впадала в отчаяние; и как она была подавлена, когда этот сезон в результате не оправдал ее ожиданий!– Я хорошо это помню.– А потом она вышла за старика, который сделал ее богатой. Мне кажется, если бы она нашла кого-нибудь помоложе, у нее не развился бы комплекс, будто она не столь привлекательна, как другие женщины... и может быть, тогда она была бы другой. Она никогда не была особенно счастлива, и у меня такое чувство, словно я должна ее опекать.– Думаю, ты испытываешь это чувство ко всем.– Я очень хочу, чтобы ты как-нибудь сходила к ней вместе со мной. Пожалуйста, Ленор. Я знаю, что она хочет повидать тебя.– Я в этом не уверена.– Но это действительно так. Она все время говорит о тебе. Пойми, Ленор, она очень несчастна.И мы пошли. Джулия встретила меня очень радушно и была гораздо жизнерадостней, чем в первый раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52