https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/ehlektronnye/
А для чего еще нужна семья, Сол? Догоняешь, похоже. От своей крови не убежишь, Сол… Похоже, тебя подставили, а отец упал не по своей воле.
Сол сидел неподвижно и смотрел мимо Крысиного короля. Когда до него дошел смысл смертельно страшных – пусть нарочито витиеватых – слов, его прорвало. Он увидел лицо отца, повторенное в сотне разных видов. И на фоне застывших картинок своих воспоминаний увидел могучее, плотное тело, медленно падающее в ночном воздухе, зияющую дыру рта, раскрытого от страха и от неожиданности, глаза, вытаращенные в безумном поиске спасения, поредевшие волосы, которые бьются на ветру, как пламя свечи, раздутые дрожащие щеки и колючие осколки стекла, что вихрем кружат вокруг него, а он летит навстречу темному газону, к земле, промерзшей, как тундра.
Ком подступил к горлу, и у Сола вырвался пронзительный жалобный стон. Его удивило, насколько быстро слезы застлали глаза и хлынули по щекам.
– Отец… – зарыдал он. Крысиный король пришел в ярость.
– Прекрати немедленно, прекрати, ты заткнешься, наконец?!
Он резко поднял руку и несильно ударил Сола по щеке.
– Эй, эй, ну хватит, твою мать!
– Да пошел ты! – только и смог выдавить из себя Сол, хлюпая, шмыгая и вытирая нос рукавом тюремного джемпера. – Отойди, дай мне побыть одному…
Слезы снова хлынули рекой. Он оплакивал свое одиночество, бил себя по голове, закатывал глаза, будто в нестерпимых мучениях, и ритмично завывал, колотя себя по лбу.
– Прости меня, папа, прости, прости… – стонал он, тихо всхлипывая.
От безысходности и ужаса бессвязные слова путались, где-то внутри нарастала жгучая боль. Он сидел на гребне крыши, обхватив голову руками, отчаявшийся и одинокий.
Через просвет между пальцами ему было видно, что Крысиный король уже не сидел рядом: он бесшумно перебрался на другой конец крыши и стоял, отвернувшись от Сола, глядя на Лондон, чтобы не видеть слез, которые так его раздражали. Тело Сола содрогалось от рыданий, когда он смотрел сквозь пальцы на странную фигуру, возвышающуюся между кирпичных стен, на Крысиного короля. На своего дядю.
Сол начал отползать назад, все еще рыдая, пока не ощутил спиной сырую поверхность дымовой трубы. Он оглянулся через плечо и увидел, что две трубы стоят очень близко к гребню крыши, образуя нечто вроде маленькой каморки, куда он тут же заполз, извиваясь. Затем свернулся в тесном пространстве, отделенный от неба, от головокружительных скатов с обеих сторон и невидимый для Крысиного короля. Сол чувствовал себя таким измученным, что усталость, казалось, пронизывала его до костей. Он лег на бок в своем тесном убежище и закрыл голову руками. Тут он еще немного поплакал, но слезы лились уже как-то по инерции, как у ребенка, забывшего, отчего начал плакать. Так он лежал на склоне шиферной крыши, под дымовыми трубами, голодный, в чужой разорванной одежде, одинокий и совершенно запутавшийся, пока удивительным образом не уснул.
Когда он проснулся, было еще темно, только на востоке едва светлела кромка неба. Сол не успел насладиться роскошью пробуждения – неспешно потянуться, еще не понимая, где ты и кто ты, и потом медленно это осознать. Он открыл глаза, уперся взглядом в красные кирпичи, понял, что лежит в объятиях Крысиного короля, и содрогнулся от острого приступа клаустрофобии. Он дернулся и высвободился из кольца этих бесстрастных рук, обхвативших его исключительно из практических соображений. Глаза Короля были открыты.
– С добрым утром, малыш. Прохладно перед рассветом. Бок о бок лежать теплее, вот ты и поспал подольше.
Крысиный король выпрямился и встал, потягиваясь каждой частью тела по очереди. Потом ухватился за верхний край высокой трубы и подтянулся на руках, болтая в воздухе ногами. Он громко харкнул, сплюнул мокроту в дымоход, медленно посмотрел в одну сторону, потом в другую, осматривая далеко раскинувшийся, неотчетливый в сумерках город. Потом разжал руки и спрыгнул на крышу. Сол поднялся с трудом, ноги его соскальзывали по скату. Он вытер с лица грязь и сопли.
Крысиный король повернулся к нему.
– Мы так и не закончили нашу маленькую беседу. Нас… прервали ночью. Тебе надо ужас сколько всего узнать, парень, и твой учитель перед тобой, нравится тебе это или нет. Но для начала надо сваливать отсюда по-тихому. Он рассмеялся: мерзкий, гортанный лающий звук резанул слух. – Черт возьми, а они быстро хватились тебя ночью. Прикинь, сирен не включали – не хотели тебя спугнуть, наверное, но взбесились-то – это точно: машины носились, как те синезадые обезьяны в клетке, а я играл с ними в «ку-ку», сидя прямо наверху. – Он снова рассмеялся, и, как все прочие издаваемые им звуки, смех прозвучал, казалось, в дюйме от уха Сола. – О да, я самый искусный вор.
Последнюю фразу он произнес с особым пафосом, как финальную реплику в пьесе.
Король подбежал к краю крыши, с немыслимой уверенностью ступая по крутому скату. Прильнув к водосточному желобу, он некоторое время рыскал почти у самой кромки, пока не нашел то, что искал. Тогда он обернулся и жестом позвал Сола. Сол продвигался вдоль гребня крыши на четвереньках, боясь встать во весь рост на ненадежном сером шифере. Он остановился прямо над Королем.
Тот оскалился и прошептал:
– Сползай вниз.
Сол обеими руками ухватился за узкий бетонный гребень и начал медленно спускать ноги, пока все его тело не распласталось по скату над Крысиным королем. Но тут руки перестали его слушаться, и он не смог разжать пальцы. Тогда Сол поспешно изменил тактику и попытался двигаться в обратном направлении – назад через гребень крыши, но от ужаса все мышцы свело. Чувствуя себя в ловушке на скользкой поверхности, он запаниковал. Непослушные пальцы разжались.
Бесконечно долгий, головокружительный миг он скользил навстречу своей смерти – но вот попал в сильные руки Крысиного короля. Сола поймали, резко сдернули с крыши, одним жутким движением перевернули и тяжело сбросили на стальную решетку пожарной лестницы.
Сол приземлился с глухим стуком. Наверху ухмылялся Крысиный король. Он все еще висел, держась левой рукой за край крыши, а правую протягивал к лестнице, на которую сбросил Сола. На глазах у Сола Король отпустил руку и легко преодолел короткое расстояние до железной решетки платформы. Большие грубые ботинки без звука коснулись лестницы.
Хотя у Сола до сих пор чуть не выпрыгивало сердце от страха, собственное неуклюжее и быстрое падение взбесило его.
– Я… я тебе, бля, не мешок с картошкой, – прошипел он с напускной храбростью.
Крысиный король снова ухмыльнулся.
– Ты просто еще мало чего умеешь, да к тому же слегка испугался. Тебя надо только натаскать немного, чем, собственно, я и занимаюсь.
Минуя этаж за этажом, они бесшумно спускались по лестнице в переулок.
Быстро светало. Крысиный король и Сол пробирались по сереньким улицам. Испуганный и возбужденный, Сол все время боялся и ждал, что его спутник, как и прошлой ночью, опять начнет рискованное восхождение, и пугливо оглядывался по сторонам на водосточные трубы и крыши гаражей, по которым можно взобраться на более высокие крыши. Но на этот раз они остались на земле. Крысиный король вел Сола по пустынным стройплощадкам и парковкам, по узким переулкам, которые на первый взгляд казались глухими тупиками. Непонятно, каким внутренним чутьем Крысиный король выбирал маршрут, но им не встретилось ни одного раннего прохожего.
Темнота убывала. Утренний свет, бледный и бескровный, к семи утра осветил все, что смог.
В переулке Сол прислонился к стене. Крысиный король стоял между домами, вытянул в сторону руку, касаясь кирпичей, и его силуэт, подсвеченный сзади утренним светом, напоминал кадр из старого фильма-нуар.
– Есть хочу, – сказал Сол.
– Я тоже, сынок, я тоже. Давно уже хочу.
Крысиный король выглянул из переулка. Он осмотрел ряд похожих друг на друга красных кирпичных домов. Каждую крышу украшал вздыбленный дракон, потрескавшееся щербатое детище чьей-то творческой фантазии. Фигуры были изъедены кислотными дождями.
В это утро казалось, что город состоит сплошь из задворков.
– Все в порядке, – пробормотал Крысиный король. – Пора подкрепиться.
Осторожно шагнув из укрытия, двигаясь крадучись, как викторианский злодей, он запрокинул голову. Сол смотрел во все глаза, как Крысиный король дважды шумно понюхал воздух, подергал носом, повернул голову. Вот он быстро прошмыгнул по пустынной улице и нырнул в узкую щель между домами, жестом приглашая Сола следовать за ним. В глубине переулка виднелась груда черных мешков с мусором.
– Всегда слушай свой Внутренний Голос.
Крысиный король коротко рассмеялся. В конце узкого переулка, там, где в кирпичной стене была глубокая трещина, он присел на корточки и пригнулся. Стены вокруг были глухие, без единого окна.
Сол подошел ближе.
Крысиный король терзал пластиковый мешок. Оттуда вырвался сильный запах гнили. Крысиный король запустил руки в дыру и принялся шарить внутри, напомнив Солу хирурга над операционным столом. Из «раны» он вытащил полистироловую коробку. Она была вся в чаинках и яичном желтке, но еще можно было разглядеть логотип с гамбургером. Крысиный король положил коробку на землю, снова сунул руки в мешок и достал размокшую хлебную корку.
Потом отпихнул мешок в сторону и полез за следующим, вспоров его одним движением. На этот раз наградой ему стала половина расплющенного фруктового торта, облепленного опилками. Мешки выдавали на-гора куриные кости и обломки шоколада, остатки сладкой кукурузы и риса, рыбьи головы и заплесневелые чипсы, щедро изрыгая все это в зловонную кучу на бетоне.
Сол наблюдал, как росла груда пищевых отходов. Он закрыл рот руками.
– Ты, наверное, шутишь, – сказал он и сглотнул. Крысиный король посмотрел на него.
– Ты, кажется, хотел есть.
Сол в ужасе затряс головой, все еще плотно зажав рот.
– Когда ты в последний раз блевал?
Сол наморщил лоб. Крысиный король вытер мокрые руки о плащ, который и так казался камуфляжем – весь в пятнах, почти незаметных на темно-сером фоне. Он копался в добытой снеди.
– Ты не можешь вспомнить, – сказал он, не глядя на Сола. – Ты не можешь вспомнить, потому что ни когда этого не делал. Никогда ничего не изрыгал. Ты болел, но, спорим, не так, как другие дети. Ни простуды, ни насморка, только легкое недомогание, ты мог просто дрожать день, ну может быть, два. Но даже тогда тебя не рвало.
Он наконец посмотрел Солу в глаза и снизил голос до шепота. Он зашипел, и в голосе появилось нечто похожее на торжество:
– Ну, понял? Твой желудок не будет протестовать. Тебя никогда не вырвет, хоть и надерешься как свинья, и в ночь после Пасхи на твоей подушке не окажется липкой желчи пополам с шоколадом, ты никогда не будешь метать на кафель морепродукты, какой бы дряни тебе ни подсунули. В твоих венах течет крысиная кровь. Твой желудок может переварить все.
Повисло долгое молчание, двое смотрели друг на друга.
Крысиный король продолжал:
– И вот еще. Не жри, если не хочешь. Но ты сказал, что голоден. Ну вот я и сообразил. Поехали. Сидишь удобно? Сейчас ты получишь наглядный урок, что значит быть крысой. Смотри, дядя разобрал тебе объедки. Ты сказал, что голоден. А вот и завтрак.
Не отводя взгляда от Сола, Крысиный король взял кусок фруктового торта. Медленно поднес ко рту. Набравший влаги кусок разваливался, кишмиш, долго мариновавшийся в черном пластике, раскис. Крысиный король смачно откусил, потом шумно задышал от удовольствия, и изо рта полетели крошки.
Он был прав. Сол не мог вспомнить, чтобы его когда-нибудь рвало. Он отличался плотным телосложением, но всегда ел много и не сочувствовал людям, которым можно было испортить аппетит. Его не трогали рассказы об опарышах за тарелкой ризотто. Он не страдал от переедания сладкого и жирного, да и с перепоя. Раньше он никогда об этом не задумывался, но сочувствовал другим, если кто-то жаловался на тошноту, и неизменно спрашивал, что это значит и как это бывает.
Теперь он будто что-то с себя сбросил. Он стоял и смотрел, как ест Крысиный король. Худощавый и жилистый, тот по-прежнему не сводил с Сола глаз.
Много часов прошло с тех пор, как Сол последний раз ел. Он прислушивался к себе, фиксируя ощущения, он изучал чувство голода.
Крысиный король жевал. Смрад разлагавшейся еды был невыносим. Сол смотрел на грязные объедки с пятнами плесени и следами чужих зубов, сваленные в кучу у мешков.
У него потекли слюнки.
Крысиный король продолжал жевать.
Когда он разевал рот, были видны мокрые куски торта.
– Ты сожрешь даже раздавленного голубя, если соскребешь его с колеса. А здесь хорошие объедки.
У Сола заурчало в животе. Он присел перед грудой еды на корточки.
Осторожно вытянул недоеденный гамбургер. Обнюхал его. Гамбургер был давнишний. На булочке виднелись следы зубов. Сол обтер его, очистив от грязи.
Гамбургер был сырой и липкий, а там, где его кусали, еще блестела слюна.
Сол поднес его ко рту. Он позволил рассудку еще раз подумать о мерзости помойки, ожидая, что желудок вот-вот откликнется. Но тот молчал.
Рассудок гудел, перебирая в памяти давнишние предупреждения – «не тронь, это грязь, вынь это изо рта», – но желудок, его желудок оставался спокойным. Запах мяса раздражал ноздри.
Он заставлял себя почувствовать отвращение. Старался вызвать у себя тошноту.
Потом откусил первый кусок. Попробовал на вкус мясо, разделяя его языком на волокна. Он дегустировал, отделяя вкус грязи от вкуса гнили. Ощутил во рту вкус хрящиков и жира, смешавшихся со слюной.
Гамбургер был восхитителен. Сол проглотил следующий кусок, не почувствовав ровным счетом никакого отвращения. Пробужденный голод потребовал большего. Сол откусывал кусок за куском, каждый раз проглатывая их все быстрее и быстрее.
Вдруг он ощутил, как что-то уходит из него. Он черпал силу из холодного старого мяса, которое сдавалось по очереди людям, потом разложению, а теперь ему. Его мир изменился.
Крысиный король кивнул, продолжая есть, набирая еду полными пригоршнями и запихивая все в рот, не глядя.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
1 2 3 4 5 6
Сол сидел неподвижно и смотрел мимо Крысиного короля. Когда до него дошел смысл смертельно страшных – пусть нарочито витиеватых – слов, его прорвало. Он увидел лицо отца, повторенное в сотне разных видов. И на фоне застывших картинок своих воспоминаний увидел могучее, плотное тело, медленно падающее в ночном воздухе, зияющую дыру рта, раскрытого от страха и от неожиданности, глаза, вытаращенные в безумном поиске спасения, поредевшие волосы, которые бьются на ветру, как пламя свечи, раздутые дрожащие щеки и колючие осколки стекла, что вихрем кружат вокруг него, а он летит навстречу темному газону, к земле, промерзшей, как тундра.
Ком подступил к горлу, и у Сола вырвался пронзительный жалобный стон. Его удивило, насколько быстро слезы застлали глаза и хлынули по щекам.
– Отец… – зарыдал он. Крысиный король пришел в ярость.
– Прекрати немедленно, прекрати, ты заткнешься, наконец?!
Он резко поднял руку и несильно ударил Сола по щеке.
– Эй, эй, ну хватит, твою мать!
– Да пошел ты! – только и смог выдавить из себя Сол, хлюпая, шмыгая и вытирая нос рукавом тюремного джемпера. – Отойди, дай мне побыть одному…
Слезы снова хлынули рекой. Он оплакивал свое одиночество, бил себя по голове, закатывал глаза, будто в нестерпимых мучениях, и ритмично завывал, колотя себя по лбу.
– Прости меня, папа, прости, прости… – стонал он, тихо всхлипывая.
От безысходности и ужаса бессвязные слова путались, где-то внутри нарастала жгучая боль. Он сидел на гребне крыши, обхватив голову руками, отчаявшийся и одинокий.
Через просвет между пальцами ему было видно, что Крысиный король уже не сидел рядом: он бесшумно перебрался на другой конец крыши и стоял, отвернувшись от Сола, глядя на Лондон, чтобы не видеть слез, которые так его раздражали. Тело Сола содрогалось от рыданий, когда он смотрел сквозь пальцы на странную фигуру, возвышающуюся между кирпичных стен, на Крысиного короля. На своего дядю.
Сол начал отползать назад, все еще рыдая, пока не ощутил спиной сырую поверхность дымовой трубы. Он оглянулся через плечо и увидел, что две трубы стоят очень близко к гребню крыши, образуя нечто вроде маленькой каморки, куда он тут же заполз, извиваясь. Затем свернулся в тесном пространстве, отделенный от неба, от головокружительных скатов с обеих сторон и невидимый для Крысиного короля. Сол чувствовал себя таким измученным, что усталость, казалось, пронизывала его до костей. Он лег на бок в своем тесном убежище и закрыл голову руками. Тут он еще немного поплакал, но слезы лились уже как-то по инерции, как у ребенка, забывшего, отчего начал плакать. Так он лежал на склоне шиферной крыши, под дымовыми трубами, голодный, в чужой разорванной одежде, одинокий и совершенно запутавшийся, пока удивительным образом не уснул.
Когда он проснулся, было еще темно, только на востоке едва светлела кромка неба. Сол не успел насладиться роскошью пробуждения – неспешно потянуться, еще не понимая, где ты и кто ты, и потом медленно это осознать. Он открыл глаза, уперся взглядом в красные кирпичи, понял, что лежит в объятиях Крысиного короля, и содрогнулся от острого приступа клаустрофобии. Он дернулся и высвободился из кольца этих бесстрастных рук, обхвативших его исключительно из практических соображений. Глаза Короля были открыты.
– С добрым утром, малыш. Прохладно перед рассветом. Бок о бок лежать теплее, вот ты и поспал подольше.
Крысиный король выпрямился и встал, потягиваясь каждой частью тела по очереди. Потом ухватился за верхний край высокой трубы и подтянулся на руках, болтая в воздухе ногами. Он громко харкнул, сплюнул мокроту в дымоход, медленно посмотрел в одну сторону, потом в другую, осматривая далеко раскинувшийся, неотчетливый в сумерках город. Потом разжал руки и спрыгнул на крышу. Сол поднялся с трудом, ноги его соскальзывали по скату. Он вытер с лица грязь и сопли.
Крысиный король повернулся к нему.
– Мы так и не закончили нашу маленькую беседу. Нас… прервали ночью. Тебе надо ужас сколько всего узнать, парень, и твой учитель перед тобой, нравится тебе это или нет. Но для начала надо сваливать отсюда по-тихому. Он рассмеялся: мерзкий, гортанный лающий звук резанул слух. – Черт возьми, а они быстро хватились тебя ночью. Прикинь, сирен не включали – не хотели тебя спугнуть, наверное, но взбесились-то – это точно: машины носились, как те синезадые обезьяны в клетке, а я играл с ними в «ку-ку», сидя прямо наверху. – Он снова рассмеялся, и, как все прочие издаваемые им звуки, смех прозвучал, казалось, в дюйме от уха Сола. – О да, я самый искусный вор.
Последнюю фразу он произнес с особым пафосом, как финальную реплику в пьесе.
Король подбежал к краю крыши, с немыслимой уверенностью ступая по крутому скату. Прильнув к водосточному желобу, он некоторое время рыскал почти у самой кромки, пока не нашел то, что искал. Тогда он обернулся и жестом позвал Сола. Сол продвигался вдоль гребня крыши на четвереньках, боясь встать во весь рост на ненадежном сером шифере. Он остановился прямо над Королем.
Тот оскалился и прошептал:
– Сползай вниз.
Сол обеими руками ухватился за узкий бетонный гребень и начал медленно спускать ноги, пока все его тело не распласталось по скату над Крысиным королем. Но тут руки перестали его слушаться, и он не смог разжать пальцы. Тогда Сол поспешно изменил тактику и попытался двигаться в обратном направлении – назад через гребень крыши, но от ужаса все мышцы свело. Чувствуя себя в ловушке на скользкой поверхности, он запаниковал. Непослушные пальцы разжались.
Бесконечно долгий, головокружительный миг он скользил навстречу своей смерти – но вот попал в сильные руки Крысиного короля. Сола поймали, резко сдернули с крыши, одним жутким движением перевернули и тяжело сбросили на стальную решетку пожарной лестницы.
Сол приземлился с глухим стуком. Наверху ухмылялся Крысиный король. Он все еще висел, держась левой рукой за край крыши, а правую протягивал к лестнице, на которую сбросил Сола. На глазах у Сола Король отпустил руку и легко преодолел короткое расстояние до железной решетки платформы. Большие грубые ботинки без звука коснулись лестницы.
Хотя у Сола до сих пор чуть не выпрыгивало сердце от страха, собственное неуклюжее и быстрое падение взбесило его.
– Я… я тебе, бля, не мешок с картошкой, – прошипел он с напускной храбростью.
Крысиный король снова ухмыльнулся.
– Ты просто еще мало чего умеешь, да к тому же слегка испугался. Тебя надо только натаскать немного, чем, собственно, я и занимаюсь.
Минуя этаж за этажом, они бесшумно спускались по лестнице в переулок.
Быстро светало. Крысиный король и Сол пробирались по сереньким улицам. Испуганный и возбужденный, Сол все время боялся и ждал, что его спутник, как и прошлой ночью, опять начнет рискованное восхождение, и пугливо оглядывался по сторонам на водосточные трубы и крыши гаражей, по которым можно взобраться на более высокие крыши. Но на этот раз они остались на земле. Крысиный король вел Сола по пустынным стройплощадкам и парковкам, по узким переулкам, которые на первый взгляд казались глухими тупиками. Непонятно, каким внутренним чутьем Крысиный король выбирал маршрут, но им не встретилось ни одного раннего прохожего.
Темнота убывала. Утренний свет, бледный и бескровный, к семи утра осветил все, что смог.
В переулке Сол прислонился к стене. Крысиный король стоял между домами, вытянул в сторону руку, касаясь кирпичей, и его силуэт, подсвеченный сзади утренним светом, напоминал кадр из старого фильма-нуар.
– Есть хочу, – сказал Сол.
– Я тоже, сынок, я тоже. Давно уже хочу.
Крысиный король выглянул из переулка. Он осмотрел ряд похожих друг на друга красных кирпичных домов. Каждую крышу украшал вздыбленный дракон, потрескавшееся щербатое детище чьей-то творческой фантазии. Фигуры были изъедены кислотными дождями.
В это утро казалось, что город состоит сплошь из задворков.
– Все в порядке, – пробормотал Крысиный король. – Пора подкрепиться.
Осторожно шагнув из укрытия, двигаясь крадучись, как викторианский злодей, он запрокинул голову. Сол смотрел во все глаза, как Крысиный король дважды шумно понюхал воздух, подергал носом, повернул голову. Вот он быстро прошмыгнул по пустынной улице и нырнул в узкую щель между домами, жестом приглашая Сола следовать за ним. В глубине переулка виднелась груда черных мешков с мусором.
– Всегда слушай свой Внутренний Голос.
Крысиный король коротко рассмеялся. В конце узкого переулка, там, где в кирпичной стене была глубокая трещина, он присел на корточки и пригнулся. Стены вокруг были глухие, без единого окна.
Сол подошел ближе.
Крысиный король терзал пластиковый мешок. Оттуда вырвался сильный запах гнили. Крысиный король запустил руки в дыру и принялся шарить внутри, напомнив Солу хирурга над операционным столом. Из «раны» он вытащил полистироловую коробку. Она была вся в чаинках и яичном желтке, но еще можно было разглядеть логотип с гамбургером. Крысиный король положил коробку на землю, снова сунул руки в мешок и достал размокшую хлебную корку.
Потом отпихнул мешок в сторону и полез за следующим, вспоров его одним движением. На этот раз наградой ему стала половина расплющенного фруктового торта, облепленного опилками. Мешки выдавали на-гора куриные кости и обломки шоколада, остатки сладкой кукурузы и риса, рыбьи головы и заплесневелые чипсы, щедро изрыгая все это в зловонную кучу на бетоне.
Сол наблюдал, как росла груда пищевых отходов. Он закрыл рот руками.
– Ты, наверное, шутишь, – сказал он и сглотнул. Крысиный король посмотрел на него.
– Ты, кажется, хотел есть.
Сол в ужасе затряс головой, все еще плотно зажав рот.
– Когда ты в последний раз блевал?
Сол наморщил лоб. Крысиный король вытер мокрые руки о плащ, который и так казался камуфляжем – весь в пятнах, почти незаметных на темно-сером фоне. Он копался в добытой снеди.
– Ты не можешь вспомнить, – сказал он, не глядя на Сола. – Ты не можешь вспомнить, потому что ни когда этого не делал. Никогда ничего не изрыгал. Ты болел, но, спорим, не так, как другие дети. Ни простуды, ни насморка, только легкое недомогание, ты мог просто дрожать день, ну может быть, два. Но даже тогда тебя не рвало.
Он наконец посмотрел Солу в глаза и снизил голос до шепота. Он зашипел, и в голосе появилось нечто похожее на торжество:
– Ну, понял? Твой желудок не будет протестовать. Тебя никогда не вырвет, хоть и надерешься как свинья, и в ночь после Пасхи на твоей подушке не окажется липкой желчи пополам с шоколадом, ты никогда не будешь метать на кафель морепродукты, какой бы дряни тебе ни подсунули. В твоих венах течет крысиная кровь. Твой желудок может переварить все.
Повисло долгое молчание, двое смотрели друг на друга.
Крысиный король продолжал:
– И вот еще. Не жри, если не хочешь. Но ты сказал, что голоден. Ну вот я и сообразил. Поехали. Сидишь удобно? Сейчас ты получишь наглядный урок, что значит быть крысой. Смотри, дядя разобрал тебе объедки. Ты сказал, что голоден. А вот и завтрак.
Не отводя взгляда от Сола, Крысиный король взял кусок фруктового торта. Медленно поднес ко рту. Набравший влаги кусок разваливался, кишмиш, долго мариновавшийся в черном пластике, раскис. Крысиный король смачно откусил, потом шумно задышал от удовольствия, и изо рта полетели крошки.
Он был прав. Сол не мог вспомнить, чтобы его когда-нибудь рвало. Он отличался плотным телосложением, но всегда ел много и не сочувствовал людям, которым можно было испортить аппетит. Его не трогали рассказы об опарышах за тарелкой ризотто. Он не страдал от переедания сладкого и жирного, да и с перепоя. Раньше он никогда об этом не задумывался, но сочувствовал другим, если кто-то жаловался на тошноту, и неизменно спрашивал, что это значит и как это бывает.
Теперь он будто что-то с себя сбросил. Он стоял и смотрел, как ест Крысиный король. Худощавый и жилистый, тот по-прежнему не сводил с Сола глаз.
Много часов прошло с тех пор, как Сол последний раз ел. Он прислушивался к себе, фиксируя ощущения, он изучал чувство голода.
Крысиный король жевал. Смрад разлагавшейся еды был невыносим. Сол смотрел на грязные объедки с пятнами плесени и следами чужих зубов, сваленные в кучу у мешков.
У него потекли слюнки.
Крысиный король продолжал жевать.
Когда он разевал рот, были видны мокрые куски торта.
– Ты сожрешь даже раздавленного голубя, если соскребешь его с колеса. А здесь хорошие объедки.
У Сола заурчало в животе. Он присел перед грудой еды на корточки.
Осторожно вытянул недоеденный гамбургер. Обнюхал его. Гамбургер был давнишний. На булочке виднелись следы зубов. Сол обтер его, очистив от грязи.
Гамбургер был сырой и липкий, а там, где его кусали, еще блестела слюна.
Сол поднес его ко рту. Он позволил рассудку еще раз подумать о мерзости помойки, ожидая, что желудок вот-вот откликнется. Но тот молчал.
Рассудок гудел, перебирая в памяти давнишние предупреждения – «не тронь, это грязь, вынь это изо рта», – но желудок, его желудок оставался спокойным. Запах мяса раздражал ноздри.
Он заставлял себя почувствовать отвращение. Старался вызвать у себя тошноту.
Потом откусил первый кусок. Попробовал на вкус мясо, разделяя его языком на волокна. Он дегустировал, отделяя вкус грязи от вкуса гнили. Ощутил во рту вкус хрящиков и жира, смешавшихся со слюной.
Гамбургер был восхитителен. Сол проглотил следующий кусок, не почувствовав ровным счетом никакого отвращения. Пробужденный голод потребовал большего. Сол откусывал кусок за куском, каждый раз проглатывая их все быстрее и быстрее.
Вдруг он ощутил, как что-то уходит из него. Он черпал силу из холодного старого мяса, которое сдавалось по очереди людям, потом разложению, а теперь ему. Его мир изменился.
Крысиный король кивнул, продолжая есть, набирая еду полными пригоршнями и запихивая все в рот, не глядя.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
1 2 3 4 5 6