Неприятная сосущая тошнота неожиданно подкатилась к Варе. Она, побледневшая, кинулась к турели, но за широкой спиной Сафара ничего не увидела. Поняв, что началось что-то страшное, она отчаянно закричала:
– Стреляй же, Сафар, стреляй, чего молчишь!
Сафар, тронутый отчаянностью, и решительностью этого выкрика, быстро ответил ей, как человеку, способному понимать и оценивать возникшую опасность:
– Да не могу же я, сестренка. В него попасть можно.
Внезапно стрелок отнял от черной пулеметной турели ладони и закрыл ими глаза, словно боялся увидеть то самое ужасное, что неминуемо надвигалось и должно было вот-вот свершиться.
– Ой, собьют! – жалобно выкрикнул он. Вся в холодном поту, Варя придвинулась к нему, спросила:
– Кого?
– «Ишачка».
Она бессильно прислонилась к бронеспинке сиденья стрелка. Все окружающие предметы: носилки, санитарные сумки, упавшие на пол чашки – стали двоиться у нее в глазах. Самолет вздрогнул и, снова невероятно качнувшись, полез вверх. Варя насилу устояла на ногах и не выдержала, заплакала, когда воздушный стрелок громко воскликнул:
– Горит… честное слово, горит!
Она уже видела однажды под Смоленском, как падал на землю пылающий самолет, оставляя за собой страшный дымный след. И сейчас, парализованная этим воспоминанием, она боялась увидеть такой же след за самолетом Стрельцова. Все вокруг нее подернулось лиловатым туманом.
Варя очнулась, оттого что Сафар сильно потряс ее за плечо.
– Чего плачешь, сестренка? Ох и дешевые же у тебя слезы, а еще солдат! У нас в Самарканде, в Старом городе, такие слезы ведрами можно продавать – и никто не купит. Ну, не реви, тебе говорю. Никогда еще не видел такого! Клянусь, не видел.
Сафар отошел от пулемета и с таким облегчением засмеялся, что его узкие глаза превратились в щелки. Размахивая руками, он сбивчиво говорил:
– Никогда такого не видел я, сестренка. Они шли у него в хвосте, как два голодных шакала, а третий сверху. Потом этот третий куда-то пропал. Должно быть, полез на высоту и там караулил, чтобы «ишачок» наверх из боя не выходил. И вдруг «ишачок» сделал вот так… – Левая ладонь Сафара поднялась вверх, затем перевернулась и в перевернутом положении настигла правую, успевшую отодвинуться вперед. – Так и было, сестренка. «Мессер» дал по нему очередь и проскочил, а он ему под брюхо и – зажег.
– А другой? – с трудом спросила Варя.
– А второй успел в это время зайти «ишачку» в хвост. Одну дал очередь, вторую, «ишачок» все ниже и ниже пикирует, будто удирает. «Мессер» за ним. Потом непонятное случилось. «Ишачок», видно, над самыми верхушками сосен выпорхнул, а «мессер» в землю врезался.
Из пилотской кабины вышел второй летчик, маленький круглолицый старший лейтенант, платком отер с лица обильный пот и, добродушно улыбаясь, протянул Варе коробку с леденцами.
– Зачем? – удивленно отодвинулась девушка.
– Эх, медицина, – осуждающе заметил лейтенант. – Да после такой болтанки, какую наш командир устроил, чтоб не идти у «мессеров» в прицеле, леденцы – первое дело.
Варя достала из санитарной сумки блюдечко, рассеянно отсыпала в него леденцов и, поблагодарив второго летчика, пошла к раненым. Она была сейчас в каком-то радостном возбуждении. Ей хотелось быть тихой и хотелось смеяться в одно и то же время. Значит, все кончилось. Значит, не вырос этот страшный след дыма за хвостом у маленького истребителя. И все вокруг нее казались сейчас такими хорошими! Проходя опять мимо Сафара, Варя на мгновение прижалась к его спине лицом и тотчас отпрянула.
– Ой, Сафар! Тебя не тошнит? А то возьми леденец, пососи, – смеясь, предложила она.
– Давай, – охотно согласился воздушный стрелок.
– А где же он? – певуче спросила Варя.
– Кто? «Ишачок»? – уточнил Сафар. – Вон порхает, сестренка. Я же тебе сразу сказал, что у капитана Султан-хана все летчики стоящие. Эх, если бы не он, не пришлось бы меня леденцами угощать.
Но Варя, не слушая его, приблизила лицо к холодному толстому плексигласу. Увидела, как, вырастая в объеме, надвинулась на них крылатая тень и закрыла на секунду солнце. Варя даже успела различить на крыльях красные четкие звезды. Победно гудя мотором, истребитель проскользнул над тяжелым транспортником и рванулся вверх, к солнцу, занимая обычное место воздушного конвоя. А Варе подумалось, может быть, это ей покачал лейтенант Стрельцов короткими, словно обрубленными, крыльями своей машины.
Алеша не сразу сумел восстановить в памяти все с ним происшедшее. В ушах слышался звон, голова гудела, во рту было сухо, но приборную доску он видел четко: стрелка высотомера, перейдя цифру шесть, тянулась вверх. «Достаточно», – подумал он и отжал ручку управления. Истребитель, выравнивая полет, пошел по прямой. Алеша посмотрел вперед и облегченно вздохнул, хотя и почувствовал, как наваливается на плечи смертельная усталость. Внизу на фоне снова потянувшихся под крылом лесных массивов он увидел, как режут синеватый осенний воздух мощные винты обоих моторов санитарного ЛИ-2. Значит, транспортник невредим и благополучно несет свой груз дальше. «Мессершмитты», занятые воздушным боем, не успели дать по нему ни одной очереди. А что, если бы… Алешу всего передернуло, когда он представил себе, как рухнул бы на землю объятый пламенем самолет, наполненный стонами и криками беззащитных людей, как вместе с ними погиб бы, ни на секунду не бросая баранку штурвала, худой задиристый капитан Лебедев и светловолосая Варя, которая так обрадовалась ему перед вылетом.
Пот лил по лицу Алексея, неприятной солоноватостью оставался на губах. Болела шея, натертая о воротник комбинезона: Султан-хан приучил Алексея непрерывно вращать головой не только в воздухе на всем протяжении полета, но даже и на земле.
– Голова у тебя должна быть как на шарнирах, – наставлял Султан-хан, щелчком по лбу награждая Алешу, – иначе ты не истребитель.
Даже в летной столовой не раз, отложив в сторону ложку или вилку и свирепо двигая сомкнувшимися бровями, Султан-хан спрашивал:
– Ведомый, кто сидит позади тебя справа? Ответь мгновенно.
И если Алексей ошибался, горец с беспощадностью заключал:
– Плохо, ведомый. Запомни, что осмотрительность – это тысячу раз спасенная жизнь.
Спасибо капитану! Если бы не его уроки, лежал бы Алеша сейчас обгорелый, окровавленный под обломками «ишачка», а где-нибудь неподалеку от него, под грудой искореженного огнем металла, нашли бы конец еще тридцать жизней, отстоять которые он не смог.
Стрельцов двинул вперед рычажок сектора газа и, догнав ЛИ-2, спикировал рядом с ним, качнул свою машину с крыла на крыло и снова взмыл. Уже прошли они Кунцево, и, хотя здесь появление вражеских истребителей было маловероятным, все равно он продолжал усиленно наблюдать за воздухом.
Постепенно рассеивалась усталость, и он вспомнил, как все произошло. Увидев «мессершмитты», он сразу понял, что преимущество на их стороне. В подобных случаях летчики на И-16 переходили в горизонтальную плоскость полета и вели бой на виражах. Алеша решил, что фашист, преследовавший его, именно этого и ждет. И тогда, ломая расчеты немца, он бросил свою машину вверх, заставляя мотор работать с предельной нагрузкой. «Мессершмитт» быстро его нагонял; первая очередь вспорола воздух почти над плоскостью. В самой верхней точке Алеша сманеврировал. Его машина, заметно потерявшая скорость, оказалась повернутой хвостом к солнцу, и немец, не ожидавший такого маневра, проскочил мимо. В то же мгновение ногой и слабым движением ручки Алеша поставил капот своей машины строго ему в хвост и дал длинную очередь. Он увидел, как полетели от правой плоскости «мессершмитта» куски обшивки, как вспыхнул бензобак и вражеский самолет беспорядочно обрушился вниз. Но пока он вел атаку, второй немец успел зайти ему в хвост. Каждым своим нервом ощущал Алексей нависшую опасность. Только одному был он рад, что и этого «мессера» увел от ЛИ-2.
Противник настигал «ишачка». Слегка маневрируя, чтобы не находиться все время у немца в прицеле, Алеша стал пикировать, решив уйти, если это удастся, на бреющем. Трассы одна за другой рвали воздух. Мгновенно Алексей вспомнил рассказ Султан-хана о том, как тот оторвался от шести «мессершмиттов». И он повторил прием командира. Увлекая за собой «мессершмитта», он бросил машину вниз с предельно крутым углом пикирования. Стрелка высотомера с безумной скоростью неслась к нулю. Навстречу бежала пестрая, пугающая стремительным приближением земля. За спиной нарастал пронзительный вой фашистского мотора. Секунды превратились в вечность, так, по крайней мере, показалось Алеше! Верхушки разлапистых сосен едва не царапнули по фюзеляжу, когда его машина вышла из этого бешеного пикирования. И тотчас же сзади раздался огромной силы взрыв.
Поднимая свою машину на прежнюю высоту, Алеша оглянулся. То, что видел он одну эту секунду, запечатлелось на всю жизнь. Сосны шарахнулись в стороны от упавшего «мессершмитта», образовав просеку. Бесформенной грудой сплющенных, изломанных плоскостей, раздробленной пилотской кабины пылал немецкий истребитель. В мягком блеклом пламени чернело безжизненное тело немецкого летчика. Алеша ладонью смахнул с лица горячие капли пота.
Усталость постепенно проходила. Он видел под крылом и впереди себя четкие линии подмосковных пригородов, густые сплетения рельсов и столбы электричек, а левее – проступающие в дымке контуры огромного города и плавающие над зданиями, улицами и площадями серые аэростаты воздушного заграждения. Он хотел найти среди нагромождения крыш и куполов башни Кремля, но разве было сейчас на это время! Только Москву-реку, клинком прорезавшую город, успел он рассмотреть и тотчас же перенес свой взгляд вправо. Капитан Лебедев уже менял курс, подходя к аэродрому. Тяжелый зеленый транспортник полого забирал в сторону, чуть кренясь на одно крыло. Нос его с остекленной кабиной, похожей на большую рыбью голову, сверкал на солнце. Темная тень медленно скользила по земле. Под крыло уходили бежавшие навстречу покатые железные крыши приаэродромных построек. Все меньше и меньше становилось расстояние между выпущенными шасси и просторной бетонированной полосой. И вот уже взметнулось легкое облачко пыли при посадке.
Алеша приземлился следом за санитарным самолетом и зарулил на ту же стоянку. Выключив мотор и отстегнув парашютные лямки, успевшие изрядно надавить плечи, он выбрался из кабины и сел на деревянный, пахнущий ветошью ящик из-под инструмента, руками обхватил чугунную голову.
Когда к нему подбежали капитан Лебедев, второй летчик и воздушный стрелок Сафар, у ног его валялись отстегнутая планшетка и шлемофон, и ветерок шевелил его мокрые волосы.
– Лейтенант, чертенок, голуба ты моя! Никогда не забуду! – громко кричал Лебедев, хлопая его по плечам и спине. – Ох, если бы не ты, тлели бы наши косточки на Бородинском поле!
– Почему на Бородинском? – тупо спросил Алеша.
– Потому что с «мессерами» дрался ты в аккурат над Бородином. Я тут каждую кочку знаю! Помнишь, у Лермонтова: «Ребята, не Москва ль за нами!»
– Помню, – слабым голосом ответил Стрельцов.
Взгляд его бежал с лица на лицо и наконец остановился на Варе. Девушка стояла перед ним с непокрытой головой. Золотились на солнце прядки волос, упавших на глаза и лоб. С минуту Алеша с жадным любопытством разглядывал всю ее высокую, чуть сутулящуюся фигуру, потом слабо, совсем как больной, улыбнулся.
– Ну а вас, сестренка, как… не укачало? Варя смотрела на него и ничего не говорила.
– Не укачало, а? – растерявшись от ее молчания, повторил Алеша все тем же тихим от усталости голосом. – А то вот возьмите конфетки, – и, порывшись в кармане синего комбинезона, он достал точно такую же коробочку с леденцами, какую недавно предлагал Варе второй летчик ЛИ-2.
Варя подошла и молча, продолжая смотреть на него, взяла несколько конфеток.
– Куда же мне теперь деваться? – растерянно произнес Алеша, оглядывая незнакомый аэродром, большие стеклянные ангары, стоянки с дремавшими на них новенькими «лаггами» и «мигами».
– Куда идти? – весело подхватил Лебедев, – не бойся, голуба, это же моя база. Чувствуй себя здесь как дома.
Из транспортника санитары уже выгружали носилки с ранеными и переносили их в два больших голубых автобуса. Повернувшись к Алеше спиной, Варя сердито поторапливала санитаров. Голубые автобусы были такими мирными, далекими от фронтовой жизни, что казалось, стоит в один из них сесть, и он покатит тебя на безмятежную прогулку. Но вот погрузили раненых, и автобусы сразу утратили свою мирную привлекательность: наполнились стонами и сдавленными криками людей, которым каждое лишнее движение приносило муку.
Усталость сковывала тело, и Алеше хотелось единственного – как можно скорее улететь назад, добраться до своей землянки и завалиться на нижние нары.
Торопливой походкой к ним подошел средних лег младший лейтенант в новом, плохо пригнанном обмундировании, старательно откозырял Лебедеву:
– С благополучным возвращением, товарищ капитан.
Лебедев усмехнулся, и шрам на его левом виске вместе с жиденькой светлой бровью подпрыгнул вверх.
– А где здесь летчик от истребителей лейтенант Стрельцов? – спросил подошедшей.
– Вот он, герой нашего времени, – улыбаясь, ука-. зал на Алешу Лебедев. – А что?
– Телеграмма на его имя получена.
Алеша прочел короткий текст. Демидов приказывал задержаться на сутки и ровно через день перелететь на новую точку, куда перебазируется полк. Новой точкой был аэродром, расположенный почти в самой Москве.
Алеша опустил руку с телеграфным бланком, пахнущим свежим клеем, и угрюмо уткнулся глазами в землю. Знакомая горечь подступила к нему.
– Значит, все ясно, товарищ лейтенант? – повторил подошедший. – Перелетать завтра, семнадцатого октября. Туда по прямой всего восемьдесят километров.
– А я? – услышал Стрельцов за своей спиной знакомый голос с певучими «а» и, обернувшись, встретился с большими растерянными глазами Вари.
– Действительно, как же быть нашей медсестре?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49