Не может ли! доброта вашего отца оказаться притворной?
Сара. О нет, леди, конечно, нет. Чтобы убедиться, сами это письмо. Притворство всегда холодно, оно не владеет языком любви.
Марвуд читает про себя.
Не становитесь подозрительным, Мелефонт, умоляю вас. Ручаюсь вам, что мой отец никогда не снизойдет до коварных уловок. Ни разу он не сказал того, чего не думает, фальшь — норок, ему неведомый.
Мелефонт. О, я-то в этом уверен, моя дорогая мисс. А леди можно простить за то, что она заподозрила человека, которого еще не знает.
Сара. (Марвуд возвратила ей письмо.) Что я вижу, леди, вы побледнели? И дрожите? Вам дурно?
Мелефонт (в сторону). Мне страшно! Зачем я привел ее сюда?
М а р в у д. Видно, ночная сырость в пути плохо на меня подействовала.
Мелефонт. Вы пугаете меня, леди. Не лучше ли вам сейчас глотнуть свежего воздуха? В душной комнате нелегко прейти в себя.
М а р в у д. Если вы так считаете, дайте мне вашу руку.
Сара. Я провожу вас, леди.
Марвуд. Нет, я не приму этой любезности. Моя минутная слабость пройдет без следа.
Сара. Надеюсь вскоре вновь свидеться с вами, леди.
Марвуд. Если позволите, мисс...
Мелефонт уводит ее.
Сара (одна). Бедная леди! Особенно приветливой она, правда, не выглядит, но не выглядит и гордой или хмурой. Я снова одна. Думается, лучше всего мне использовать это мгновение и закончить письмо отцу. (Хочет сесть и писать.)
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Сара. Да, Бетти. Это леди Солмс, родственница моего Мелефоига. На нее вдруг нашел приступ слабости. Где она сейчас?
Б е т т и. Мелефонт проводил ее до дверей.
С а р а. Значит, она уехала?
Бетти. По-моему, уехала... Вы уж простите меня за вольность, мисс... я чем больше смотрю на вас, тем больше вижу в вас перемен. У наг и взгляд-то стал довольный и спокойный.
Наверно, визит леди был вам очень приятен, или же старик принес добрую весть.
Сара. Последнее, Бетти, последнее. 1мо прислал мой отец. И какое хорошее, ласковое письмо ты сейчас прочитаешь! Твое доброе сердце так часто исходило слезами вместе с моим, пусть же и оно теперь порадуется. Я снова буду счастлива и смогу наградить тебя за твою верпую службу.
Два месяца с небольшим, какая уж тут верная служба?
Сара. Ты за всю мою остальную жизнь не могла бы для меня сделать больше, чем сделала за эти месяцы. Они миновали! Л сейчас пойдем, Бетти; Мелефонт, возможно, уже один, и я должна поговорить с ним. Я сейчас подумала, что хорошо, если он вместе со мною напишет отцу, для которого благодарность Мелефонта вряд ли будет неожиданной. Идем!
Обе угодят.
Каком бальзам ты влил своим рассказом в мое израненное сердце, Уайтуллл! Я оживаю, а ее близкое возвращение словно бы относит меня к временам моей юности, тогда как ее бегство привело меня па край могилы. Она любит меня! Чего же мне еще надо? Иди опять к ней, Уайтуалл, да поскорее. Я не дождусь мгновения, когда обниму ее вот этими руками, которые я еще недавно с тоскою простирал к смерти. Как я жаждал смерти в те минуты отчаяния! И как страшна она будет мне в грядущие минуты счастья! Конечно, нельзя не порицать старика, что крепит узы, связывающие его с жизнью. Ведь оттого еще больнее станет последняя разлука. Но господь, смилостивившийся надо мной, даст мне силы снести ее. Не верю я, что его благостыня обернется погибелью для меня! Не верю, что он возвратил мне дочь лишь затем, чтобы заставить меня роптать в час, когда он призовет меня к себе. Нет, пет! Он вернул мне дочь, дабы в последний час я мог подумать о себе! Хвала, вечная благость! Но сколь ничтожна хвала в устах смертного! Скоро, скоро я достойнее вознесу ее в вечности, посвященной лишь тебе одному.
Уайтуэлл. Как я радуюсь, сэр, что перед смертью мне еще довелось увидеть вас счастливым! Поверьте, ваше горе заставляло меня страдать почти так же, как страдали вы. Почти... Но, разумеется, не так, ибо горе покинутого отца, надо думать, несказанно.
Сэр Уильям. С этой минуты, мой добрый Уайтуэлл, не считай себя более моим слугой. Ты давно уже имеешь право на спокойную и обеспеченную старость. Я позабочусь о тебе, и ты будешь жить не хуже, чем я, покуда мне суждена жизнь. Я уничтожу всякое различие между нами; на том свете, как ты знаешь, его все равно не существует. Побудь же в последний раз старым слугой, на которого я во всем могу положиться. Поди и принеси мне ее ответ, как только она его напишет.
Уайтуэлл. Иду, сэр. Но ваше поручение я не считаю услугой. Оно — награда, которой вы удостоили меня за мою службу. Да, да, это награда.
Оба уходят Б разные стороны. Конец т р от ь е г о действия
Д Е П С Т В И Е Ч Е Т ТЗ Е Р Т О Е
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Комната Мелефонта.
М е л е ф о н т, Сар а.
Мелефонт. Да, дорогая моя мисс, да, я должен и я хочу написать ему.
Сара. Вы делаете меня счастливой, Мелефонт!
М е л е ф о н т. Я обязан взять па себя все паше преступление. Я один виновен, и я один должен просить прощения.
Сара. Нет, Мелефонт, не отнимайте у меня моей, большей доли в пашем грехе. Он дорог мне, хотя и заслуживает суровой кары, ибо так я доказала вам, что более всех на свете люблю своего Мелефонта. Неужто же теперь я смогу объединить мою любовь к нему с любовью к отцу? Или мне только снится добрый сон? О, я боюсь проснуться для прежних горестей! Нет, я не сплю, я вправду счастливее, чем смела надеяться, счастливее даже, чем позволяет человеку краткое земное существование.
Но, может, затем лишь издали блеснул мне сей луч блаженства, может, затем обольщает он меня своим приближением, чтобы вновь раствориться в непроглядном мраке и навек оставить меня в ночи, ужас которой я по-настоящему почувствую лишь после этой вспышки света? Какие предчувствия мучат меня! Но вправду ли это предчувствия, Мелефонт, или понятное волнение, что сопутствует ожиданию незаслуженного счастья и его утратить? Как бьется мое сердце, как беспорядочно оно бьется! А сейчас — как сильно и как быстро! И вдруг слабо, боязливо, трепетно.
Вот оно опять заторопилось, словно то его последние удары и оно хочет скорей остановиться! Бедное сердце!
М е л е ф о н т. Волнение крови, неизбежное при внезапных потрясениях, уляжется, мисс, п сердце будет спокойнее выполнять свою работу. Ни один из его ударов не метит в будущее, и нас следует побранить — простите, дорогая Сара,— что механический ток крови мы превращаем в прорицателя, наводящего ужас. Но я, конечно, не премину сделать все, что вы считаете необходимым для умиротворения этой маленькой внутренней бури. Я сейчас сяду писать, и, надеюсь, сэр Уильям останется доволен моим раскаянием, неподдельной растроганностью моего сердца, торжественной моей клятвой — во всем ему повиноваться.
Сара. Сэр Уильям? Ах, Мелефонт, пора уж вам привыкнуть к другому, ласковому прозванию. Отец, ваш отец, Мелефонт...
Мелефонт. Разумеется, мисс, наш добрый, славный отец! Мне смолоду пришлось отвыкать от этого прекрасного слова: и еще более юных летах я должен был позабыть и другое сладостное имя — мать.
Сара. Вы должны были забыть его — мне пришлось хуже, я ни разу его не произнесла. Моя жизнь стала ее смертью. О, боже! Я была безвинной матереубийцей. Еще немного, совсем немного, почти ничего — и я стала бы убийцей своего отца. По уже не безвинной — сознательной отцеубийцей! Как знать, может быть, я н убила его! Это я похитила у него годы, дни, и тем самым сократила его жизнь. Даже если волею судеб он скончается усталый от жизни, в глубокой старости, совесть все равно будет нашептывать мне, что, если б не я, он мог бы прожить еще дольше. Нелегкий это укор, и если бы мать руководила мной в юности, я бы его не ведала! Ее поучения, ее пример... вы так нежно смотрите на меня, Мелефонт? И вы правы, материнская любовь стала бы моим тираном, я не бы принадлежать Мелефонту! Зачем же я желаю себе того, в чем мудрый и добрый рок отказал мне? Его веления всегда правильны. Давайте же радоваться, что он даровал мне отца, который ни разу не заставил меня с тоскою вздохнуть но матери, отца, который и вас заставит позабыть о том, что вы не знали родительской ласки. Какое счастливое будущее предстоит нам! Я уже люблю его и забываю, что в глубине души еще шевелится нечто, не позволяющее мне полностью в него поверить. Что ж оно такое, это мятежное нечто?
Мелефонт. Это нечто, дорогая моя Сара, как вы уже и сами сказали, естественный страх в преддверии большого счастья. Ах, ваше сердце без колебаний признало себя несчастным, а теперь мучится неверием в счастье. Как человеку долго и быстро кружившемуся, когда он уже и сел на место, продолжает казаться, что все вокруг вертится, так и сердце после сильного потрясения успокаивается не вдруг. Иной раз дрожь и трепет еще долго мучат его, и тут уж надо ждать, пока оно само собой угомонится.
Сара. Я верю, Мелефонт, верю — потому, что вы это говорите, и потому, что я этого хочу. По не будем больше задерживать друг друга. Мне надо ПОЙТИ К себе и закон чип, письмо. Да и вы ведь позволите мне прочитать ваше после того, как я покажу вам свое?
М е л е ф о н т. Каждое слово будет представлено нa ваш суд. Я не покажу вам только того, что будет написано во имя вашего спасения: я же знаю, что вы считаете себя куда более виновной, чем вы виновны на самом деле. (Говоря это, он провожает Сару в глубину сцены.)
Мелефонт (в задумчивости ходит из угла в угол). Подумать, что я загадка для себя самого! За кого мне следует считать себя? За глупца? За злодея? Или за то и другое вместе? О, как же ты лукаво, мое сердце! Пусть я дьявол, по я люблю ангела! Люблю? Да, да, конечно, люблю. Я уверен, что тысячу жизнен отдал бы за ту, что отдала мне свою добродетель. Да, я бы сделал это, сделал вот сейчас, не колеблясь. И все же, все же — мне страшно признаться даже самому себе... Все же — не знаю, как объяснить? Я страшусь мгновения, когда она перед лицом бога и людей навеки станет моею. Этого мгновения уже не избегнуть, ибо отец простил пас. Да и надолго отсрочить его мне тоже не удастся. Довольно уж я слышал пренеприятных упреков из-за своей медлительности. Но как пи неприятны были эти упреки, я сносил их легче, нежели печальную мысль, что до конца своей жизни я буду связан по рукам и йогам. Но разве я не связан уже сейчас? Конечно, связан и с радостью ношу свои узы. Разумеется, я ее пленник. Так чего же я хочу? Ах, вот оно что! До поры до времени я узник, под честное слово отпущенный на свободу, а это ведь радует душу! Почему нельзя, чтобы так было всегда? Почему, закованный в цепи, я должен лишиться даже жалкой тени свободы? Закованный в цепи? Да, так оно и будет! Сара Самисон — моя возлюбленная! Сколько блаженств заключено в этих словах! Сара Сампсоп — моя супруга! Половины восторгов — как не бывало, а другая половина исчезнет со временем. О, я чудовище! И с такими-то мыслями я должен писать ее отцу? Но ведь это не мысли, а так, игра фантазии! Проклятая фантазия, картины, которые она рисует, успели стать мне привычными в моей разнузданной жизни. Я должен отделаться от них, или — не жить.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ Нортон, М е л е ф о н т.
М е л е ф о н т. Ты помешал мне, Нортон!
Нортон. Прошу прощения, сударь! (Хочет уйти.)
М е л е ф о и т. Нет, нет, останься. Я даже рад, что ты мне мешаешь.
Нортон. Бетти сообщила мне весьма приятную новость, и я пришел вас поздравить.
Мелефонт. Поздравить? Наверно, с письмом отца, в котором он нас прощает? Благодарю.
Нортон. Значит, богу угодно сделать вас счастливым.
М е л е ф о н т. Если ему это и угодно, то, уж конечно, не из-за меня. Как видишь, Нортон, чувство справедливости у меня все-таки есть.
Нортон. Если уж вы это сознаете, значит, из-за вас тоже.
Мелефонт. Нет, единственно из-за Сары, из-за моей Сары. Если уже созревшая месть господня пощадила город, насоленный грешниками, лишь потому, что в нем жили несколько праведников, то неужто он не может потерпеть одного нечестивца, если в его судьбе принимает участие богоугодная душа?
Нортон. Вы говорите серьезно и даже трогательно. По разве радость не знает иного языка?
Т e л е ф о н т. Радость, Нортон? Для меня она канула в вечность.
Нортон. Смею ли я говорить откровенно? (Пристально смотрит па него.)
Мелефонт. Да, смеешь.
Нортон. Нынче утром вы изволили сказать, что я соучастник вашего преступления, так как смолчал о нем; потому не гневайтесь, если отныне я реже буду молчать.
М е л с ф о и т. Смотри не забывай, кто ты.
Нортон. Я не забываю, что я слуга, слуга, который мог бы стать чем-то большим, но, увы, вовремя об этом не позаботился. Да, я ваш слуга, но я не хочу быть проклятым вместе с вамп.
Мелефонт. Вместе со мной? Но почему ты сейчас говоришь об этом?
Нортон. Потому что, к вящему своему удивлению, я вижу пас не таким, каким думал увидеть.
Мелефонт. Не соизволишь ли ты сказать, каким же ты думал меня увидеть?
Нортон. В восторге и в радости.
М е л е ф о н т. Только плебей приходит в неистовый восторг, едва ему улыбнется счастье.
Нортон. Возможно, ведь плебей еще умеет чувствовать, тогда как у знатных господ чувства подпорчены и ослаблены тысячью противоестественных представлений. Но на вашем лице я читаю не только сдержанность, а еще и холодность, нерешительность, неудовольствие...
Мелефонт. А если бы даже так. Ты, видно, позабыл, что дело здесь не в одной Саре? Приезд Марвуд...
Нортон. Мог бы вас встревожить, но не ввергнуть в отчаяние. Что-то другое мучает вас. Я буду рад, если ошибусь, но, сдается, вы бы предпочли, чтоб примирение еще не состоялось... Ведь теперь ваше положение вскоре должно измениться, а это не может вас радовать при вашем образе мыслей.
М е л е ф о н т. Нортон! Нортон! Ты, верно, был ужасным злодеем и скорей всего остался им. если тебе удалось меня разгадать. Ты попал в самую точку, посему я ничего отрицать не стану. Ты прав! Как верно то, что я вечно буду любить свою Сару, так верно и то, что мне это будет трудно, потому что я должен вечно любить ее, должен! Но не волнуйся, я справлюсь со своей дурацкой причудой. Или такие чувства ты не считаешь причудой? Кто мне велит считать супружество принуждением? Я ведь и не хочу большей свободы, чем та, что у меня останется.
Нортон. Весьма разумные домыслы. Но Марвуд, Марвуд уж сумеет поощрить ваши старые предубеждения, и я боюсь, очень боюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37