На обоих орудиях ясно просматриваются следующие черты проведенной человеком обработки:
1) ударные платформы,
2) выбоины,
3) выпуклости и
4) параллельно расположенные следы скола.
На конгрессе было решено создать специальную комиссию по изучению этих орудий и мест их обнаружения. 22 сен­тября 1880 года члены этой комиссии сели в поезд и отправились к северу от Лиссабона. По пути они любовались велико­лепными средневековыми замками, примостившимися на вершинах проплывавших мимо холмов, отмечая почвы юр­ского, мелового и третичного периодов бассейна реки Тежу. Их путешествие закончилось в небольшом городке Каррегаду. Затем они проследовали в расположенное поблизости местеч­ко Отта и прошли еще два километра (чуть больше мили). Достигнув конечного пункта своей поездки, горы Монте-Редонду (Monte Redondo – «круглая гора» по-португальски), ученые разбились на группы и приступили к поискам кремневых ору­дий.

Рис. 4.2. Стратиграфия места находки у подно­жия Монте-Редонду, в районе Отта (Португа­лия), где Дж. Беллуччи нашел кремневое ору­дие:
1) песчаник;
2) миоценовый песчаниковый конгломерат с кремневыми орудиями;
3) повер­хностные залежи эродированных орудий.
Стрелка Х указывает на изначальное местопо­ложение находки.
В своей книге «Le Prehistorique» Габриэль де Мортийе поместил информационный отчет о происходившем на Монте-Редонду: «Члены конгресса прибыли в Отта и обнаружили, что это место находится в самой середине большой пресновод­ной системы. Оно расположено на дне древнего озера с песча­ными и глинистыми почвами посредине и с песком и скальны­ми породами по краям. Как раз на берегах этого древнего водо­ема доисторические разумные существа и мог­ли оставить свои каменные ору­дия. Именно на берегах этого древнего озера, которое когда-то омывало Монте-Редонду, и были начаты поиски, которые в конце концов увенча­лись успехом. Г-н Дж. Беллуччи, итальянский исследователь из Умбриа, обнаружил insitu образец кремня с неопровержимыми признаками преднаме­ренной обработки. Перед тем как извлечь находку из грунта, Дж. Беллуччи показал ее своим коллегам. Кремневое орудие прочно сидело в толще скальной породы, и ему пришлось ис­пользовать для его извлечения молоток. Не было никаких со­мнений, что находка была того же возраста, что и окружав­шая ее порода. Найденный образец находился не на поверхности, куда в принципе он мог попасть в более поздние времена, а непосредственно под плитой, нависавшей над обра­зовавшейся в результате эрозии пустотой (рис. 4.2). Более полной иллюстрации первоначального местонахождения кремня в геологическом слое желать было невозможно». Не­которые нынешние научные авторитеты полагают, что оттийские конгломераты относятся к раннему миоцену, т е. к периоду, отдаленному от наших дней на 15 – 20 миллионов лет. В целом непонятно, почему открытия Карлуша Рибейро не зас­луживают серьезного внимания в наши дни.
Находки Луи Буржуа в Тенее, Франция
На сессии Международного конгресса по доисторической антропологии и археологии, состоявшейся в Париже в августе 1867 года, Луи Буржуа сделал доклад по крем­невым орудиям, которые он нашел в горизонтах раннего мио­цена (15 – 20 миллионов лет) в местечке под названием Теней (Thenay), что в северной части Центральной Франции. Бур­жуа утверждал, что находки из Тенея очень напоминают по типу каменные инструменты четвертичного периода (скреб­ки, буры, режущие орудия и т д.), которые он находил на поверхности почвы в этом же регионе. Он обнаружил почти на всех миоценовых образцах обычные признаки человеческого вмешательства: предварительная обработка, симметричное скалывание породы и следы использования орудий.
Однако только немногие участники Парижского конгресса согласились, что образцы могут считаться артефакта­ми. Но, несмотря на это Луи Буржуа продолжал находить все новые свидетельства и убеждать отдельных палеонтологов и геологов в том, что его образцы были сделаны рукой человека. И одним из первых, кого Буржуа сумел в этом убедить, был Габриэль де Мортийе.
Некоторые ученые подвергали сомнению стратиграфическое положение находок. Свои первые образцы Буржуа на­шел в скалистых поверхностных породах, обрамляющих с обеих сторон маленькую долину, которая разрезает плато Те­ней. Такие геологи, как сэр Джон Прествич, выдвигали аргу­мент, что эти находки сделаны на поверхности почвы. В ответ Луи Буржуа прокопал в долине небольшую траншею и обна­ружил в раскопе кремни с теми же следами человеческой ра­боты.
И все же, не удовлетворившись этим, критики предположили, что найденные в раскопе кремни очутились там в си­лу каких-то причин, а первоначально находились на поверх­ности плато, где часто обнаруживались орудия эпохи плейстоцена. В ответ на это предположение в 1869 году Луи Буржуа сделал на вершине плато раскоп. Копая яму, он до­шел до известнякового слоя толщиной в один фут (0,3 метра), не имевшего ни единой трещины, через которую плейстоцено­вые породы могли бы просочиться на нижние уровни.
По мере углубления раскопа на глубине 14 футов (4,3 метра), соответствующей периоду раннего миоцена, Буржуа открыл многочисленные кремневые орудия. В «Le Perhistorique» Габриэль де Мортийе утверждал: «Таким об­разом, исчезли все сомнения по поводу древности и геологиче­ского местоположения находок».
Но несмотря на все эти убедительные свидетельства многие ученые продолжали упорствовать в своих ничем не обоснованных сомнениях. Причина стала понятной в Брюссе­ле, на состоявшейся в 1872 году сессии Международного кон­гресса по доисторической антропологии и археологии.

Рис. 4.3. Остроконечное орудие из мио­ценовой формации, найденное в Тенее (Франция).

Рис. 4.4. Остроконечный артефакт из миоценового слоя, найденный в районе Тенея (Франция), Около его острия хорошо видны следы заточ­ки.
На суд участ­ников встречи Луи Буржуа представил многочисленные об­разцы, рисунки ко­торых были помеще­ны в опубликованных ма­териалах конгресса. Представляя одно из остроконечных ору­дий (рис. 4.3), Бур­жуа утверждал: «Перед вами своеобразное шило на широкой основе. Расположенный прямо посередине острый конец сви­детельствует о том, что его точили. Эта черта общая для всех эпох. С противоположной стороны можно наблюдать утолще­ние». Другой инструмент Луи Буржуа охарактеризовал как нож или режущее орудие: «Его края несут на себе следы регулярной заточки, тогда как с противополож­ной стороны наблюдается утолщение». Буржуа под­черкивал, что во многих случаях на той стороне ин­струмента, которая, скорее всего, служила ручкой, следов износа не наблюда­ется. И наоборот, со сторо­ны рабочей поверхности есть заметные признаки износа и шлифовки.
Представленный Буржуа третий инстру­мент был им классифици­рован как остроконечный или шило (рис. 4.4). Он привлек внимание присутствующих к очевидным следам заточки по краям, сделанной, по всей вероятности, для того, чтобы его заострить. Среди своих образцов ученый отметил также зато­ченный с обоих концов фрагмент каменного блока, который, должно быть, использовался в иных целях. Луи Буржуа отме­тил: «Со стороны более выступающего края камень, по всей вероятности, был специально сколот несколькими преднаме­ренными ударами, возможно для того, чтобы его было удобнее держать. Остальные края острые, это значит, что при обтесывании орудия его вращали». На рис. 4.5 представлен образец каменного орудия эпохи раннего миоцена из Тенея. Рядом можно видеть похожий на него и общепризнанный в качестве орудия инструмент периода позднего плейстоцена.

Рис. 4.5. Вверху: кремневый инструмент эпохи позднего плейстоце­на. Внизу: каменное орудие из миоценовых слоев, найденное в райо­не Тенея (Франция).
Для разрешения вопроса Конгресс по доисторической антропологии и археологии постановил создать комиссию из 15 ученых, которым предлагалось сделать заключение по по­воду открытых Буржуа артефактов. Проведя соответствую­щее обследование, большинство членов комиссии (восемь че­ловек) высказались за то, что исследованные предметы являются творением человеческих рук. Только пять из пят­надцати ученых не смогли обнаружить никаких признаков че­ловеческого вмешательства в образцах, найденных под Тенеем. Один член комиссии предпочел не высказываться, а последний поддержал точку зрения Буржуа, но с некоторыми оговорками.
Характерные для орудий утолщения были редкостью на тенейских образцах раннего миоцена. Но большинство собран­ных Буржуа кремней имели явные признаки затачивания по краям. Следы затачивания обычно были видны лишь на одной стороне края инструмента, тогда как на другом они отсутство­вали; это называется односторонним отслоением. Как и ны­нешние исследователи, Габриэль де Мортийе полагал, что почти во всех случаях одностороннее отслоение является результатом не каких-то природных явлений, но преднамерен­ной работы. В своей книге «Musee Prehistorique» ученый по­местил репродукции некоторых тенейских кремней, демонстрирующих правильную одностороннюю заточку (рис. 4.6).

Рис. 4.6. Заточенные с одной стороны инструменты периода раннего миоцена из Тенея (Франция).
Некоторые критики Буржуа отмечают, что из всех найденных им в Тенее кремневых осколков периода раннего миоцена только немногие представляли собой действительно хо­рошие образцы. Их около тридцати. Как утверждал Габриэль де Мортийе, «было бы достаточно даже одного неоспоримого образца, а у них – тридцать!»
Современные эксперты по каменным орудиям, как, например, Л. У. Паттерсон, утверждают, что расположенные параллельно сколы примерно одинакового размера указыва­ют на работу человека. На иллюстрациях представлены крем­ни раннего миоцена из Тенея с такими сколами. На рис. 4.7 изображено одностороннее орудие из Тенея рядом с анало­гичным, признанным научным сообществом, односторонним инструментом из Олдувайского ущелья.

Рис. 4.7. Слева: кремневое орудие, обнаруженное в формации пери­ода раннего миоцена в районе Тенея, Франция. Справа: общеприз­нанное орудие из нижней части горизонта II Олдувайского ущелья, Африка. На нижних краях обоих образцов можно наблюдать грубые параллельные сколы, что является необходимым требованием, предъявляемым к артефактам.
У многих тенейских кремней поверхности потрескавши­еся, что может свидетельствовать о воздействии огня. На этом основании Габриэль де Мортийе сделал вывод, что люди ис­пользовали огонь для того, чтобы было легче разламывать крупные камни. Из отколовшихся в результате такой обра­ботки кусков потом делали инструменты.
Англоговорящие читатели узнали об этих каменных орудиях эпохи раннего миоцена из произведений С. Лэйнга. Он писал: «Человеческое происхождение этих орудий убеди­тельно подтверждается тем, что обитающие на Андаманских островах минкопы делают точильные камни и скребки, почти идентичные образцам из Тенея. Причем они точно так же ис­пользуют огонь для разламывания больших камней и прида­ния осколкам желаемого размера и формы… В целом доказа­тельство звучит достаточно убедительно. Выдвигаемые же возражения могут быть объяснены лишь отсутствием жела­ния признать то, что человек появился намного раньше, чем это до сих пор официально считается».
Кто же сделал тенейские орудия? Некоторые полагали, что это дело рук примитивных обезьяноподобных предков со­временного человека. Но в 1894 году С. Лэйнг, говоря о теней­ских инструментах, заявил: «Тип этих орудий остается прак­тически неизменным и по сей день, пройдя через весь плиоцен и четвертичный период. Скребок эскимосов и обитателей Ан­даманских островов представляет собой лишь несколько усовершенствованный скребок из миоцена». Если люди делают такие скребки сегодня, то вполне вероятно, что такие же су­щества делали похожие инструменты и в эпоху миоцена. И, как мы увидим в последующих главах этой книги, ученым все же удалось обнаружить в горизонтах третичного периода ос­танки человеческого существа, неотличимого от Homo sapiens.
Таким образом, становится понятно, почему больше ни­чего не слышно о кремнях из Тенея. В этой борьбе на арене па­леоантропологии некоторые ученые-эволюционисты, дейст­вительно приняли тенейские миоценовые орудия, ассоциируя их, однако, с предком современного человека. Эволюционная теория убедила их в том, что такой предок существовал. Но в течение длительного времени ученые никак не могли найти подтверждающих этот факт свидетельств. Когда же таковые наконец были обнаружены на Яве в 1891 году, то оказалось, что костные останки залегали в формации среднего плейсто­цена. И это, естественно, поставило сторонников существова­ния человека-обезьяны в эпоху миоцена перед дилеммой.
Случилось так, что предок человека – переходный тип меж­ду ископаемыми обезьянами и современными людьми – был найден не в геологических слоях раннего миоцена (около 20 миллионов лет назад, по современным подсчетам), а среднего плейстоцена, соответствующего возрасту менее одного мил­лиона лет. Следовательно, тенейские кремни, а также все дру­гие свидетельства существования людей в третичном периоде (или обезьяно-людей, умевших изготовлять орудия) необхо­димо было спокойно и без лишнего шума предать забвению. И это произошло.
Многочисленные и обширные свидетельства присутствия гоминидов, имевших навыки изготовления орудий, в тре­тичном периоде были забыты. И стройность здания современ­ной палеоантропологии была сохранена. Если хотя бы одно-единственное свидетельство существования производи­телей орудий было принято, то свелись бы на нет все предпри­нимавшиеся в этом веке усилия по кропотливой разработке теории эволюции человека.
Орудия из Орильяка, Франция
В 1870 году Анатоль Ружу (Anatole Roujou) сообщил, что геолог Шарль Тарди (Charles Tardy) в Орильяке (Aurillac), что на юге Франции, извлек каменный нож (рис. 4.8) с поверхности конгломерата периода позднего мио­цена. Ружу использовал слово arrache, означающее, что кре­мень нужно было извлекать с определенными усилиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59