Компания продолжила путь. Наконец они остановились у подножия пологого холма. Перед ними на вершине был вход с портиком в незавершенную гробницу Тутмоса. Главарь отобрал двоих, и все трое, как змеи, поползли наверх. Достигнув вершины, они замерли и осмотрелись. Стражников было всего трое. Они беспечно сидели, прислонясь к столбам у входа. Оружие грудой лежало на земле, как и их бронзовые шлемы. Опорожненные кувшины из-под пива валялись у ног занятой болтовней троицы. Главарь подал знак ждавшим внизу амеметам. Они оставили колдунью, а сами тоже поднялись на холм. Из мешка появились луки и стрелы. Трое убийц опустились на колени. Самый чуткий из часовых услышал шорох и, сорвав со стены факел, бросился вперед. Ему выпало стать первой жертвой: оперенная стрела с наконечником глубоко вонзилась в его горло. Двое его товарищей вскочили и оказались отличной мишенью, освещенные огнем факела. Снова в воздухе просвистели стрелы. Оба стражника упали, захлебываясь кровью и дергаясь в предсмертных судорогах. Убийцы бросились вперед, но у входа в гробницу приостановились. Страх испытывали даже эти люди, не знавшие морали, равнодушные как к поверьям, так и к проповедям жрецов. Ведь они стояли на пороге будущего священного места, где в свое время со славой упокоится сам фараон Тутмос, и его душа совершит превращение, когда он отправится за далекий горизонт, чтобы присоединиться к богам.
– За мной! – скомандовал главарь.
Он бросился вперед и неслышным шагом побежал по мрачным коридорам, где за одним из поворотов едва не столкнулся с сонным молодым офицером. Убийца выхватил кинжал и вонзил его в незащищенный живот: офицер упал. Убийца достал из-под плаща булаву и размозжил голову поверженному стражнику. Он прошел дальше вглубь, но больше в гробнице никого не оказалось, и вернулся к выходу.
– Приведите колдунью!
Вскоре ведьма уже стояла у входа и маленькой кистью метила столбы кровавой краской. Эти магические знаки содержали проклятия фараону при жизни и после смерти. Главарь убийц заворожено наблюдал за ее проворными движениями. Он поражался точности, с которой эта слепая старуха выводила свои знаки, взывая к силам зла.
Дожидаясь, пока она завершит колдовской ритуал, он размышлял о том, что стояло за всем происходящим. Ему и его людям часто приходилось выполнять работу определенного рода, но чтобы насылать проклятия на гробницу фараона? Для таких дел их еще не нанимали. Очернять его имя? И может быть, это даже закроет ему путь на запад? В чем здесь причина? Что вызвало всплеск такой дикой ненависти? Главарь амеметов не знал того человека, который нанял его и колдунью. Послание пришло обычным путем, и он ответил, как требовалось, подтверждая время, место и дело, которое следовало выполнить.
Он прошелся осмотреть трупы стражников, а когда вернулся, колдунья завершила свой магический ритуал. Стоя согнувшись под своими странными знаками, она молилась на каком-то чужом языке. Главарю амеметов вспомнилось, как его люди говорили о том, что колдунья не была египтянкой, а пришла со своими амулетами с побережья Финикии. Колдунья тем временем закончила молиться и с трудом встала.
– Делу конец, – прошептала она.
– Ты права, мать, конец делу!
Главарь амеметов подошел к ней сзади, рывком потянул за седые пряди и точным движением перерезал старухе горло.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

С инкрустированного золотом трона, стоявшего под навесом до половины затянутым шелком, задумчиво смотрел вдаль со своего корабля Тутмос, любимец Амона-Ра, воплощение Гора, повелитель Черной страны, владыка Верхнего и Нижнего Египта. Фараон закрыл глаза и довольно улыбнулся. Он возвращался домой! Еще один речной поворот, и Фивы предстанут пред ними во всей красе. Город со своими стенами, колоннами и пилонами – воротами раскинулся на восточном берегу, а на западном высились ноздреватые холмы некрополя. «Слава Ра» едва заметно покачнулся, меняя курс, и Тутмос поддержал равновесие движением ног, обутых в золотые сандалии. Нос корабля, выполненный в виде головы сокола с раскрытым в крике клювом, еще резал речную гладь, когда большой парус с широкой каймой встрепенулся и вслед за этим обвис. Тут же раздались команды. Парус был спущен, и корабль двигался на веслах, набирая ход. Обнаженные спины гребцов сгибались и разгибались, подчиняясь командам рулевых, которые на корме управляли массивными рулями. Главный рулевой запел хвалебный гимн в честь фараона:

Он сокрушил своих врагов, он владыка небес,
Он разметал своих недругов,
Да восславится имя его!
Здравие и многие лета преумножат славу его!
Он Золотой Сокол!
Он царь царей!
Любимец богов!

Песнь подхватили солдаты и судовая команда, которая на носу следила, чтобы судно не попало на коварную мель. Мерно поднимались и опускались весла, и солнце играло в россыпи брызг.
Увенчанный голубой короной войны, Тутмос с невозмутимым выражением лица задержал взгляд на воинах, сгрудившихся на корме. Его визирь Рахимер, главный прокурор Сетос, генерал Омендап и главный писец Бейлетос – все они отправились в Фивы раньше. Его сопровождал только начальник стражи Менелото. Теперь он обсуждал со своими офицерами предстоящее возвращение в Фивы и бремя грядущих обязанностей. Пышный султан из страусовых перьев, пропитанных душистыми составами, овевал фараона легким ароматным ветерком, и эти волны прохлады смягчали зной, от которого не спасал даже затканный серебром навес. Под несмолкаемые восхваления Тутмос размышлял о том, как все это мало значит и безразлично ему. Он посетил великие пирамиды Саккары и прочел тайны, начертанные на священных плитах. Он прикоснулся к тайнам случайно, или это не было случайностью? Может быть, это сам бог говорил с ним? И эти тайны открылись ему как божьему избраннику?
– Из золота ноги и руки твои, из лазурита ладони! – вторил корабельщикам и гребцам придворный поэт, пристроившийся слева у ног фараона. О фараон, прекрасноликий и могучий! Справедливый и благородный в мире! Ты ужасен в битве!
Тот, к кому были обращены все эти цветистые фразы, задумчиво щурился. К чему вся эта лесть? Зачем нужны горы сокровищ, которыми были нагружены галеры, плывущие впереди и позади его барки? Это ценности преходящие.
Фараон взглянул на берег. Сквозь знойное марево виднелись цветные штандарты отрядов боевых колесниц, которые двигались по обоим берегам Нила, как защита во время его священного путешествия в Фивы. Но эта мощь призрачная! Оружие, его отборные полки, названные в честь богов: Гора, Аписа, Ибиса и Анубиса, – все это не более, чем пыль под небесами. Ему стала известна сокровенная тайна. Он так и написал своей возлюбленной жене Хатусу, а когда вернется, он поведает ей об открывшихся ему тайнах. Она поверит его рассказу, и его друг и верховный жрец Сетос также не усомнится в его словах. Он был хранителем тайн фараона, «глазами и ушами царя». Тутмос вздохнул и отложил свои регалии: плеть и жезл. Он прикоснулся к сверкающему нагрудному украшению пекторали и переставил ноги. Каждое его движение сопровождалось позвякиванием отделанного золотом схенти.
– Хочу пить!
Тотчас виночерпий, сидевший у дальней стенки шелкового полушатра, поднес к губам чашу из слоновой кости. Сделав глоток подслащенного вина, он передал чашу своему повелителю. Тутмос утолил жажду и вернул чашу. В этот момент раздался возглас впередсмотрящего. Тутмос взглянул направо. Они огибали излучину. Скоро Фивы! «Слава Ра» подошел еще ближе к берегу. Испуганный шумом приближающегося каравана бегемот ринулся в глубь окаймлявших берег зарослей тростника, а тучи потревоженных гусей закружились над заболоченным, густо поросшим папирусом берегом. Отряды боевых колесниц на восточном берегу почти скрылись из виду. Теперь им предстояло присоединиться к остальным войскам, сосредоточенным за городом. Тутмос удовлетворенно вздохнул. Вот он и дома! Скоро он встретит свою царицу, Хатусу. В Фивах его ждет долгожданный отдых!

* * *

Группа молодых женщин стояла в тени вздымающихся к небу колонн на галерее храма Амона Ра. Им на плечи ниспадали черные с блеском локоны густых париков; их тела от шеи до обутых в серебряные сандалии ног скрывались в складках одежд из тонкой полупрозрачной ткани. Ногти на руках и ногах у них были густо накрашены хной. В руках, унизанных кольцами, они держали систры: присоединенные к деревянной ручке металлические петли. При встряхивании эти музыкальные инструменты издавали своеобразный тревожащий перезвон. Пока систры молчали, но скоро они зазвучат, возвещая возвращение их божественного повелителя. Это жрицы храма Амона-Ра окружили свою царицу Хатусу. Она также была одета в тончайший белый пеплум. Ее головной убор венчала золотая корона царицы Египта, а в руках она держала скипетр и жезл – символы власти. Она слышала, как пересмеиваются жрицы, но даже не взглянула в их сторону. Как статуя, неподвижная и молчаливая, она стояла, устремив взор подведенных сурьмой глаз на залитый солнцем двор внизу, где шеренги выбритых, облаченных в белые одежды жрецов ожидали прибытия ее супруга. Легкий ветерок смягчал жару и волновал полотнища флагов и флажков, свисавших с массивных каменных пилонов. Взгляд Хатусу скользнул над головами жрецов во второй двор, где строились по рангам сановники и управляющие разных уровней под руководством офицеров с жезлами, определяющими их статус. За этим двором начиналась ведущая в город Священная Дорога, по обеим сторонам которой возвышались сфинксы: огромные гранитные изваяния сидящих зверей с человеческими головами и телами львов. И по всей длине этой аллеи промежутки между черными громадами сфинкса были заполнены горожанами.
Хатусу услышала приглушенный легким ветерком резкий рев труб. Она заметила блеск доспехов и увидела шеренги войск, приближающихся со стороны Священной Дороги. Это была египетская королевская гвардия: негры из Судана и Шардана – наемники в своих живописных рогатых шлемах. Тутмос возвращался! Хатусу следовало радоваться, но ее переполнял страх. Она очень внимательно прочитала свиток и пыталась представить себе, осмелился бы тайный автор послания поделиться своими секретами с ее единокровным братом и мужем. Хатусу отвлеклась от своих мыслей и подняла голову. Многоголосый хор грянул хвалебный гимн:

И простер он десницу свою!
И рассеял врагов своей мощью!
Просторы земные подвластны ему!
Его стопы сокрушают врагов словно виноград!
И славен он в своем величии!

Слова гимна утонули в реве ликующих возгласов. Фараон достиг Священной Дороги. Скоро он прибудет в храм. Тем временем во внутренних дворах, где выстроились сановники и жрецы разных рангов, шепот сменился напряженным молчанием. Фараон возвращался с триумфом, Амон-Ра прославил его величество, но близилось и время давать отчет. Фараон потребует к себе писцов и судей, тщательной проверке подвергнутся записи в книгах. Атмосферу ожидания точно отразило чье-то меткое замечание: «Царственный кот возвращается в свое лукошко».
Хатусу в сопровождении жриц поднялась на вершину лестницы. Взгляды всех теперь были прикованы к бронзовым воротам, закрывавшим вход во внутренние дворы храма. Послышались возгласы: «Долголетия! Процветания! Здравия!» Резкий звук трубы призвал к тишине. Зычный голос глашатая провозгласил: «Наш великий владыка вернулся с победой!»
Большие бронзовые ворота отворились, и во двор вступила процессия: жрецы в белых одеждах, телохранители фараона в головных уборах с высокими султанами. Солнце играло на их золотых ожерельях и обручах на руках, а наконечники копий целились в небо. Хатусу мельком увидела членов совета. Снова вскрикнули трубы, возвещая прибытие фараона. За группой знаменосцев двенадцать знатных египтян внесли паланкин с восседавшим в нем Тутмосом. Носильщики остановились, и все собравшиеся пали ниц. Еще раз взревели трубы. Хатусу грациозно встала, а жрицы, распевая приветственный гимн, устремились вниз по ступеням под перезвон систр. Паланкин опустили. Свита приблизилась, и Тутмосу помогли сойти с трона. Его обступили жрецы, давая возможность поправить одежды перед тем, как подняться по ступеням храма. Хатусу преклонила колени и, сложив руки перед собой следила, как ее царственный супруг медленно шествовал к ней по ступеням. Она на мгновение закрыла глаза. Как бы ей хотелось быть радостной и счастливой! С каким удовольствием она могла бы рассказать мужу о благодатных разливах Нила, о том, что отчеты, присланные из провинций-номов, были как нельзя лучше…
Хатусу открыла глаза и увидела над собой тень. Она склонила голову, но рука мужа коснулась ее подбородка, и она взглянула на него. Тутмос улыбался, но краска, покрывавшая его лицо, как того требовала церемония, не могла скрыть его болезненной бледности и усталости. Обрамлявшая глаза сурьма только подчеркивала его изможденный вид. Ужасная мысль пронзила царицу. Перед ней стоял супруг, любимец богов, одержавший победу над врагами, но выглядел он так, словно пересек реку мертвых и не нашел там ничего, кроме праха. Тутмос слегка наклонил голову и шепнул едва слышно, счастливо щурясь: «Я так скучал о тебе! Я люблю тебя!» Он раскрыл ладонь: золотой цветок лотоса на серебряной цепочке засверкал украшавшими его драгоценными камнями. Он надел на нее украшение и помог подняться. Фараон Египта и его царица повернулись и протянули перед собой руки под гром приветственных возгласов.
Ревели трубы, гремели тарелки, мощные клубы фимиама устремились в небо, очищая всех собравшихся и наполняя воздух сладковатым ароматом. Фараон хранил молчание. Его уста были священны, а слова – драгоценны. Ему еще предстояло общение с богами. Стража поспешила вперед и выстроилась, образуя коридор. По нему прошли, тяжело ступая, темноголовые, с кожей цвета меди, знатные пленники фараона, лишенные всех своих регалий и доспехов, и руки их были связаны над головой. Их заставили встать на колени у подножия лестницы.
1 2 3 4 5