И пока они разговаривали, Герасим дошёл до калитки и скрылся.— Вот, блядь! — сказал один грабитель.А второй сказал:— Хуй с ним!..Зазвонил телефон. Женька положил тетрадь и снял трубку.— Але!.. Привет… У меня… Ну… Погоди, спрошу, — он отодвинул от уха трубку:— Петька, Леха зовёт на ипподром… Пошли?— Ну, пошли… 2 Петька и Женька вышли из дома. Было солнечно и тепло. Они прошли мимо автобусного круга, мимо кладбища и церкви, у которой, как всегда, сидело полно нищих-побирушек. Женька вытащил из кармана мелочь и кинул одной в коробку.— Ты по какому принципу выбрал кому подать? — спросил Петька.— У неё самая затёртая надпись, а это значит, что она не меняет своих убеждений. Я люблю людей, которые не меняют убеждений в зависимости от погоды.Петька посмотрел вверх:— Погода замечательная.— Лето, — сказал Женька, — это праздник, которого не замечаешь, пока он не останется за спиной.— Чего ты говоришь? Не понимаю.— И не поймёшь никогда! Ты оперируешь другими цветами жизни.— Оперируют хирурги. Они отрезают руки-ноги и вспарывают животы. У меня дядя нейрохирург. Некоторым мудакам он отрезал по полмозга и это совсем на них не отразилось. Совершенно не было заметно, что у них не хватает.— Это доказывает, что ресурсы человеческого мозга задействованы только на десять-пятнадцать процентов.— Точно, — Петя посмотрел вперёд. — Я предлагал дяде пересадить для смеха кому-нибудь мозги от барана. Не у всех бы это было заметно.Друзья вышли к площади перед станцией метро «Сокол» и встали у остановки двадцать третьего трамвая.— Эти рельсы приведут нас в неизвестное, — сказал Женька отвлечённо.— Чего там неизвестного? Все известно — остановка «Площадь Марины Расковой», потом «Аптека», потом «Академия», потом «Аэропорт» потом «ЦСКА», потом «Аэровокзал» и так далее до «Ипподрома».Женька посмотрел на друга свысока, хотя был ниже.— Некоторые идут трамвайными путями, а другие выбирают свободу и волю.Подошёл трамвай. Двери раскрылись, из вагона посыпались люди.— Посмотри на них! — не унимался Женька, отойдя в сторону, чтобы его не сшибли. — Стадо баранов спускается на землю!— Ага. Я ж говорил! — Петька помог старушке вытащить сумку на колёсах и поставил её на асфальт. — Кирпичи перевозим, бабуля?Бабушка заулыбалась двузубым ртом.— Кирпячи, а чаво ж ишо перевозить-то? Оградку строить на могилке.— Себе что ли? — пошутил Петька.Бабушка отмахнулась:— Тьфу на тебя, фулиган!Женька и Петька зашли в заднюю дверь. Петька кинул в кассу две копейки и оторвал два билета.— Нехорошо, молодые люди, — сказал сидевший напротив кассы пожилой дядя в вышедшем из моды сером пиджаке и парусиновой шляпе. — Не за тем я на фронте очко рвал, чтоб вы, подлецы, по две копейки швыряли! Две копейки на два билета — это по копейке билет получается! Трамвайный билет стоил три копейки. (Тролейбусный — четыре, а автобусный — пять).

За такую цену только чебурашки кататься могут! Копейка! Копейка — без сиропа! Три копейки — с сиропом! Стоимость стакана газированной воды в автомате.

Что ж вы, суки, считать не научились?!— Отъебись, — Петька отвернулся от пенсионера.Дальше друзья прослушали за спиной выступление о том, что раньше было не так и таких как они вешали. 3 Петька и Женька слезли на остановке и направились к ипподрому.У служебного входа уже стоял Лешка и оживлённо беседовал с тремя девицами.Девиц звали — Лариса, Лена и Рита.— Сегодня скачки отменили, — сообщил Лешка, — ипподром в полном нашем распоряжении.Лешка уже давно работал здесь на конюшне.Они миновали служебный вход, и через конюшни попали в небольшую полутёмную комнату.В комнате стояло два обшарпанных дивана, стол с металлическими ножками (как в столовых). На столе — несколько бутылок портвейна и две бутылки венгерского литрового вермута (для дам). В углу стоял ободранный холодильник «Саратов», на нем — телевизор «Шилялис» со сломанной комнатной антенной.Стены комнаты украшали плакаты артистов — Аллы Пугачёвой из кинофильма «Женщина, которая поёт», рок-группы «Машина времени» с Софией Ротару из кинофильма «Душа», Вахтанга Кикабидзе в белом костюме и прошлогодний календарь с полуголой японкой. Рядом висела фанерная гитара с немецкими наклейками и седло.— Милости прошу к столу! — Лешка сделал приглашающий жест.— А где у тебя зеркало? — спросила Рита.— В углу за холодильником.В углу за холодильником висело старое мутное зеркало, поцарапанное изнутри.Рита вытащила из холщевой сумки косметичку и стала красить губы.Лена и Лариса встали в очередь.— Зачем губы-то красить?! — заволновался Лешка. — Сейчас же пить будем— вся помада на стаканах останется! Как её потом холодной водой отмывать?!— Красота требует жертв, — сказала перед зеркалом Лариса с поджатыми губами.— Ты и станешь первой…Лешка вытащил из холодильника магазинный холодец, банку килек в томате, банку болгарских маринованных огурчиков, икру минтая, докторскую колбасу и помидоры.— Лешка, ты — лапа! — захлопала в ладоши Лариса.— Шикарно подготовился к встрече! — сказала Лена.А Рита запустила пальчики в банку с огурчиками и вытащила самый маленький.— А-ба-жа-ю болгарские огурчики!Расселись по диванам.Лешка откупорил бутылки, разлил вино по стаканам и сказал:— Ну, как говорится, чтобы встреча прошла на высшем уровне и увенчалась разрядкой напряжённости.Девушки захихикали и порозовели.А парни хмыкнули и посмотрели на девушек.Со звоном стукнулись друг о друга стаканы.Петька положил на хлеб кружок докторской, сверху маринованный огурчик и закусил. Лешка закусил холодцом. А Женька съел ложку икры и кильку.— Вкусно, — Рита поставила на стол стакан. — Кишкимет Венгерский вермут

прекрасный напиток, который нужно пить маленькими глотками с лимончиком. Я хожу в коктейль-бар и там его наливают в длинные стаканы со льдом и соломинкой, а на край стакана вешают дольку засахаренного лимона.— С лимоном втыкает хуже, — сказал Петька. — Лучше бы колбасу вешали.— Фу! — сказала Лариса.Лешка заржал.— Девушки, — сказал Женька, косясь на Петьку, — у него плебейские вкусы, не обращайте внимания.Выпили ещё.Лешка снял гитару и спел песню про коней собственного сочинения: Белый в яблоках коньСкачет быстро по кругуНатуральный огоньНатянулась подпруга Припев: Белый коньНесётся вскачьПожелаем нам УдачЯ удачливый жокейУ меня дела О'Кэй! Белый в яблоках коньПодскользнулся на лужеИ на землю упалТолько искры из глазНикому он теперьПочему-то не нуженИ возможно егоТут пристрелят сейчас Припев: Белый конь, я тебеПомогу в твоей бедеЯ — жокей АлексейБудет всe О'Кэй Песня на девушек произвела благоприятное впечатление.— Неужели, ты сам написал? — спросила Лена.Лешка скромно кивнул и заулыбался.— Как Макаревич, — выдохнула Лариса.— Не Макаревич, а Кутиков, — поправил Женька. — Мне всегда во все года с ко-нем ве-е-зло… Макаревич — фигня. Вот Кутиков — это да! Кутиков в тысячу раз талантливее!— А кто это Кутиков? — спросила Рита.Женька присвистнул.— Вы что, Кутикова не знаете?!.. Ну такой с усами, бас-гитара.— А, знаем тогда! — обрадовалась Лариса и затянула. — Бе-е-лый аист ле-е-тит…Женька махнул рукой и налил себе стакан портвейна.— Давайте выпьем!Выпили.— Вон он Кутиков! — закричал вдруг Женька, ткнув пальцем в плакат. — Белый аист!Девушкам захотелось танцевать. Лешка вытащил из шкафа магнитофон «Электроника 302». Врубили Бони М.Стриженная брюнетка Рита танцевала, откидывая голову назад и виляя в такт крутыми бёдрами.Женька снял пиджак и выплясывал перед Ритой, как лезгин.— Сани ай лаф ю-ю-ю!.. — подпевала Рита.Лариса и Лена танцевали медленный танец с Петькой и Лешкой.Лариса положила голову Петьке на плечо и жарко дышала ему в ухо.— Пётр, — спросила она, — вам какие артисты больше нравятся — наши или зарубежные?— Зарубежные, — сразу ответил Петька, потому что почувствовал по вопросу, какие артисты больше нравятся Ларисе. — Зарубежные артисты все накаченные. На них приятно смотреть.— И мне тоже, — вздохнула Лариса. — Особенно Челентано и Бельмондо.— Ага… Пошли в коридор покурим.— Пошли.— Куда вы? — спросила Лена из-за Лешкиного плеча.— Покурить.— И я с вами.— Давайте по очереди, — предложил Петька. — А то там конюшни… Коням вредно дымом дышать…
Петька вышел с Ларисой в коридор. Они закурили «Ту-134» и Петька полез целоваться. Лариса не сопротивлялась. Тогда он полез к ней под юбку. Но Лариса сказала на это: «Не в конюшне же!». Договорились, что Петя придёт к ней в гости.Когда они вернулись в комнату, Лешка с Леной целовались на диване, а Рита и Женька продолжали танцевать под Бони М. Женька поднимал руку, а Рита, воткнув палец снизу в его кулак, поворачивалась на триста шестьдесят градусов.У Лены на диване задралась юбка и были видны её трусики-неделька.Петька подошёл к столу и сказал:— Кончай бардак! Давайте выпьем!Все сели обратно за стол и выпили.Потом опять танцевали. Потом Лене стало нехорошо и Лариса повела её в коридор освежиться.В коридоре её замутило, тогда подружки добежали до конюшни и Лену стошнило на сено перед конём. Конь фыркнул.— Ну как? — спросила Лариса.— Нормально… Можно продолжать дальше.Конь заржал.— Ого, — сказала Лариса, — какой у него отросток!.. Тебе бы, Ленка, такой! Хи-хи!— Хи-хи! А тебе, что не надо?! Хи-хи!— Мне-то?.. Что я не человек?Девушки вернулись в комнату.Лешка сидел за столом и ел холодец с горчицей.Женька и Рита беседовали на подоконнике.— Ты читала «Мёртвую зону» в «Иностранке»? — спрашивал Женька.— Хотела, но не могла нигде достать…— Нет проблем. Пошли ко мне, у меня есть.— Я подумаю…Петьки в комнате не было.— А где Пётр? — спросила Лариса.Оказалось, что никто не знает. Петька куда-то делся.— Давайте нальём, — предложил Лешка, — и он сам придёт. Это верный способ приманивать людей.Налили. Выпили. Петька не вернулся.Налили ещё. Выпили.Из шкафа вывалился Петька и сделал кувырок через голову.Девушки завизжали.— Я ж говорил, — сказал Лешка, — сам придёт.— Ты где был? — спросил Женька. — Мы тебя обыались.Петька посмотрел вокруг виновато.— Извините, ребята, я хотел фокус показать, как Игорь Кио и случайно того… в шкафу сблевал, — он сел на пол и развёл руками.Все засмеялись, а Лешка нахмурился. Он вспомнил, что в шкафу лежала фирменная джинсовая жилетка «Wrangler», которую он нашёл на трибунах после скачек. Как он теперь носить-то её будет?— Ты свинья!— Я нечаянно…Лешка махнул рукой. Все-таки друзья.Рита подошла к Лёше и спросила на ушко:— Алексей, у тебя бумаги нет случайно?— Не-а, — Лешка отрицательно помотал головой. — У Женьки спроси. Он — писатель, у него должна быть.Рита подошла к Женьке и прошептала ему на ухо.Женька вытащил из кармана тетрадь, пролистал её, вырвал несколько чистых листов и протянул девушке:— Прошу покорно.Рита покраснела.— Хам! — она выхватила бумагу и ударила ею Женьку несколько раз по носу.— Мадам, вы забываетесь! — сказал Женька. — Мой нос не для того, чтобы по нему стучать, а для того, чтобы наслаждаться ароматами…— И сморкаться! — крикнул Петька.— Молчать, поручик! — Женька топнул ногой. — Здесь дамы!— Кому дам, а кому не дам, — сказала с дивана полусонная Лена.Рита к этому моменту забыла, куда собиралась и села на диван, придавив Лене ногу.Женька, как Пушкин, сел на подоконник и сказал:— Мы собрались здесь, чтобы культурно отдохнуть… А вместо этого, нажрались и блюём!.. Именно блюём!.. Это неправильно!.. Чтобы не превратиться в скотов окончательно, нужно украсить нашу культурную программу!.. — Он стукнул кулаком по подоконнику. — Я буду читать!Женька раскрыл тетрадь…Он прочитал все, что прочитал утром Петьке и стал читать дальше… ГЛАВА 4ПЕРВАЯ НОЧЬ Вечерело. Никого во дворе не было. Раньше в это время крепостные развлекались. Одни играли в карты под раскидистым дубом, другие беседовали на скамейке, дети прыгали через верёвку. Инвалид Зверюгин играл на гармошке жалостливые песни. А барыня сидела у окна на втором этаже, пила кофий и смотрела, что делают её люди. Теперь же дом был полон ужаса и страха, каждый думали, что может быть как раз сегодня пришёл его черёд, и боялся этого. Поэтому, как только начинало темнеть, двор вымирал и становилось тихо, словно в склепе. Хотя Герасиму всегда было тихо…
— Он же был глухонемой, — объяснил всем Петька, — поэтому ему всегда было тихо.— Мы в курсе, — сказала Лариса и икнула.— Попрошу меня не перебивать, — попросил Женька, — а то дальше читать не буду.Лешка сложил руки и потряс ими над головой……Герасим сидел у себя в коморке и ел колбасу.Когда несколько месяцев назад он топил Му-му, это далось ему нелегко. Он ощутил себя предателем и последним подлецом, когда собачьи глаза Му-му взглянули на него в последний раз снизу. Он помнил охватившее его чувство отчаяния, когда несчастная собачонка с камнем на шее скрылась под водой и по поверхности пошли круги. Он помнил, как пришёл к барыне, как швырнул к её ногам пустой ремешок за который он привязывал Му-Му к конуре, и ушёл в деревню из злого города, забирающего у человека его силу и заставляющего человека убивать своих друзей и близких.Герасим вспомнил, как спустя несколько дней ему приснился странный сон. Во сне он плыл на лодке по реке. Он выплыл на середину и вдруг увидел, как вода забурлила, вспучилась и из неё вынырнула Му-Му. Но что у неё был за вид! Её морда вытянулась как у крокодила, зубы выросли длиной с палец, а ноги превратились в ласты! Му-му раскрыла пасть и Герасим прочитал по её губам: «Что ж ты, Герасим, такой-сякой, натворил?! Я ж тебе так верила! А ты!.. — Му-му щёлкнула зубами. — Жди теперь беды!». Герасим проснулся со слезами на щеках и долго не мог заснуть.Теперь же он ел колбасу и думал, что сон тот был вещим.Часы на башне пробили полночь. Из-за чёрной тучи вылезла зловещая полная луна. Завыли вдалеке собаки. Пролетела над домом одинокая летучая мышь и исчезла за трубой.Никто в доме не спал. Все лежали и думали, кого же сегодня они не досчитаются, кого из них заберёт с собой в ад собака-мертвец.Скрипнули внизу ворота и по двору разнёсся загробный звук. Живые существа не могли издавать такого звука, такой он был жуткий.
1 2 3