А чего ей сделается? — Зигмунд попрыгал. Видал? — Он вытащил из земли шпагу и ополоснул её в фонтане. К шпаге подплыла рыба. Зигмунд Философ изловчился и наколол рыбу шпагой. — Чувствуешь, Генрих? Дикость первозданная. Нетронутые твари… Я и охочусь тут, когда настроение бывает. У меня здесь на чердаке кролики живут. Они на крышу через норы вылезают — на травке порезвиться. Когда я охотиться прихожу, мой егерь их с чердака на крышу гонит. Он там палкой по стенам лупит и орёт на них. Кролики на крышу ошалелые выскакивают, а тут я по ним с двустволки — шарах, шарах!
— Неплохо…
— У меня все так. Один раз живём. Видишь перстень на руке?
Вот тут внизу написан мой девиз. Читай.
Генрих Фурценбокен прочёл:
«Живи достойно. Умри довольным!»
— Пошли в беседку. Чем-нибудь закусим. Родственники пошли в беседку. Посреди беседки стоял накрытый стол. Зигмунд Философ снял крышку с блюда. На блюде оказался фаршированный кролик.
— Как раз кстати. Это я сегодня утром на охоте подстрелил. Свежий.Зигмунд вытащил изо рта у кролика варёную морковку и выбросил её в кусты. — Это я не ем. Это кролики едят морковь, а я не ем.
Давай вина выпьем.
— Давай, но чуть-чуть…
Зигмунд Философ оторвал от кролика ногу:
— На, Генрих, ногой закуси. И я закушу… Намереваюсь на следующий год оленей тут завести, сообщил он, жуя мясо.Представляешь, Генрих, пятнистые олени ходят, из фонтанов воду пьют… Буду на оленей охотиться. Со всеми удобствами. Только нужно для этого решёткой крышу обнести, чтобы олени во двор не падали. Кролики, иногда, тоже падают, но их не жалко, у меня их много… Ты ешь, ешь. А то — вон какой худой. Есть надо. В здоровом, как говорится, теле — здоровая пища. Вон того паштета попробуй.
— А слона не хочешь тут завести? А то мне слон от Якшибурмаха Восьмого в наследство достался.
Не знаю, чего с ним делать.
— От Якшибурмаха, говоришь? Достойный король был. Строгих правил. Не позволял себя козлом называть. Старая закалка. Давай помянем его.
— Слона-то возьмёшь? Или как?
— Слона-то? На хуй он мне сдался. Он мне за один день всю Семирамиду вытопчет и крышу продавит.
Нет уж, брат, уволь. Оленей ещё взял бы, слона — нет. У меня тут тебе не зоопарк, а Висячие Сады
Семирамиды.
— Может, возьмёшь все-таки. В крайнем случае, его в конюшнях держать можно.
— Не возьму. Ты, Генрих, не обижайся. Сам — приезжай когда хочешь. Погостить там, на крыше отдохнуть. Я тебе всегда рад. А слона мне не надо.
— Эх…— Фурценбокен вздохнул. — Надоел мне этот слон. Гадит везде, сука. Вони от него. Отдал бы кому нибудь в хорошие руки. Поговоришь, может, с соседями — может возьмёт кто?
— Ладно, поговорю. Давай выпьем ещё.
— Да достаточно уже. У меня уже голова кружится.
— Пей, а то с соседями говорить не буду… Выпил? Молодец. А теперь закусывай кроликом.
Генрих Фурценбокен откусил от кролика.
— Что это? — Он сплюнул на ладонь монету с изображением Зигмунда Четвёртого Философа.
— Ну и везучий же ты, принц! Мне иногда по три дня монета ни в чем не попадается. А тебе за сегодня — уже вторая.
— Знал бы я раньше, так и вовсе за стол к тебе не сел, раз у тебя повара всякую грязь во все блюда рассовывают.
— Какой ты, право, кузен, нудный. — Зигмунд сморщился. Ладно бы тебе дерьма в тарелку положили — так нет же. Кому другому позолоченая монета бы в рот попалась — так он бы до потолка беседки прыгал от счастья. А ты брезгуешь. И вообще мне если чего не нравится, я вином запиваю и помалкиваю. Понял? Давай выпьем.
— Я больше не могу.
— А ты пробовал? Для дезинфекции.
— Ладно, наливай. — Махнул рукой Генрих.
— Вот, другой разговор. Пойдём теперь… Я тебе сад какследует покажу.
Родственники покинули беседку и углубились в заросли.
— Гляди, какие у меня здесь деревья огромные. — Хвастался Зигмунд Философ. — А вот эти ягоды ты, кузен, не ешь, они ядовитые.
— Да я вообще ничего немытого не ем.
— Нудный ты, Генрих. Какой ты нудный. — Зигмунд отставил руку в сторону и спел. — Не ем не-е емыто-го и я-довито-го!
— А зачем ты тут столько репейника насажал? У меня все штаны в репьях.
— Я его не сажал. Это сорняки. — Зигмунд Четвёртый выхватил шпагу и стал сосредоточенно рубить репейник. Из репейника выскочил кролик и умчался в сторону беседки. Зигмунд заулюлюкал…Ладно, пошли дальше. Я тебе сейчас такую штуковину покажу. Ты обалдеешь.
Вскоре послышался шум воды. Зигмунд Философ раздвинул ветки.
— Смотри! — сказал он.
Перед ними открылся величественный вид. С небольшой базальтовой скалы стекал могучий водопад. По бокам возвышались статуи олимпийских богов. Внизу, в маленьком озерце как бы купалась мраморная нимфа Эгерия.
— У-ух! — Выдохнул Генрих Фурценбокен. — Красотища! Как устроено?
— Как и все остальное. Я распорядился про водопад — вот и сделали водопад. У меня так… Скупнуться не хочешь?
— Не хочу. Боюсь простудиться.
— Ладно, тогда стой здесь, а я быстренько окунусь. До нимфы и обратно.
Зигмунд Философ быстро разделся догола и забежал в воду. Доплыв до нимфы Эгерии, Зигмунд залез к ней на плечи, выпрямился и похлопал себя по животу.
— Смотри, Генрих, ныряю ласточкой! — Он сложил руки и прыгнул в воду.
Через минуту Зигмунд уже стоял на берегу и одевался.
— Идём, Генрих, дальше. Я тебе сейчас ещё одну достопримечательность покажу.
Они снова углубились в заросли и пошли к противоположному концу крыши.
— Это что-ли ты мне показать собирался? — Спросил Фурценбокен, указывая пальцем на скелета в шляпе, стоявшего посреди клумбы. В руке скелет держал ветряной пропеллер.
— Нет, — махнул рукой Зигмунд, — Это так… Птиц отпугивает. Вроде чучела. Павлины-то его не боятся.
Культурная птица. А воробьи скелета боятся… Домой, Генрих, поедешь — я тебе с той клумбы флоксов надёргаю в дорогу. Своей подаришь. А завтра на зорьке охоту устроим. Кроликов в дорогу настреляем.
Они вышли на аллею.
— Смотри! — Торжественно произнёс Зигмунд Философ. Впереди на подстриженном газоне стояло десятка два ульев. — Пчёл развожу. — Гордо сказал он. — Понял? Тут у меня в кустах сетки приготовлены. Сейчас наденем — я тебе мёд покажу, какой он у меня янтарный.
— Может, лучше не надо? — Вяло возразил Фурценбокен. — Давай как-нибудь в следующий раз.
— Нет, ты непременно должен посмотреть, какой у меня мёд. Ты такого мёда никогда в жизни не видел.
Надевай сетку и пошли, а то я обижусь.
— Может, я лучше тут подожду. Ты принеси сюда.
— Отставить! Пошли и все.
Родственники надели защитные сетки и пошли к улью.
Зигмунд взял стоявший возле улья факел:
— Сейчас мы пчёл из улья выкуривм. — Он поджёг факел. — Смотри, какой дым едкий. — Философ подставил факел под нос Генриху. Фурценбокен закашлялся. — Что, кузен, не сахар? А вот мы пчёлам-то дадим прикурить! — Он открыл улей и сунул в него факел. Из улья вылетел рой недовольных пчёл.Что, не нравится? — Засмеялся Зигмунд. — И Фурценбокену вон тоже не понравилось.
— Зигмунд, Зигмунд! Мне пчела за шиворот залетела! — Заорал Фурценбокен. — По спине ползает!
— Держись, брат! Сейчас помогу.
Зигмунд Философ оставил факел в улье и стал колотить ладонями Генриха Фурценбокена по спине.
— Ниже, ниже бей! Она вниз поползла!
— Сейчас мы её пристукнем!
Король Зигмунд размахнулся и ударил Фурценбокена по пояснице.
— Ой! О-о-ой! Укусила! — Фурценбокен забегал по газону.
— Снимай рубаху, Генрих. Я тебе подорожник приложу.
В этот момент вспыхнул и запылал улей.
— Ах ты, е-моё! — Зигмунд хлопнул себя по коленям. Проглядел! Ну да ладно.Одним больше, одним меньше. Сгорит и хрен с ним! Главное дело, чтоб на другие огонь не перекинулся.
Через несколько минут улей догорел.
Зигмунд Философ разворошил шпагой головешки:
— Мёда не осталось, — заключил он. — Сгорел мёд. Ладно, пошли ещё один улей разорим. Хорош,
Фурценбокен, бегать. Иди сюда.
— Нет уж, все! Благодарю! Никаких пчёл! Иначе, я сейчас же уезжаю!
— Да? — Озадаченно спросил Зигмунд. — Ну, тогда пошли в беседку. Обмоем это дело.
Они прошли в беседку и уселись за стол.
— Давай, Генрих, вина выпьем, и я у тебя спину погляжу. Жало вытащу.
— Давай. — Устало согласился Фурценбокен.
— Что тут в блюде? — Зигмунд поднял крышку. — Опять кролик. Я сегодня на охоте пятерых подстрелил.
Сразу и не съешь. — Он вытащил изо рта у кролика морковку. — Хочешь, Генрих, морковку?
— Не хочу.
— Вот и я их не ем. — Зигмунд выбросил морковку. — Закусывай ногой, небось проголодался… Ну, теперь давай твою спину посмотрим.
Фурценбокен задрал рубаху.
— Фью-ус! — Присвистнул Зигмунд. — Разнесло-то как! У тебя, Генрих, вот такая здоровая шишка вздулась. Никакого жала в ней не видать… Точно, нету нигде жала. Посиди пока я за подорожником схожу.
Зигмунд Философ вышел из беседки и помочился в кусты. Потом он сорвал большой лист подорожника и вернулся к столу.
— Смотри, какой я лист сочный принёс. Это то, что надо. — Зигмунд плюнул на подорожник и прилепил его на спину кузену. — Все, опускай рубаху. До свадьбы заживёт… Доедай свою ногу и пойдём на олеандровую лужайку, я тебе там кое-что покажу. Тебе понравится.
— Да в меня эта нога уже не лезет.
— А ты вином запей.
Фурценбокен застонал.
— Что с тобой, Генрих? Спина что-ли разболелась?
Фурценбокен сплюнул на стол монету с изображением Зигмунда Четвёртого Философа.
— Ты, наверное, кузен, в рубашке родился! — Восхищённо произнёс Зигмунд Четвёртый. — Я впервые вижу, чтобы человеку так везло.
— Ну, все! — Фурценбокен пьяно ударил кулаком по столу. — Больше я у тебя кушать ничего не буду!
— Да ты не горячись. Ты просто не поймёшь никак. Это ж на счастье монеты в еду подкладывают.
Кому досталась — тому счастье. Тебе досталась — тебе счастье. Давай вином запей и пошли на лужайку.
— Пошли вниз лучше. Я устал. Домой поеду.
— Да ты что?! Чтобы я родного кузена домой отпустил и лужайку ему не показал?! За кого ты меня принимаешь?! Шалишь, брат! — Зигмунд погрозил пальцем. — За мной!
Выходя из беседки Генрих Фурценбокен потерял равновесие и упал со ступенек.
— Эка ты, брат, вином надрался. — Зигмунд укоризненно покачал головой. — Говорил я тебе — закусывай кроликом. — Он приподнял принца за подмышки. — Ну как, стоишь? Пошли на лужайку. Тут недалеко.
По пути Зигмунд Философ выдернул перо из сидевшего на ветке павлина и вставил его Генриху за ухо.
— А тут у меня картошка растёт, — показал он. — Для гарнира. Смотри — кролик, сволочь, ботву грызёт.
Сейчас я его.
Зигмунд побежал на кролика. Грызун припустился от короля и, достигнув края крыши, не удержался и свалился вниз. Зигмунд подскочил к краю.
— Эй, внизу! — Закричал он. — Не трогай кролика! Это мой королевский кролик! Кто кролика тронет — повешу!.. Генрих, — попросил он к подошедшего Фурценбокена, — ты давай за меня вниз кричи — чтобы кролика не трогали, а я сейчас…
Генрих улёгся на живот и, свесив вниз голову, заорал пьяным голосом:
— Э-эй! Кто там есть! Не трожь кролика! Там кролик должен быть! Это мой! Он ботву ел! По-о овешу! — Фурценбокена стошнило вниз.
Подбежал запыхавшийся Зигмунд Философ. В руке он держал картофельный куст.
— Молодец, Генрих! Так им! Сейчас я их картофелем обстреляю. — Зигмунд покидал вниз картошкой. — Смотри, Генрих! Вон из кареты какая-то баба вылезла. Давай её припечатаем! — Зигмунд кинул вниз последнюю картофелину. — Промазал! Смотри — как забегала! Эй! Эй! Мы тут! Ха-ха-ха!..
Ладно, поднимайся, кузен, на лужайку пойдём.
Генрих поднялся и, шатаясь, пошёл за Зигмундом Философом.
— А вот как раз под нами, между прочим, — сообщил Зигмунд,окна спальни моей жены. Давай её напугаем. Я недавно у Шокенмогена гостил. Такой, я тебе скажу, выдумщик. Мы с ним выпили и за портьерой в коридоре спрятались. Как кто мимо проходит, мы оттуда всех пугаем. Неплохо время провели… Ты, Генрих, держи меня за ноги, а я вниз свешусь и ей в окошко постучу. То-то она обалдеет!
Генрих Фурценбокен ухватил короля Зигмунда за ноги. Зигмунд свесился вниз головой и заглянул в окно.
— На месте. — Сообщил он. — Сидит, дура, на пяльцах вышивает. — Он вытащил шпагу и постучал ею по стеклу. — У-у! Я Муслим Рррыжий! У-у-у!
Окно открылось, из него показалась королева.
— Знаешь что, Зигмунд, — раздражённо сказала она, — ты мне со своим Муслимом уже — вот где! — Окно захлопнулось.
— Тяни назад, Генрих! Нас с тобой тут не понимают. Фурценбокен с трудом втянул короля обратно на крышу.
— Вот дура баба! — Сказал Зигмунд Философ, отряхивая со штанов землю.
— Пошли в беседку, выпьем. — Предложил Фурценбокен.
— Пошли. — Согласился Зигмунд. — И кроликом закусим!
Не дойдя до беседки, Генрих Фурценбокен упал в кусты жимолости и уснул. Зигмунд Четвёртый безуспешно пытался его растолкать. Он дёргал принца за нос, растирал ему уши, но тот не просыпался.
«Вот везунчик, — подумал Зигмунд, — упал и уснул. А я лежу вечно — ворочаюсь по полночи. — Он пошёл в беседку и допил вино. — Пойду на олеандровую лужайку, мне там чего-то надо было.»
Не дойдя до лужайки, Зигмунд Философ позабыл куда он шёл и что у него в Висячем Саду
Семирамиды лежит пьяный кузен высокородный принц Генрих Фурценбокен Большой. Зигмунд спустился во дворец и принялся вершить государственные дела.
Ночью пошёл дождь. Проведя много часов на голой земле,
Генрих Фурценбокен заработал воспаление лёгких, и, когда на утро его обнаружил королевский егерь, принц был еле живой. Его перенесли в лучшие покои. Сам король Зигмунд Четвёртый лично ухаживал за ним.
ЭПИЛОГ
Спустя месяц, принц начал поправляться. Как-то утром, когда он доедал королевский завтрак, в замок прискакал гонец с радостной вестью. Как оказалось, пока Генрих болел, умер его престарелый папа Вильгельм Фурценбокен Милосердный. Таким образом Генрих Фурценбокен становился полновластным монархом своего государства.
И выходит не зря ему три монеты в кушаньях доставались. Во-первых, выздоровел. Во-вторых, королём стал. И на третью монету ему наверняка ещё как-нибудь повезе.
Ну и везёт же этому Генриху Фурценбокену!
ГЛАВА 12. ИСТОРИЯ ЛЮБВИ АЛЬПУХАРА СЕДЬМОГО ДЛИННОБОРОДОГО
Горюнову Олегу влюблённому в Галю
В понедельник после завтрака король Альпухар Седьмой Длиннобородый выкурил, как обычно, трубку и отправился к себе в кабинет разбирать почту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23