— Это ваше имя, не так ли? — Он протянул ей бумагу, и ткнул указательным пальцем в логотип фирмы, синеющий вверху листа.
Глаза Джинджер расширились, когда она увидела собственную фамилию.
— Да. Да… это я. — Она признавала очевидное, но лицо — и краем сознания Джинджер отметила это — пылало вовсе не от смущения каким-то сомнительным документом, а потому что Мартин заметил тот осторожный женский осмотр, каковому она его только что подвергла.
Джинджер вынудила себя читать документ. Господи! Что это?! Грязная ложь всей своей тяжестью навалилась на сердце Джинджер… Перед ней черным по белому было написано ее имя рядом с именем проклятого Стивена Бакстера, а ниже стояло слово «партнер». Что, ради всего святого, это значит? С какой стати Стивен Бакстер присвоил себе право называться ее партнером? Джинджер не понимала. Видно, этот прохвост думал, что вторая фамилия добавляет веса его фиктивной фирме и доверия к очередной афере, которую он запланировал. Или, возможно, он почуял, какую опасную игру они с подругами затеяли против него и, скомпрометировав ее, намеревался таким образом разрушить все их планы? Когда дело касается Стивена Бакстера, можно предположить все что угодно. Более беспринципного негодяя Джинджер еще не встречала в своей жизни.
Ей захотелось тотчас же обрушить на Мартина поток слез, извинений и признаний. Но ее остановила мысль, что доказательства мошеннических операций Стивена, которые они с Хилдой собирались раздобыть весьма дорогой ценой, теперь, возможно, и не понадобятся. Джинджер даже растерялась, ей решительно необходимо время, чтобы подумать. Нужно проконсультироваться с Хилдой, рассказать ей, что произошло, но больше всего она нуждается в том кусочке бумаги, который мистер Мартин так небрежно и с таким презрением держит сейчас в руках.
Как будто угадав ее желание, он, слегка отступив, свернул бумагу и убрал в карман.
— Ваш партнер оказался умней вас, он исчез, но вы или глупы, или высокомерны… — вкрадчиво произнес Мартин.
Высокомерна! Джинджер не поверила своим ушам.
— Как вы себя чувствуете, как живете, зная, что украли у людей их деньги; этот дом, одежда, которую вы носите, и пища, которую едите… без сомнения, все оплачено деньгами из чужих карманов? — презрительно и гневно спрашивал Мартин. — Что, нечего сказать? Никаких протестов, оправданий? Вы удивляете меня. Вы из тех, кто за сотню фунтов готов съесть без соли дохлого кота!
Как бы он удивился, если бы узнал правду. Но поверит ли он, если сказать ему правду? Судя по всему, не поверит. Однако она больше не намерена выслушивать все эти оскорбления…
Вздернув подбородок и глядя ему прямо в глаза, Джинджер сказала твердо:
— Мне действительно жаль, что вы были обмануты…
Она сделала паузу.
Что-то в нем есть такое, от чего ей трудно стало дышать. Она предположила, что тому виной скорей всего гнев. В конце концов, что еще это может быть? Прежде чем продолжить, она смущенно улыбнулась.
— Однако когда вам предложили сверхвыгодные условия инвестирования, неужели вы не заподозрили, что здесь что-то нечисто?
Мартин не мог поверить собственным ушам. Она так расхрабрилась, что обвинила его самого, намекая на то, что он или слишком глуп, или слишком жаден. Отважная козявка! А в то же время такая хрупкая и изящная, что он легко мог бы поднять ее на руки, даже не напрягая сильно мускулы. Впрочем, свернуть ей шею тоже было бы несложным делом…
Мартин вынужден был признать, что эта женщина не из робкого десятка. Покрепче, чем ее исчезнувший партнер. Он невольно восхитился ее спокойствием и самообладанием. Просто криминальный талант.
Однако, вспомнив, зачем он здесь, Мартин поумерил восторги.
— Ну, знаете ли, я за милю отличу стоящее дело от липы. Ограбили не меня. Имя Гилли Стюарт что-нибудь говорит вам?
— Нет… я никогда не слышала о нем прежде, — честно ответила Джинджер и даже слегка нахмурилась, стараясь припомнить, — но если вы не вкладывали деньги в фирму Стивена, тогда позвольте спросить, что вы делаете здесь?
— Гилли — мой брат, — сказал Мартин сердито, — но какая разница, кого вы обокрали? Гилли должен учиться, а не волноваться о пропаже пяти тысяч фунтов. На которые вам, похоже, наплевать. — Возмущение сменилось в его голосе презрением. — Держу пари, вам вообще наплевать на все, что выходит за пределы вашего ничтожного мирка. Да знакомы ли вам вообще боль, разочарование?
— Не говорите о том, чего не знаете! — оборвала его речь Джинджер. Теперь недоумение уступило место гневу.
— О, я знаю главное. Я знаю, что вы лживая обманщица.
Джинджер задохнулась от возмущения.
— Вам больше нечего сказать? — сухо процедил Мартин.
— Я… я не произнесу ни слова, пока не переговорю со своим адвокатом, — ответила Джинджер, порядком утомленная затянувшейся сценой.
— Что ж, пообщайтесь с юристом, его помощь вам понадобится. А заодно и с вашим драгоценным партнером, если знаете, где он находится. Скажу прямо: вас ждут большие неприятности. Вы задолжали моему брату пять тысяч, и я твердо намерен принудить вас вернуть эти деньги.
— Вы серьезно? — спросила заинтригованная Джинджер. Наверное, Хилде будет интересно побеседовать с этим человеком. Наконец-то появился кто-то сильный и решительный, кто в состоянии справиться с Бакстером. Но какого черта он накинулся на нее?
Конечно, он ее с кем-то путает, но тем скорее следует объясниться.
— Мистер, то, что вы сообщили, чрезвычайно меня интересует. Но… кстати, вы так и не сказали, как вас звать…
— Фостер, — Мартин наконец представился, — Мартин Фостер.
Мартин Фостер. Замечательно. По крайней мере теперь она знает его имя. Она может пересказать все это Хилде, а потом и познакомить его с Хилдой, чтобы им всем вместе преследовать Стивена Бакстера.
Словно озарение снизошло на Джинджер.
— Вы говорите, что я должна возместить вашему брату убытки? Боюсь, у меня нет при себе такой суммы. Пять тысяч фунтов — это слишком много. Вы можете подождать… скажем, до завтра?
Мартин посмотрел на нее. Что же она такое? Еще минуту назад она ничего не знала о деньгах, потом обвиняла его в глупости, а теперь уже согласна возместить убытки. Похоже, она еще опасней, чем он подозревал.
— Почему я должен вам верить? Ведь вы можете проделать тот же трюк, что и ваш подельник.
— Растаю в воздухе? — Джинджер посмотрела на развалившуюся на полу Пупси. — Нет, этого я не умею, — сказала она просто и рассмеялась.
Мартин почему-то поверил ей. Она, конечно, могла обмануть и Гилли, и Бог знает сколько еще народу, но он видел любовь в ее глазах, когда она смотрела на собаку. Уж ее-то она никак не предаст!
— А пока я выпишу вам чек, — сказала Джинджер с таким серьезным видом, что у Мартина защекотало в носу, так ему захотелось рассмеяться.
— И ваш банк, без сомнения, откажется оплатить его в срок, — сказал он, качая головой. -Нет, я предпочитаю наличные.
— Тогда вам придется подождать до завтра.
— Очень хорошо, я буду у вас в девять утра.
— В девять? Но банк не откроется до десяти, — возразила Джинджер.
— Точно, — согласился Мартин. — Но я не рискну отпустить вас в путешествие до банка и обратно в одиночестве. Я поеду с вами.
— Вы собираетесь конвоировать меня? — Его бесцеремонность на мгновение ошарашила Джинджер. — А может быть, вам лучше вообще остаться здесь на ночь, для верности посадив меня на цепь?
Мартина поразил яркий розовый румянец на ее щеках. Кажется, она пытается флиртовать с ним? Это, вероятно, одна из ее фирменных уловок, которые, конечно, удавались в прошлом с менее стойкими представителями мужского пола. Не трудно представить, как действует флирт такого воздушного создания на дубоватых сквайров. Наверняка в них просыпается покровительственный инстинкт, и они готовы покалечить друг друга и всех полицейских графства, только бы она не расплакалась или не надула губки. Хитрые уловки, проклятые женские уловки! Сколько лжи и изворотливости может вмещать такое хрупкое, нежное тельце?
Он сердито буркнул:
— И не вздумайте улизнуть! Я в любом случае найду вас, даже на дне морском.
Но только он направился к машине, как Пупси сорвалась с места и потрусила за ним, жалобно скуля. Вслед за собакой побежала и Джинджер. Мартин остановился, присел на корточки и погладил задрожавшую от счастья собачонку. Потом, взглянув на Джинджер снизу вверх, рыкнул:
— Бедный маленький песик! Он заслуживает лучшего хозяина, более достойного его любви и преданности.
И, прежде чем Джинджер смогла что-нибудь ответить, поднялся на ноги и, больше уже не оглядываясь, пошел к автомобилю.
Какой медведь! Что за высокомерный, упертый мужлан! Пупси долго смотрела вслед уходящему. Вместо того чтобы упрекать собаку за предательство, Джинджер сказала вслух:
— Мне жалко его жену.
Должно быть, требуется чертовски много любви и нежности, чтобы заставить этого бурбона хоть раз улыбнуться. И сколько требуется усилий, чтобы добраться до его глубинной, человеческой сущности? Если бы он захотел обнять ее, она утонула бы в его объятиях. Вот уж настоящий человеколев. Интересно, а его тело тоже покрыто львиной шерстью? И на ощупь она такая же восхитительная, как у ее старого плюшевого медведя? Он мог рыкнуть в ответ на ласку.
Джинджер хихикнула: подумаешь, человек-загадка!
Женщине нужно быть или очень храброй, или очень глупой, чтобы рискнуть влюбиться в него. Он был настолько враждебен к ней, так готов был поверить в самое плохое…
И все же, все же… Дрянная девчонка! Ты что-то слишком много думаешь об этом Фостере! — сделала она себе выговор.
— Иди, погуляй, я должна позвонить Хил-де, — сказала она Пупси.
Ее сердце буквально упало, когда она услышала в трубке автоответчик. Механический голос сообщал, что Хилда уехала на север навестить племянника.
Джинджер знала номер ее мобильного, но по нему тоже никто не отвечал. Ничего, перезвоню позже, утешала она себя. Боже, Мартин Фостер вел себя так грубо и агрессивно! И завтра, наверное, будет еще глумливей. Остается лишь надеяться на то, что бумагу, которую он ей показал, действительно можно будет использовать против Стивена Бакстера. Иначе к чему столько унижений?
Она никогда не давала разрешения Стивену называть ее партнером. Слава Богу, впредь она будет осторожней.
Так рассуждала Джинджер по пути на кухню.
Она была классным поваром, но предпочитала радовать кулинарными изысками других, а не себя. По этой причине она так любила работать со стариками.
Она приготовила себе перекусить и отправилась в сад, чтобы закончить свои дневные труды до темноты.
Полчаса спустя Мартин уже поднялся в номер местной гостиницы. У него был трудный день, и голод напомнил ему, что он всего лишь человек, а не машина возмездия. Он с некоторым пренебрежением осмотрел номер. Конечно, как человек со вкусом, умеющий ценить качество и комфорт, он мог бы выбрать отель и получше — пятизвездочный, с хорошим рестораном, но сейчас все эти мелочи занимали его в самую последнюю очередь.
Завтра ему предстоит встреча с самой хитрой и опасной женщиной из всех, живущих на этой земле!
Он закрыл глаза, и перед его внутренним взором предстала Джинджер. Солнечный свет нескромно высветил под монашеской юбкой длинные стройные ноги, на которые он мог бы часами глядеть, не отрываясь.
Конечно, не нарочно она склонилась к своей смешной собачке, но ради того, чтобы рубашка, натянувшись, округлила плотные груди.
Ее руки, матово бледные, были слегка опрысканы симпатичными веснушками, и Мартин с трудом подавил желание, электрическими разрядиками засвербевшее в кончиках пальцев, дотронуться до ее кожи и провести ладонью по мягкой плоти, начиная от правого запястья и до самой груди.
Она обнимала букет роз и жимолости, а в ее чудесных пышных волосах белел цветок, который ему нестерпимо захотелось заполучить. И чтобы она сама позволила его выпутать из волос. Но, Боже, если бы он хоть раз вдохнул аромат этих волос, разве мог бы он когда-нибудь надышаться им?
Мартин сжал челюсти и весь напрягся в ярости. Он разозлился на себя самого. Ему тридцать семь лет, но он не мог вспомнить случая, когда его тело так сильно напомнило бы ему о себе. Почему это случилось теперь?
К счастью, он сумел подчинить желания воле и она ничего не заметила.
Или все-таки заметила?
У Мартина пересохло во рту.
Он открыл глаза. Прямо перед ним на стене спальни висела картина: залитое солнцем поле с красными маками. В течение одной минуты, бросающей вызов всякой логике, он вдыхал летний аромат, тяжелой теплой волной накативший от этого поля, чувствовал солнечные лучи на своей обнаженной коже. Солнце на картине совершенна ослепило его, и он ощутил обнаженное тело Джинджер в своих объятиях. Ее плоть оказалась такой податливой, мягкой, как липовый мед, груди, эти восхитительные бугорки женственности цвета слоновой кости, напряженно приподнимали дразнящие темно-красные твердые соски. Он коснулся их кончиками пальцев и услышал идущий из глубины стон сладкого томления, увидел нетерпеливый провоцирующий огонь в ее глазах, повелевающий ему, словно покорному рабу: «Целуй их, Мартин. Я хочу чувствовать твои губы».
Мартин закрыл глаза. Аккуратный треугольник волос, к которому рука спустилась по атласной коже живота, был словно создан для того, чтобы его ласкала мужская рука, и на ощупь невероятно шелковист и мягок.
— Мартин, я хочу так сильно… — Он слышал ее жаркий шепот…
Он открыл глаза и стряхнул оцепенение. Проклятье! Что она, ведьма? Говорят, их до сих пор до черта в этих краях! Но она ведь собирается не околдовывать его, а всего лишь обворовать… И что теперь делать с этим горячим и напряженным телом, воспаленным желанием. Как не вовремя нашло это чертово помешательство!
«Каждый должен возделывать свой сад». Кто это сказал: Дидро или Руссо? — думала Джинджер, с удовольствием глядя на живую изгородь из роз, над которой она только что закончила трудиться. Пожалуй, теперь даже самая привередливая старушка признает, что у нее лучшая изгородь в Средней Англии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18