— Я наполовину швейцарец, — ответил Кен, , пожав плечами. — А семейная лояльность — одна из наших национальных черт.
Это была правда. И если бы был честным до конца, Кен признался бы, что восхищен тем, с каким жаром Фил Митчел защищал кузину. Но их разговор породил у Кена несколько вопросов, на которые мог ответить только один человек — сама Грейс. Но захочет ли она? И будет ли с его стороны разумно расспрашивать ее, рискуя связать себя с ней еще теснее.
Куда уж теснее? — с горькой насмешкой спросил себя Кен.
Грейс закрыла глаза и глубоко вдохнула теплый, ароматный вечерний воздух. Прошло три дня, с тех пор как она последний раз видела Кена Эдвардса, но он ни на минуту не покидал ее мыслей, даже тогда, когда нужно было сосредоточиться на чем-то другом. Например, на школьном собрании, где обсуждался предстоящий спортивный день, или на гораздо более спонтанном и неорганизованном собрании по поводу планируемой демонстрации перед воротами фабрики.
Предполагаемое ее закрытие накалило страсти до предела. Однако Фил, у которого Грейс пыталась хоть что-нибудь узнать, не сообщил ничего определенного.
— Кен Эдвардс сейчас в Огасте, проводит всякие заседания и консультации, — объяснил кузен.
О чем он умолчал по профессиональным причинам, так это о том, что, похоже, затевается расследование по поводу не имеющих разумного объяснения неувязок в бухгалтерских книгах и счетах, подписанных Грегори Купером. До Фила доходили слухи, что Грегори объясняет эти неувязки кражами на фабрике и даже потребовал выплатить ему страховку, предусматривающую такие потери. Однако страховую компанию не убедили подобные объяснения. В результате Кен Эдварде тоже занялся проверкой представленных ему при заключении договора счетов.
Грейс взбиралась по узкой тропинке на холм, где находилось одно из самых любимых ее мест — славный старинный дом, принадлежавший некогда семье крупного лесозаводчика Палмера и стоящий на собственных землях за пределами городка. Услышав над головой трель черного дрозда, она остановилась и заслушалась, на время забыв о насущных проблемах.
На вчерашнем собрании было решено устроить демонстрацию завтра утром. Грейс собиралась присоединиться к рабочим и членам их семей днем, сразу после занятий. Будучи студенткой, она отдала дань этого рода деятельности, выступая за права как человека, так и животных, и теперь твердо заявила организационному комитету, что не должно быть никакого насилия и беспорядков.
— Мы все с этим согласны, — поддержала ее мать одного из учеников. — Очень бы хотелось, чтобы до этого не дошло. Мы попытались поговорить с Кеном Эдвардсом, но он сказал, что считает момент не слишком подходящим, для того чтобы встречаться с нами.
Кен!
Грейс зажмурилась и глубоко вздохнула. Пусть она и не видела его три дня, но это вовсе не означает, что по ночам… Она быстро открыла глаза. Я не буду думать о снах, которые преследуют меня, и о том, что они могут означать. О снах, в которых я снова в его номере… в его постели… в его объятиях… Это всего лишь сны. Они не свидетельствуют о том, что я хочу повторить то, что произошло между нами, твердила себе Грейс.
И то, что она проснулась прошлой ночью от звука собственного голоса, простонавшего его имя, тоже ничего не значит… Равно как и желание, которое охватывает ее всякий раз, когда она вспоминает о Кене Эдвардсе.
Что же до безумных поцелуев, о которых она не перестает грезить, то просто следует смирить воспаленное воображение…
5

Кен насторожился, услышав чьи-то шаги на дорожке, ведущей к особняку. Сегодня утром он окончательно переехал в дом Палмеров, предварительно наняв целую команду уборщиц, которая привела его в порядок. Сейчас он изучал сад и все больше и больше приходил к выводу, что нужна еще целая команда садовников, чтобы вернуть ему былое великолепие.
Несколько последних дней он провел в Огасте, занимаясь оформлением приобретенных им фабрик и их будущим. Оказалось, что власти штата заинтересовались состоянием дел на пайнвудской фабрике, в частности в тот период, когда ею управлял Грегори Купер.
Если он хотел оставить эту фабрику, первым делом нужно было решить, что делать с остальными тремя.
Одна из них, старейшая, с допотопным оборудованием и низкоквалифицированной рабочей силой, несомненно, подлежала закрытию. Что же касается еще двух… Оставив пайнвудскую, он должен будет либо закрыть ту, которая удобно расположена по отношению к транспортным путям, либо превратить ее в подразделение, занимающееся распространением продукции.
Если он сделает это… Кен напрягся, когда прохожий поравнялся с воротами. Теперь ему отчетливо было видно, кто это. Грейс Митчел!
В тот же самый миг Грейс заметила Кена. Она застыла на месте. Что делает Кен Эдвардс в саду дома Палмеров? Ее любимого дома. Дома, о котором она втайне мечтала с тех пор, как впервые увидела его!
Прежде чем она успела повернуться и поспешить прочь, Кен открыл калитку, подошел к ней и встал так, чтобы преградить ей путь к отступлению.
— Мне бы хотелось поговорить с вами, — услышала она его спокойный голос.
Грейс зло уставилась на него, молясь, чтобы он не услышал, как бешено бьется ее сердце, чтобы не догадался, какое воздействие оказывает на нее.
— А у меня совсем нет желания разговаривать с вами! — выпалила она.
Боясь, что он каким-то образом почувствует, что она испытывает, Грейс собралась было пройти мимо него. Однако Кен ловко схватил ее за руки и, пока она боролась с головокружительными ощущениями, вызванными его прикосновением, мягко, но решительно втолкнул ее в калитку и дальше, в сад.
Она уже бывала в этом саду — по приглашению старой леди, которая здесь жила, и так же, как и Кен, случайно заметила ее однажды на дорожке. Тогда ей было грустно смотреть на запущенный сад и ужасно хотелось оказаться именно той, кто приведет в порядок и его, и дом. Несбыточная мечта. Грейс страшно было даже представить, сколько денег потребуется на реконструкцию особняка и на услуги садовников. Слишком много для нее, но, как оказалось, вполне по карману Кену Эдвардсу.
— Не могли бы вы перестать толкаться? — сердито спросила она, когда Кен закрывал калитку, а затем залилась жарким румянцем, заметив, как он смотрит на нее.
Если он посмеет обмолвиться хотя бы словом о том, что она ему наговорила под влиянием алкоголя и желания, то… Но неожиданно Кен спокойно спросил:
— Что вы делали в моем номере?
Грейс вытаращила глаза. Потребовалось несколько секунд, чтобы опомниться от прямоты его вопроса. Наконец она сделала это и взяла себя в руки.
— Судя по вашим же словам, я оказалась там, для того чтобы… — Она замолчала, когда Кен покачал головой.
— Я не хочу, чтобы вы повторяли мои слова, Грейс. Я хочу услышать вашу версию событий.
Ее версию. Всего за несколько минут он удивил ее дважды.
— Теперь это не имеет никакого значения, не правда ли? — с вызовом сказала она.
— Разве? Если верить вашему кузену, вы пришли туда, чтобы попросить меня не закрывать фабрику.
Грейс ошеломленно уставилась на него, потом с тревогой спросила:
— Вы говорили с Филом?
Кену показалось, что он застал ее врасплох.
— Я с самого начала твердила ему, что это безумная идея, но он даже слушать не хотел, — зачастила она, затем, переведя дыхание, объяснила: — Сначала я думала, что речь идет о том, чтобы встретиться с вами в вестибюле отеля, но потом Фил сказал, что ему удалось раздобыть ключ от номера…
— И вы поднялись в номер, чтобы дождаться меня там, и заказали себе выпивку, — услужливо подсказал ей Кен.
— Нет! — возразила она с таким жаром, что он сразу же понял: Грейс говорит правду. Покачав головой, она продолжила уже спокойнее: — Нет, я попросила Фила, чтобы он прислал мне чего-нибудь попить. Фил думал, что заказывает безалкогольный напиток, а не… — Грейс внезапно замолчала и бросила на Кена испепеляющий взгляд. — Не понимаю, какая теперь разница…
Но Кен был настроен выяснить, что случилось — и почему!
— Значит, пока ждали меня, вы выпили этот фруктовый коктейль, который оказался алкогольным, а потом…
С Грейс было довольно.
— Я не хочу говорить об этом, — с негодованием бросила она, — и вы не можете меня заставить!
— Вы легли со мной в постель, — мягко напомнил ей Кен. — А судя по тому, что мне довелось о вас услышать, — это нечто…
— Это ничто! — отрезала Грейс. — А потом, это вы легли ко мне в постель. Я уже была там и спала.
— В моей постели… И вы… — Кен внезапно замолчал. Такой разговор никуда их не приведет, и он совсем не собирался говорить об этом. — Послушайте, — спокойно продолжил он, — я, кажется, неправильно истолковал ситуацию… сделал ошибочный вывод о причинах вашего появления, — поправил он себя. — И, учитывая это, считаю, что нам нужно кое-что обсудить…
— У меня нет ни желания, ни необходимости что-либо обсуждать с вами, — натянуто проговорила Грейс.
То, что Кен Эдвардс, возможно, ошибся на ее счет и даже готов это признать, не способно было изменить того, что она сделала, или того, что в связи с этим чувствовала.
— Случившееся не настолько важно, чтобы затевать дискуссию, — добавила она, твердо решив закончить разговор.
Но, к ее ужасу, Кен не собирался оставлять эту тему.
— Для вас, может, и нет. Однако так уж получилось, что я отношусь к происшедшему совершенно иначе, — отрывисто произнес он. — Позвольте сказать вам, что не в моих привычках предаваться случайному сексу с вереницей незнакомых партнеру!
Случайному сексу! Грейс внутренне содрогнулась. Неужели нет конца унижениям, которым она подвергла себя из-за собственной неосмотрительности?
Не удержавшись, она воскликнула:
— К вашему сведению, у меня нет вереницы партнеров. Более того…
Грейс осеклась. Ее лицо пылало. Нет, она не должна говорить ему об этом! Если сделает это, он продолжит расспросы, а она не такая идиотка, чтобы рассказывать ему, что почувствовала, впервые увидев его в вестибюле отеля.
Конечно, кто-то мог бы сказать, что она влюбилась в него с первого взгляда и именно поэтому… Но она была реалисткой, современно мыслящей женщиной и не могла нести такой вздор!
Что же в ней так меня раздражает, что хочется схватить ее за плечи и заставить слушать себя? — отвлеченно думал Кен, не в силах оторвать взгляда от ее губ и вспоминая, как горячи, как сладки они на вкус. Он хотел поцеловать ее сейчас же, прямо здесь. Но Грейс уже поворачивалась к калитке. И внезапно проснувшийся голос здравого смысла предупредил его, что он не должен как дурак бежать за ней и умолять остаться, поскольку совершенно очевидно, что это не входит в ее намерения.
Но она же хотела его той ночью. Она хотела его, и он в свою очередь хотел ее. И проблема заключалась в том, что он продолжал ее хотеть и сейчас.
— Грейс… — начал Кен в последней попытке поговорить с ней, но, как он уже знал, она отрицательно покачала головой.
— Нет, я… — И задохнулась от негодования и недоверия, очутившись в следующий момент в бесцеремонных и грубых объятиях мужчины, крепко прижавшего ее к себе.
Она пыталась протестовать в его настойчивые ищущие губы. Однако все протесты были сметены горячей страстью поцелуя… вскружившего ей голову, ошеломившего ее до такой степени, что, вместо того чтобы сопротивляться, Грейс придвинулась ближе, прильнула к Кену…
Где-то в мозгу зазвенел колокольчик тревоги. Но какое ей было до него дело! Кен целовал ее, и она не хотела, чтобы что-то, а тем более старый глупый колокольчик, становился между нею и тем возбуждением, тем блаженством, которые дарило ей ощущение его властных и страстных губ.
— Ммм…
Кен почувствовал тяжелое и быстрое биение своего сердца, когда оборона Грейс внезапно пала и она стала такой мягкой, такой податливой, такой восхитительно отзывчивой в его объятиях! Он почувствовал непреодолимое искушение взять ее на руки и отнести прямо в свою постель.
Над головой вскрикнула птица, и Грейс вдруг пришла в чувство. Бледная и трясущаяся, она отпрянула от него. Да как же она позволила такому случиться?! Ее губы немного болели, и она с трудом удержалась от того, чтобы не провести по ним кончиком языка, — боясь стереть прикосновение губ Кена? Все ее тело — от головы до пят — болело, и она начала дрожать. Пораженная до глубины души полным отсутствием у себя сдержанности, она выкрикнула низким голосом, в котором звучала мука:
— Не смейте больше прикасаться ко мне… никогда!
А затем ушла, высоко подняв голову, чтобы скрыть, как она несчастна, с болезненно колотящимся сердцем и глубоким презрением к себе. Ушла, не останавливаясь на оклики Кена.
Грейс все еще дрожала, когда укрылась под надежной крышей собственного дома. До нее доходили слухи, что в особняке Палмера появился жилец, однако ей и в голову не приходило, что им мог быть Кен Эдварде. Фил говорил, что Кен, вероятнее всего, продолжит консультации по поводу того, какую из фабрик следует закрыть, но зачем ему понадобилось переезжать в Пайнвуд?
Она чувствовала, что теперь ни один из аспектов ее жизни не уйдет от его внимания и вмешательства.
Грейс поспешила в маленькую кухню и начала готовить ужин. Фил звонил днем и предлагал пообедать вместе, но Грейс сказала, что слишком занята. Она боялась, что, встретившись с кузеном, может нечаянно проговориться о завтрашней демонстрации. Нельзя сказать, чтобы они затевали что-нибудь противозаконное, но Грейс знала, что Фил вряд ли одобрит ее участие в происходящем и приложит все усилия, чтобы ее отговорить.
Она очень любила своего кузена, во многом они были близки как родные брат и сестра, и Грейс знала, как шокировало бы его то, как она вела себя с Кеном Эдвардсом. Она и сама себя стыдилась… Но хуже всего были сны, в которых оживала та ночь в отеле — и Грейс наслаждалась происходящим.
Проглотив комок в горле, Грейс постаралась сосредоточиться на готовке, но у нее почему-то пропал аппетит. К еде, чтобы быть точной. Был один момент в саду, когда она стояла рядом с Кеном, а потом посмотрела на него, на его губы и почувствовала себя такой голодной, как никогда в жизни…
Кен, как от толчка, проснулся в своей новой спальне и не сразу понял, где находится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18