– Обычно с вашими врагами справлялись сами ученики школы, – протянул я, пытаясь обдумать услышанное. – Если эти люди начали творить свои дела на территории Тулузского графства – их следует примерно наказать.– Творят, да еще как. Тем более что их расценки во много раз дешевле, нежели наши. Подумай сам: привести охотника или воспитать воина – небо и земля... Ученики нашей школы вот уже полгода как не получают заказов в Тулузском графстве.– Так накажите... – Я снова принялся за трапезу, но кусок не шел в горло. Де Савер терпеливо выжидал, когда я докумекаю сам.– Если так пойдет дальше, скоро я уже не буду контролировать дела в Тулузе, и тогда...– Тогда их будет контролировать кто-нибудь другой, я уже не ученик школы, это не мое дело.– Формально да, но... – Учитель погладил рукой живописную трещину на стене. – Вот уже много лет я готовлю учеников с благословения добрейшего Рай... – он улыбнулся в усы, – поэтому, даже если враги нашего благодетеля пожелают насыпать мне горы злата, я не предам славного Рай... и его потомство. Никогда не подниму руки на него и его семью и всячески буду защищать их, потому что, если благословенный Рай... дает мне возможность жить и содержать школу, я не могу сказать, будет ли столь же благосклонен к нам Романе, Аделаида или Булдуин. То есть, пока жив замечательный Раймон, жив де Савер и его мальчики. Но как только на престол Тулузы взойдет кто-нибудь из его потомков, мне придется заключать с ним договор заново, и кто знает, быть может, беднягу де Савера ждет виселица, топор или костер... Равно как и его учеников...И тут только до меня дошло. Если убийц в графстве будет поставлять не де Савер, а кто-то другой, нет никаких гарантий, что пришлый охотник не будет подослан к хозяину Тулузы или его наследнику.Есть ли возможность вычислить охотника? Никакой! Никто не знает, с какой стороны придет беда, мужчина он или женщина, возраст, приметы... Сумею ли я в таких условиях защитить своего господина? Вряд ли.Что я буду делать, случись Раймону Пятому или Романе погибнуть? А делать-то и нечего. Я гол как сокол. Ни дома, ни семьи, о которых я опрометчиво заикался вначале. Нет даже каких-нибудь сбережений – до сих пор я проигрывал и пропивал свое жалование в веселых кабачках, бросал монеты в подолы шлюх и их дочерей. И вот же, добросался! Получалось, что больше всех в случае падения школы де Савера страдал как раз я, человек, получивший лучшую во всем графстве работенку.«Что я без графа и его сына? – задал я себе еще один вопрос. – Что я могу? Чем буду зарабатывать на жизнь?»Кражи? Мессен де Савер прав, вор с моим ростом и телосложением – а я был самым высоким и рослым из воинов Тулузского – это уже не вор, а мишень. Стать наемным убийцей – тоже вряд ли, во всяком случае, вряд ли мне удастся долгое время работать в одном городе и оставаться неузнанным. Остается грабеж на больших дорогах или поединки за деньги. Последнего я особенно не любил.Получалось, что без графа и его сына я не представлял собой ровным счетом ничего. Я был человеком на своем месте, на единственном подходящем мне месте, и я не собирался с этим местом расставаться.Учитель все еще стоял, подпирая плечом стену, терпеливо дожидаясь, когда до меня наконец-то дойдет. Я кивнул ему.– Что я должен делать?– Как лучшему ученику моей школы, я поручаю тебе дознаться, кто эти негодяи, и уничтожить их. – Де Савер снова вернулся на свое место, и я налил ему вина.– Как я должен найти их, если даже вы не можете сказать, кого мне искать? – Я чуть не задохнулся. Когда я буду искать, если вынужден проводить все свое время с молодым Раймоном?– Я только что от графа, так же как и я, он считает, что именно ты должен возглавить это дело, – как ни в чем не бывало, продолжил де Савер. – Скажу больше – граф сделает все возможное, чтобы вся поступающая к нему информация о возможных действиях пришлых будет доводиться и до твоего сведения, со своей стороны я обещаю, что все сведения, которые добудут ученики школы, также будут передаваться тебе.– Но... я даже не знаю, с чего начать, прежде я никогда... – Я посмотрел на трещину и отвел взгляд. Теперь она пугала меня. Казалось, что этот мрачный символ долгие годы поджидал здесь меня специально, чтобы испортить тихую и беззаботную службу, праздную и сытую жизнь...– Прежде всего ты должен обратить внимание на смерти.– Смерти? – Я перекрестился.– Да. Смерти, особенно смерти знатных господ. У меня есть сведения, что в последнее время наши конкуренты повадились устраивать все таким образом, чтобы в результате либо судили невиновного, либо считали убийство самоубийством. Найди несколько подходящих покойничков. Через них можно будет выйти на заказчиков и, наконец, на наших конкурентов. В конце концов, я не предлагаю тебе самостоятельно уничтожать осиное гнездо. Постарайся хотя бы обнаружить его, а там уж...– Лучше бы вы поручили мне лезть в это самое гнездо, – откровенно признался я. – Можно подумать, что ученики нашей школы когда-нибудь действовали по-другому. Как я отличу их работу от дел пришлых?– Ты невнимателен, мальчик мой, – де Савер покачал головой, – я же говорю тебе, что наши ученики не получали работу в Тулузе уже полгода. Впрочем, если будет дело, тебе об этом доложат.Мы еще поговорили какое-то время, после чего учитель распрощался со мной и скрылся в ночи. Я не ходил просить, чтобы ему открыли ворота, уверенный, что он либо заночует у какой-нибудь милашки в замке, либо у него найдутся собственные ключи. Я был уверен, что он найдет выход из замка. «Последнее пристанище» – начало пути В ту ночь я обошел конюшни, проверил подготовленных для нас лошадей и велел заменить одну, показавшуюся мне недостаточно выносливой, кобылу, осмотрел оружие и поклажу, отдал последние распоряжения рыцарю, которого сам же назначил главным. После чего тайно покинул замок, отправившись «ходить по дну».«Хождение по дну» – так я называл свои редкие, обычно ночные, вылазки в город. Опасаясь встретить знакомых, я выбирал самые злосчастные и грязные кабачки и гостиницы, где за кружку дешевого вина и мясную поджарку местные забулдыги выворачивали передо мной свои душонки.Так, не прибегая к сети шпионов и не используя «инструментов правды», коими предпочитают орудовать заплечных дел мастера и которых не чурается знать, я получал сведения из жизни города и, как ни странно, замка.Месяца три как я не «ходил по дну» и теперь понимал, что сделал глупость. Ведь не предупреди меня многомудрый де Савер, я пребывал бы в блаженном неведении о том, что уже наточен и вложен в верную руку нож против моего господина или его сына.Таких кабаков в Тулузе было несколько, но самой мерзкой репутацией пользовался кабак, он же гостиница, с невеселым названием «Последнее пристанище», прославившийся тем, что его хозяин давал в долг, скупал краденное и нередко снабжал лихой работенкой местных прощелыг и пропойц.К «Последнему пристанищу», расположенному в заброшенной бухте, где всегда воняло гнилыми водорослями и куда частенько выбрасывало волнами утопленников, вели три моста. Два платных и один рисковый. На одном из платных мостов собирали денежку монахи ордена госпитальеров.Второй мост стерегла гильдия воров, заправляющих в этом квартале. Третий – «Мост последнего гроша», а точнее, совершенно отвесная лестница, позволяла, не платя никому, рискнуть здоровьем во имя предстоящей выпивки.Когда трактирный слуга примечал ползущего по крутой, узкой, словно адово горло, лестнице отчаявшегося пьянчугу, он тут же начинал бить в висящую над крыльцом железяку, возвещая всех о бесплатном зрелище. Нередко именно этот звон, да еще и крики трактирных гуляк были причиной гибели отчаянных пьяниц, рискнувших на этот шаг.Конечно, для меня, как и для любого ученика школы де Савера, эта лестница не была чем-то из ряда вон, но я пошел через мост, охраняемый монахами, не желая до срока выставлять себя на обозрение местной голытьбы.Был отлив, и в бухте немилосердно воняло. Но едва только я открыл дверь в «Последнее пристанище», как в нос мне шибанул такой резкий и смачный запах, что заслезились глаза, а дух гниющих водорослей показался горным воздухом.Я оглядел кабак и сел в углу перед козлами, чьи массивные ноги вошли в мягкий, много раз орошенный вином и пивом пол, в ожидании, когда ко мне подскочит обслуживающий посетителей мальчишка.Справа от меня за большим столом веселилась компания во главе с широколицым, плотным воином с красным носом, бритым подбородком и седыми патлами. Одет он был в видавшую виды кожаную рубаху с нашитыми на ней металлическими бляшками и истертые до дыр штаны. По тому, что рядом с ним лежал боевой, а не охотничий лук, я понял, что это военный. Скорее всего, вернувшийся из похода лучник. У стены, где обычно у дворян размещается настил для собак, сидели слуги пропивающего свое жалование бедолаги. Каждый из них подпирал или сидел на тюке, от которого ему, по всей видимости, было запрещено отлучаться даже по нужде. Перед слугами прямо на земляном полу стояли блюда с вареной говядиной и хлебом, которые они запивали кислым вином.То и дело лучник оборачивался к спутникам, проверяя их бдительность и хвалясь перед гостями своими сокровищами.– Эй, Джон пройдоха, твою так, перетак, что-то я не вижу узел с периной?! Периной перышко к перышку для моей ненаглядной Анни. Отвечай, свиное рыло, где перина, не иначе как сперли, а ты и уши развесил.– Ни боже мой, господин, вот она целехонька, извольте проверить. – Носильщик вскочил, вытаскивая здоровенный узел и демонстрируя прореху на заднице. Раздался дружный оглушительный смех.– Ладно, ладно, смотри, не спи. Не то ты меня знаешь – пристрелю, как собаку, и сброшу в ближайшую канаву.Трактирный слуга принес столешницу и утвердил ее на козлах передо мной. Я заказал кувшин вина и поджарку.За одним столом с лучником веселились два ремесленника, судя по пятнам на одежде, красильщики или кожевники, монах и трое крепких парней – либо из лихих людей, либо служащих в отряде какого-нибудь бедного рыцаря.Я перевел взгляд на камин и заметил еще одного гостя, это был худой, словно щепка, со светлыми глазами и свалявшимися длинными патлами менестрель. Его некогда зеленый плащ вылинял под многочисленными дождями, был порван в нескольких местах и забрызган грязью; на нем не было никакой рубахи, только серое и такое же потасканное, как и он сам, блио. Худые руки музыканта были покрыты грязью, тем не менее пальцы его сжимали маленькую изящную арфу, на которой он тихо наигрывал какую-то мелодию. Было немного странно, что этот явно голодный и страдающий от жестокого похмелья человек не нашел способа присоединиться к развеселой компании. Я привстал и убедился, что перед музыкантом не стоит даже кружки с вином.Когда мне принесли еду и питье, я тихо попросил слугу пригласить менестреля за мой стол, что тот и проделал, не забыв принести еще одну кружку.– Извините, что нарушил ваше уединение, благородный господин, – я вежливо поклонился музыканту, от чего тот вдруг гордо выпрямил спину и икнул. – Мне показалось, что вы пришли в эти места издалека...– Мое имя, добрый сеньор мой, Лоренцо из Турина, впрочем, о себе я могу сказать, что, поистине, я отовсюду и одновременно с тем ниоткуда, – он поднял брови и, отсалютовав мне кружкой, вылил ее содержимое себе в глотку. – Благодарю вас, сэр, за оказанную мне честь сидеть с вами за одним столом. Могу ли я узнать имя своего благодетеля?– Расскажи лучше, откуда ты идешь и куда путь держишь, – отмахнулся я.– Я странствующий трубадур, – гордо сообщил Лоренцо. – Хожу от замка к замку, пою в трактирах и гостиницах, веселю народ на ярмарках. Иду... если сеньор желает знать, откуда я иду сейчас, то я держу путь из самого Перигё, где месяц назад почил безвременной смертью славный рыцарь Эльот.– Эльот мертв? – Я сделал озабоченное лицо, осеняя себя крестом, хотя на самом деле никогда не слышал такого имени.В этот момент лучник в очередной раз вызвал к себе одного из носильщиков, требуя продемонстрировать великолепный отрез бархата, который, так же как и перина, предназначался даме его сердца Анни.– Ясное дело, он умер, – развел руками трубадур. – Я пел благородные баллады, посвященные былым подвигам сэра Эльота. Их было двенадцать, и про всех их я имел что пропеть. Я знал сэра рыцаря, еще когда он жил в отчем замке недалеко от Йорка. С того времени много воды утекло. Я всегда пел ему, а он так и не оставил меня в замке. Я думал, что на старости лет смогу упросить благородного сеньора дать мне кров над головой, кружку вина да кусок хлеба, навроде тех, что он кидает за обедом собакам. Но – вот ведь несчастливая судьба – мой рыцарь умер, свалился с лошади. – Трубадур оживился, подливая себе винцо. – Правда, злые языки говорят, что истинный виновник его смерти –барон Вердюн из Фуа, но я вот что скажу, сеньор. Когда два рыцаря много лет меж собой грызутся, а опосля один из них себе шею ломает, завсегда толки идут.Выпив еще с музыкантом, послушав его песни и разговоры, я был вынужден вернуться в замок. Конечно, после встречи с учителем мне следовало проверять всякого покойника на предмет, отчего тому вздумалось преставиться и не помог ли кто со стороны, но неизвестный мне рыцарь Эльот не подходил под эту категорию.Засветло я вернулся в замок. Еще один покойник С немногочисленной свитой в сто человек, включая меня, Романе отправился в Анжу, где жил престарелый астролог. Справа от лошади Раймона брела гнедая катара, именовавшего себя братом Христианом, слева месил грязь мой конь. После дождя дороги раскисли и представляли собой довольно-таки опасное дело для конного путника и весьма мерзкое – для пешего.Романе казался печальным, его плечи покрывала теплая накидка с тонким рисунком, у пояса не было никакого оружия.– Отчего вы невеселы, мой господин? – попытался я немного расшевелить Раймона. – Не успеет зайти солнышко, как мы будем на месте. Сбывается ваша самая заветная мечта, а уже через неделю вы получите посвящение. Разве это не то, чего вы добивались от отца?

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6