– А кто же другой всадник? – недоумевал Кумз. – Боже, да это негр! У нас их здесь немного.
Спутник Пауэла оказался худым парнем, одетым в штаны из оленьей кожи. Когда он сдвинул свою широкополую шляпу, какие носили в Кентукки, так, что стало видно лицо, Рурк бросился к просеке.
– Калвин Гринлиф! – радостно кричал он, хлопая молодого человека по плечу, пока тот спешивался.
Калвин все еще сохранял напряженный, настороженный вид, но тоже явно обрадовался, увидев Рурка.
– Здравствуйте, мистер Эдер!
– Это сержант Эдер, мальчик, – быстро поправил его Лотон Пауэл. – Прояви почтение.
Рурк осуждающе посмотрел на Пауэла, который не любил негров почти так же, как ненавидел индейцев, и примирительно произнес:
– Здесь мы не носим мундиров и не соблюдаем субординацию.
Вместе с Калвином он направился к частоколу, чтобы показать юноше целый мешок пуль, извлеченных им из забора. Кумз все еще работал там, напевая что-то под нос и беседуя со своим ружьем.
– Как они? – внезапно спросил Калвин; в его голосе слышалось нетерпеливое желание узнать что-то о своей семье.
– Когда я уезжал, у твоих все было в порядке. Они здоровы, скучают по тебе, гордятся своим делом.
Калвин кивнул, затем с нарочитой небрежностью, немало удивившей Рурка, поинтересовался:
– А миссис Калпепер?
Рурк вздрогнул при упоминании этого имени. Боже, как же он скучал по Женевьеве!
– Как всегда: горда, решительна и независима, как черт. Ну, а как ты?
– Мне нравится здесь, – просто ответил юноша, но при этом иронично усмехнулся, смахнув с кончика носа каплю холодного дождя. – Я побывал у самой Миссисипи.
Рурк тихо присвистнул:
– Значит, это, действительно, правда: майор Кларк подбирается к горлу генерала Гамильтона.
Это было ужасно – вся западная часть страны постепенно превращалась в гигантский театр войны. Но Рурк не успел обсудить это с Калвином. Внезапно осознав, что Кумз перестал петь, он засунул в карман мешочек с пулями и прислушался: где-то в лесу закулдыкал дикий инлюк.
Рурк на мгновение оцепенел, чувствуя, как по спине побежали мурашки. Он находился здесь достаточно долго, чтобы научиться отличать голос инлюка от подражания ему… Тот клич, который сейчас прозвучал, бесспорно, принадлежал человеку.
Пока Рурк заряжал свое ружье, кровь нетерпеливо стучала у него в висках, все чувства обострились, мускулы налились силой. Однако это ощущение не казалось приятным – срабатывал простой инстинкт выживания.
Наконец из леса раздался боевой клич индейцев.
– Это твой шанс, Вельзевул, – задорно сказал Кумз, прицеливаясь из ружья.
Улюлюканье зазвучало еще громче. Калвин вопросительно посмотрел на Рурка.
– Блэкфиш, – мрачно пояснил тот, с проклятьем опускаясь на одно колено. – Он вернулся.
Ружье извергло яркий огонь и дым. В ту же секунду на вражеской стороне один из бандитов издал предсмертный вопль и задергался в нечеловеческом танце, судорожно вцепившись руками в страшную рану на животе. Рурк стиснул зубы и снова выругался. Он ненавидел убийство еще сильнее, чем самих индейцев.
– Надо идти, – сказал Рурк Калвину и Нилу.
Они приготовились к следующей яростной атаке Блэкфиша.
Первой жертвой на американской стороне стал человек по имени Хэнк, который недавно перевез сюда из форта Логана свою семью. Два бандита вытащили несчастного на просеку перед укреплением и теперь с дикими воплями кусками срезали мясо с живого тела. Затем они сняли с него скальп и в яростном упоении размахивали окровавленной массой.
– Кровожадные дьяволы, – с ненавистью пробормотал Рурк, вновь заряжая ружье.
Где-то позади, обезумев от горя, пронзительно кричала вдова Хэнка, оплакивая своего мужа.
Рурк пригнулся за земляным укреплением, ожидая, пока другие выманят индейцев из-под защиты леса. Вдалеке маячила внушительная фигура вождя племени, который беспрестанно скакал на своем темном коне взад-вперед, ни на секунду не спуская глаз с форта. Да, его будет трудно убрать – он слишком умен и хитер, чтобы подвергать себя опасности, а отряд настолько верен ему, что не допустит этого.
Неожиданно сквозь шум битвы Рурк услышал свое имя, которое выкрикивал ужасный высокий голос, столь памятный еще со вчерашнего дня. Посмотрев вниз, он увидел недалеко от заграждения сына убитого им индейца. Украшенный желтыми перьями, мальчик показывал в его сторону и возбужденно приплясывал.
Рурк перевел взгляд на бледное лицо Нила Кумза.
– Слишком кровожаден для мальчишки, – заметил тот.
– Что он кричит? – спросил Рурк.
– Называет себя Муга – Черный Медведь, и призывает на тебя самую страшную смерть, о которой я только когда-нибудь слышал. Судя по всему, он скоро возьмется за дело. Сейчас, когда англичане вооружают индейцев до зубов, это очень опасно.
– Видно, ему просто деньги девать некуда, раз он покупает мне такие вещи, – ворчала Мимси Гринлиф.
Тем не менее, когда она вставляла веретено в новую прялку, которую принес Джошуа, глаза женщины сияли от счастья. Эта прялка вместе с ткацким станком – подарки на Рождество 1777 года – были первыми признаками растущего благосостояния Джошуа. И хоть Мимси осуждала расточительность мужа, подарки ей очень понравились.
Женевьева с восхищением наблюдала за тем, как Мимси нажимала ногой на педаль, и прямо на глазах масса расчесанной шерсти дюйм за дюймом превращалась в длинную ровную нить.
– Первое, что я свяжу, – заявила Мимси, – это приличную шаль для тебя, Женевьева.
– Пожалуйста, Мимси, не делай этого!
– Нет, свяжу, – упрямо сказала негритянка. – Та старая тряпка, которую ты носишь, уже никуда не годится. Мы больше не нищие, Женевьева. И у нас нет необходимости на всем экономить.
– Я очень признательна тебе, Мимси. Я бы и сама купила себе шаль в Йорктауне, когда ездила туда в последний раз, но… – девушка замолчала, не желая тревожить Мимси.
Однако сказанного оказалось достаточно, чтобы Мимси рассердилась.
– Опять Пиггот, не так ли? Тот, который купил ферму Паркера? Он все еще требует с тебя долги Калпепера?
Женевьева мрачно кивнула.
– Когда же он перестанет преследовать тебя? Неужели с этим ничего нельзя поделать?
– Я пыталась, Мимси. Даже Дигби Ферт вмешался в это дело. Но покойный Корнелиус Калпепер остался должен Пигготу кучу денег. Даже смена правительства не уничтожит этот долг.
– Это просто ужасно! Вот уже четыре года ты работаешь, как ломовая лошадь, но стоит тебе заработать немного денег, Пиггот немедленно забирает их!
– Зато каждый раз, когда я расплачиваюсь с ним, я приближаю свою независимость.
Мимси сокрушенно покачала головой и еще яростней заработала иглой, искусной рукой ловко вытягивая нитку из кучи шерсти.
– Ты и так слишком уж независима, Женевьева. Независима и упряма.
– Разве это так плохо?
– Не знаю. Я бы, конечно, не взялась судить, но…
– Но что, Мимси?
Негритянка отложила свою пряжу и мягко приподняла подбородок Женевьевы.
– Посмотри на себя, девочка. Тебе уже двадцать один год – время, когда не мешало бы и повеселиться. Но с тех пор, как больше года назад из Дэнсез Медоу уехал Рурк Эдер, я не видела, чтобы ты даже улыбнулась мужчине.
Женевьева покраснела.
– Мне нравится моя жизнь, Мимси, – тем не менее, упрямо возразила она, – нравится работать на ферме, жить вместе с тобой и твоей семьей.
– А как насчет своей собственной семьи? – не унималась негритянка.
– У меня достаточно дел, Мимси, особенно сейчас. Прошлой зимой генерал Вашингтон обнародовал просьбу прислать как можно больше табака, и я собираюсь отдать все, что смогу. Он послал во Францию доктора Франклина, чтобы попросить займы. А вирджинский табак должен служить обеспечением. Поэтому у меня полно дел, и мне совершенно не нужен мужчина. Надеюсь, я доказала тебе это?
Но Мимси лишь снова покачала головой, оставшись при своем мнении. Честно говоря, она чувствовала себя немного виноватой: ее семейная жизнь была счастливой и полной. А вот Женевьева каждый вечер, оставаясь одна, закрывала дверь своего маленького домика, садилась у огня под часами и, нацепив на нос очки, оставалась наедине со взятыми у кого-то книгами, тайными мечтами и невысказанными желаниями.
ГЛАВА 10
Грузовая пристань Дэнсез Медоу, как всегда, была полна народу. В эти дни приезд Лютера Квейда считался примечательным событием: все с огромным нетерпением жаждали услышать новости о войне, которая длилась вот уже четвертый год. Однако на этот раз всеобщее внимание вызвали не новости, а пассажирка Квейда. Женевьева протолкалась поближе к причалу, встав рядом с другими женщинами.
– Бесстыдница, – прошептала миссис Карстерс, прикрывая своей широкой юбкой маленькую Дженни.
– Интересно, кто же она такая? – спросила Салли Хинтон.
Женевьева привстала на цыпочки и сумела разглядеть спадающие из-под шикарной шляпы соломенно-желтые волосы незнакомки. Но вот поля шляпы приподнялись, и девушка, к своему огромному удивлению, оказалась лицом к лицу с широко улыбающейся Нел Вингфилд.
– Ослепи меня Бог, – выдохнула Женевьева.
Она никак не ожидала снова встретить эту женщину. Но перед ней действительно стояла Нел и выглядела так, словно владела всем миром. Подойдя поближе, Женевьева отметила про себя, что Нел не настолько великолепна, как кажется с первого взгляда. Правда, ее одежда была столь же броской, как и манеры, но оказалась явно не новой, сшитой из дешевой ткани и местами изрядно потрепанной.
Прошедшие годы, судя по всему, никак не отразились на Нел. Разве только губы сжаты немного тверже обычного, да тело сбито уж не так крепко. Тем не менее, это была та самая Нел Вингфилд, которая так нахально вела себя на корабле «Благословение» по дороге в Вирджинию.
Взгляд женщины скользнул по любопытствующей толпе и остановился на Женевьеве.
– О, малышка Женевьева Калпепер! – насмешливо протянула Нел, подчеркнуто оглядывая ее поношенное платье из грубой полушерстяной материи. – У тебя явно сельский вид.
Речь Нел заметно изменилась. Она нарочито смягчала резкие окончания, свойственные обитателям портовых районов Лондона. Но глаза, как заметила Женевьева, остались теми же. Они по-прежнему мерцали опасным светом, который ясно показывал, что враждебность Нел не исчезла.
Как только миссис Карстерс осознала, что Женевьева знакома с этой женщиной, она тут же приступила к ней с расспросами. Перед девушкой встала весьма пикантная задача: представить жене священника Нел Вингфилд.
– Мы вместе плыли на «Благословении», – объяснила она.
– Я здесь в качестве гостьи мистера Пиггота, – важно заявила Нел.
При этих словах улыбка исчезла с лица Женевьевы, и на причале воцарилась мертвая тишина.
Имя Пиггота было хорошо известно всем жителям Лэнсез Медоу. Он слыл в Вирджинии поборником тори и постоянно вынюхивал, на каких фермах можно поживиться, где находятся запасы пороха и продовольствия, передавая все сведения командованию Британской армии. Казалось, Пиггот обладал сверхъестественной способностью к уверткам и предательству, которая к тому же хорошо вознаграждалась.
Нел самодовольно улыбнулась:
– Я вижу, что репутация моего покровителя опережает его появление.
– Мы здесь все патриоты своей страны, Нел, – предупредила Женевьева.
– Я приехала сюда не для того, чтобы сражаться, – фыркнула Нел. – Мистер Пиггот послал меня, чтобы я вступила во владение фермой старого Паркера, которую он недавно купил.
Снова повисло тяжелое молчание. Вместе со всеми жителями деревни Женевьева с возмущением и отвращением восприняла это известие. Да, несчастье Паркеров, судя по всему, послужило на руку Нел.
Ничего не заметив, Нел Вингфилд важно показала на гору чемоданов и баулов, выразительно похлопав при этом по толстому кошельку у себя на поясе.
– Мои слуги не в состоянии справиться со всеми вещами. Возможно, кто-нибудь поможет мне за добрую твердую валюту? Ее не сравнить с этими ничего не стоящими континентальными долларами, которые вы сейчас только и видите, – она поджала губы. – Ну, сможет ли кто-нибудь показать мне мой новый дом?
Однако никто даже не пошевелился. Напряжение, в конце концов, стало настолько невыносимым, что Женевьева, рискуя вызвать неудовольствие соседей, шагнула вперед, не желая совсем разобидеть Нел в первый же день ее приезда в Дэнсез Медоу.
– Я покажу тебе, Нел, – спокойно произнесла девушка и взглянула через плечо на Джошуа Гринлифа. – Может быть, когда вы с сыновьями закончите дела на пристани, то поможете перенести вещи?
– Не слишком ли ты вежлива со своими рабами? – заметила Нел, когда они отошли от причала.
Женевьева возмутилась:
– Они вовсе не рабы, Нел! Джошуа – мой друг и деловой партнер. Он – свободный человек.
Нел лишь неодобрительно поджала губы и небрежно кивнула в сторону своих рабов, которые тут же направились следом за ними. Это были мальчик-мулат лет двенадцати и три девушки, которые выглядели настолько одинаковыми, что, скорее всего, приходились друг другу сестрами.
Все вместе они направились к западному концу улицы, а затем свернули на заросшую тропинку, которая вела на заброшенную ферму. Дом Паркеров вот уже четыре года стоял необитаемый. Ветра и непогода еще больше растерзали его, труба обвалилась, вьющиеся растения заплели обожженные стены.
От цветника Эми, которым она когда-то так гордилась, веяло запущенностью и тоской. Он успел зарасти сорняками, и только головки ноготков, которые уже пошли в семена и от этого казались грязными, напоминали о былой заботе миссис Паркер. Здесь же медленно гнил стульчик для прополки, сделанный когда-то Сетом.
– Черт возьми, да это же пустырь, – проворчала Нел.
– Когда-то здесь был дом, – тихо ответила Женевьева, вспомнив, как Эми любила сидеть в палисаднике, напевая своей маленькой дочке и одновременно занимаясь цветами.
Девушка вкратце рассказала Нел о том, что произошло с семьей Паркеров.
– Я всегда знала, что Эми плохо кончит, – заявила Нел. – В ней никогда не было прочного стержня, – она подбоченилась. – Будь уверена, я справлюсь со всем лучше, чем наша малышка Эми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52