— Убью!
Дело было проиграно. Главарь противника укрылся в «Мерседесе», братья стояли на виду у всех. На виду автоматчиков Толстого.
— Без глупостей, — предупредил командир автоматчиков. — Если что — мы будем стрелять. — И многозначительно повел стволом автомата в сторону братьев.
"Мерседес» тронулся с места.
— Сделай что-нибудь! — повернулись братья к Зубанову.
— Будет кровь, — предупредил полковник.
— Плевать. Нам без денег все равно не жить!
— А ну-ка лицом на землю! — скомандовали заподозрившие неладное автоматчики.
Подобный оборот дела, кроме, конечно, вылезших под самые стволы братьев, полковник предусматривал.
Кроме, конечно, братьев… — Мы хотим кончить все миром! — громко крикнул условленную фразу Зубанов. Которая обозначала строго определенное и отрепетированное действие. Сейчас его бойцы должны были разобрать цели и по команде командира рассыпаться по сторонам, одновременно открыв ураганную стрельбу на поражение. Только так они могли спасти «объект» и себя. Через мгновение должен был начаться отрепетированный в зале бой.
Кроме братьев, отрепетированный. Которых надлежало теперь спасать Зубанову и водителю. Потому что они к ним были ближе всех.
Осталось одно малое мгновенье.
Полковник нажал на кнопку микропередатчика, который прятал в руке и который был настроен на волну электронных взрывателей, вкрученных в торец заранее установленных на дороге радиоуправляемых мин.
Сзади грохнул взрыв. Под днищем «Мерседеса».
Или перед «Мерседесом». В любом случае дорога вперед ему была перекрыта. Потому что одна мина была зарыта под корни сосны, которая теперь должна была рухнуть поперек дороги.
Мгновенно, в секунду прозвучавшего взрыва, Зубанов прыгнул и опрокинул на землю братьев, одновременно выдернув из кобуры и взведя пистолет.
Еще через мгновенье в дело должны были вступить его бойцы.
Но не вступили. Потому что выстрелов слышно не было. Кроме одной, длинной, в полный рожок, автоматной очереди, которую рассыпал под ноги охранникам командир автоматчиков Толстого.
— Стоять, су-ки! — бешено заорал он. — Убью-у!!! И бойцы встали, враз забыв, кто что должен делать. Бойцы предали своего командира.
— Бросай оружие! Руки за голову! Первые пистолеты шлепнулись в траву.
— Отставить! — заорал Зубанов, отползая и толкая под защиту случайного пня братьев.
— Молчи, дурак, — очень спокойно и очень просто сказал автоматчик. — Если они дернутся, я их порешу. Всех!
В траву упали остальные пистолеты.
— Лежать!
Охранники присели и, неуклюже опираясь на локти, потому что руки были сцеплены за головой, стали ложиться на землю.
Бой был проигран, не начавшись. Бойцы развалились на траве, их командир в одиночку залег за пнем, глупо выставив единственный пистолет против нескольких автоматов. Теперь он тоже должен был встать, отбросить оружие, поднять руки и улечься носом в землю.
Перед кем улечься?! Даже не перед бойцами. Перед какими-то любителями. Перед мелкоуголовной швалью!
Не бывать такому! Полковники перед гражданскими на коленях не ползают.
— Добро. Встаю, — согласился Зубанов, лихорадочно вспоминая топографию местности. Ну недаром же он ее здесь изучал.
Ну… Должно быть какое-нибудь укрытие, которое… Есть! Там сбоку должна быть небольшая воронка. Скорее всего из-под поваленного ветром и убранного лесниками дерева. Точно, есть!
А раз есть, ее можно использовать. Для чего отпрыгнуть вбок, перекатиться, отсидеться и перепрыгнуть в начинающийся там овраг. А по оврагу… Но прыгать в воронку полковник Зубанов почему-то не стал.
— Оружие есть? — тихо спросил он, медленно поднимаясь.
— Есть, — ответили братья.
— Ну так стреляйте.
— Куда?
— Куда угодно. Главное стреляйте.
Полковник встал. Что, по мнению автоматчиков, было совершенно естественно и иначе просто быть не могло. Они еще не видели человека, который способен был переть на стволы, имея возможность спокойно отлежаться на траве. Они не знали, что в природе могут существовать такие люди.
— Вот он я, — спокойно сказал Зубанов, услышав, как под прикрытием его тела братья вытащили и взвели стволы.
Многие автоматчики даже не смотрели на него, абсолютно уверовав в свою победу. Ну и хорошо, что не смотрели. Очень хорошо, что не смотрели.
Не дожидаясь команды, Зубанов пошел навстречу автоматчикам. Ну же, ну же, когда?..
— Эй, мужик, ты куда собрался? — захохотал кто-то. — Ну-ка стой, где стоишь.
Но полковник успел шагнуть еще несколько шагов.
— Стой, говорят! Встал.
— Бросай оружие!
Ну когда же?..
Сзади бухнул выстрел. И тут же еще один. Автоматчики пригнулись и на мгновенье перенесли внимание на открывших беспорядочную стрельбу братьев. Они скосили в их сторону глаза. И скосили дуда автоматов.
Теперь пора было действовать. Теперь было как раз. Через секунду было бы поздно.
Зубанов сделал вид, что бросает пистолет, и, используя наклон, сделал быстрый прыжок вперед. И еще один.
— Смотри-ка! — настороженно крикнул кто-то. Но было уже поздно. Полковник был уже в гуще врагов, где автоматы бесполезны. Где любая самая короткая очередь положила бы своих. В первую очередь своих. Скорострельность автоматов в этой ситуации утратила решающее значение. В этой ситуации их бил более короткий и потому более маневренный пистолет. Который был в руках Зубанова.
— Лежать!!! — что есть сил взревел Зубанов, давя на психику и одновременно на спусковой крючок.
Пять выстрелов, прозвучавших с интервалом в мгновенье, ударили вниз — в ноги автоматчиков. Трое человек, дико вскричав, упали, обнимая разбитые тупой пээмовской пулей колени.
Очень хорошо, что вскричав. Чужая боль и чужие крики очень хорошо действуют на воображение оставшихся целыми. Очень правильно действуют!
— Лежать!!! — повторил свой приказ Зубанов, уставя дымящееся дуло пистолета в растерянные глаза автоматчиков.
— Я подохну, но еще нескольких из вас прикончу точно, — уверенно заявил он. — Вы видели, как я стреляю! Бросай оружие.
— Гад, — удивленно прошептал командир и дернул вверх дуло автомата.
На что полковник прореагировал мгновенным встречным выстрелом. Пуля с близкого расстояния, отчего не утратив начальной скорости, ударила командира в плечо, развернув и отбросив назад.
— Кто еще? — зловеще спросил полковник, переводя пистолет от одного лица к другому.
Его перекошенное злобой и азартом боя лицо было страшно.
— Ну? Кто?!
Сзади подбегали, держа в вытянутых руках пистолеты, братья.
Автоматчики отбросили оружие и сами, без команды, задрали руки к затылкам.
— Что, гниды? Взяли? — злобно заорали братья, тыча во всех подряд свои «вальтеры». — Скушали, собаки?..
— Договор, — попытался остановить их Зубанов.
— Какой договор?
— Ваш договор.
— Ах, договор! Конечно же, договор! — вспомнили братья. — Где он?
— Там, в машине, — показал пистолетом Зубанов. — Только осторожно… — Ну все! Кончим гниду! — злобно сказали братья и опрометью бросились в указанном направлении.
— Только без мокрого, — крикнул им вслед полковник и устало опустился на удачно подвернувшийся пенек.
— Всем руки за голову. Всем лечь….
Дело было практически закончено.
Полковник выиграл этот бой. Потому что один уложил мордой вниз десяток автоматчиков.
Полковник проиграл этот бой, потому что его бойцы предали своего командира.
Он выиграл проигранный им же бой!
Глава 6
Толстый подводил итоги и подсчитывал убытки. Итоги были печальные, убытки катастрофические. В пассиве было восемьсот тысяч долларов, четверо покалеченных охранников, переломанные братьями Заикиными ребра и публичный позор. Самое главное — позор, который для современного бизнесмена тот же оборотный капитал. Но и деньги тоже. Он деньги не на дороге нашел. Ему за половину тех денег еще кредитору отрабатывать.
Теперь активы. Что в активе? Ничего. Кроме сохраненной жизни. Его, Толстого, жизни. Но этот единственный в плюсе пункт перевешивал все остальные.
Главное — что жив. А остальное приложится.
Но жизнь — жизнью, а надо было думать о делах насущных.
— Сивакова сюда!
Сиваковым был командир автоматчиков, который не справился с делом.
— Он дома, в гипсе.
— Плевать, что дома. Плевать, что в гипсе. За Сиваковым выслали машину.
— Ну? Что думаешь делать? — строго спросил Толстый, не обращая внимания на забинтованную грудь, гипс и подвешенную на растяжку руку.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду того козла, который тебя подстрелил и все дело испоганил. Вот кого я имею в виду! Откуда он взялся?
— Его год назад приняли на работу Заикины.
— Я знаю, что приняли. Кто он такой?
— Я навожу справки.
— И что уже узнал?
— Немного. Работал где-то в органах. Звание полковник.
— В каких таких органах? Ты можешь выражаться яснее?
— Определенно сказать не могу. Но точно — не в милиции.
— Это я без тебя догадался. Милиционеры так стрелять не умеют. Милиционеры вообще не стреляют. А сразу ложатся, оберегая свои драгоценные задницы.
Кто же он? Если не милиционер? Может, кагэбэшник? Или из военных?
Раненый пожал плечами.
— Ты узнай. Ты обязательно узнай. Из шкуры вывернись — а узнай. Нам это дело так оставлять нельзя. Пока он с ними, к ним не подступиться. Надо обязательно нащупать его слабые места.
И готовься, готовься! Нам это дело так просто спускать нельзя! Если мы братьям это дело простим, то на нас можно поставить жирный крест. Тут дело даже не в деньгах. Они нас там, в лесу, мордой в грязь уронили. И тем в силу вошли! Если мы не отомстим, мне кредиты давать перестанут, потому что им понесут.
Месть для нас дело даже не чести, но денег! И значит, на сегодняшний день самое главное.
Собирай силы и готовься к бою. Их слово не должно быть последним!
— Для сил нужны деньги.
— Получишь деньги. На такое дело я ничего не пожалею. Я, если над ними верх возьму, во сто крат больше получу. Так что болей не болей, а дело делай! И каждый день мне докладывай. По два раза на дню мне докладывай, если что узнаешь!
Сделаешь? — с напряженной надеждой спросил Толстый.
— Сделаю! Всех под ружье поставлю, но хребет им сломаю!
* * *
Через три недели в хозяйстве братьев пропал человек. Важный человек. Бухгалтер пропал! Который много чего разного знал об их финансовой кухне. И был братьям каким-то недалеким родственником.
Утром он выехал из дома, но на работу не приехал. Вместе с сопровождавшим его охранником.
— Куда он мог деться? — снова и снова спрашивали братья друг друга и начальника службы безопасности, полковника в отставке Зубанова. — Ну не сквозь землю же… — Может, он где-нибудь у любовницы жирует?
— Нет. Я знаю всех его любовниц. И всех уже проверил, — покачал головой Зубанов. — И дальних и ближних родственников проверил. Нет его.
— А где он тогда?
— Не знаю. Но предполагаю, что его похитили.
— Кто?
— Хоть кто. Мало ли у вас врагов.
— У НАС! У НАС врагов! — поправили братья. — Ты, между прочим, не сам по себе, а тоже с нами. Можно сказать, по самые уши!
— Ладно, у нас, — поправился полковник. — Хотя когда вместе, деньги тоже вместе.
— Деньги врозь! Деньги каждый получает за то, что зарабатывает. Мы зарабатываем. Ты только охраняешь!
— Понятно. Деньги врозь, а ответственность пополам.
— Между прочим, он нас спас, — напомнил один из братьев другому.
— Между прочим, мы его тоже! Мы его от милиции отмазали. За тех, с перебитыми коленками. Он сейчас мог срок тянуть, вместо того чтобы здесь выступать.
Ну не любил полковник такого обращения. Хоть и в Безопасности, то есть практически в армейской среде, воспитывался. Там на него тоже кричали, куда как чаще кричали, так кричали, что звездочки на погонах качались. Но там-то на него генералы кричали. Которым это по чину-званию положено. А здесь кто? Шушера поганая.
— Закрой рот и не воняй! — тихо сказал Зубанов. — Хочешь — уволь. А пасть не разевай! Я этого не люблю!
Как ни странно, но такое резкое обращение возымело положительное действие. Вместо того, чтобы его немедленно уволить и силами охраны спустить с лестницы, братья приумолкли. Может быть, вспомнили, как Зубанов стреляет. Когда нервничает… — Ладно. Хватит собачиться. Надо дело делать. Этого, как его, бухгалтера искать.
— Бухгалтер, я так Думаю, скоро сам объявится, — сказал Зубанов.
— Как так объявится? Сам, что ли, придет?
— Нет, не сам. Похитители его объявятся, а через них он.
— Шутишь, полковник?
— Нет. Нет, не шучу.
Ну как в воду смотрел Зубанов! Как какой-нибудь Нострадамус. Как сказал — так и вышло. Позвонили братьям насчет бухгалтера. Толстый позвонил.
— Вы, говорят, счетовода потеряли? — спросил он без всяких предисловий, едва только братья подняли трубку.
— А ты еще жив? После нашей встречи?
— Жив. Иначе бы не звонил.
— Что тебе надо?
— Бухгалтер ваш у меня.
— И что с того?
— Разговорчивый он у вас. Просто не замолкает. Щебечет с утра до вечера. Про дела ваши денежные.
— Что ты хочешь?
— Разминуться с вами. По-доброму.
— Как это?
— Вы мне украденные восемьсот тысяч. Я вам бухгалтера. И еще охранника в придачу. В виде бесплатного презента.
— Это когда это мы у тебя деньги украли? Что-то не припомним.
— Так месяц назад. В лесу, что возле кладбища.
— Не помним мы такого. Что убить нас пытались — помним. А про деньги нет.
— Странно, странно. Отчего же у вас память такая короткая? Бухгалтер ваш прекрасно этот приход помнит. Правда, он его через бумаги не оприходовал, чтобы перед налоговой не светиться. Но помнить — помнит.
Так что вы лучше гоните бабки, пока я вам все остальные убытки не посчитал.
* * *
— Какие остальные?
— Обыкновенные. «Мерседес» попорченный, три коленки разбитых и плечо. Мне за те раны из своего кармана башлять пришлось. Ну да я добрый. По мелочам цепляться не буду. Обойдусь главным долгом.
— Да пошел ты… — Вы погодите кипятиться. Тут ведь дело круто завернулось. Я должок спускать не намерен, чего бы мне это ни стоило. Вы же понимаете, мне доверие кредиторов возвращать надо.
— Денег все равно не получишь.
— А может, мы без денег как-нибудь столкуемся?
1 2 3 4 5 6 7