— Разрешите обратиться?
— Валяй обращайся.
— Тут некоторая неувязка с похоронами может получиться. Хоронить-то некого. Тела еще не найдены. Кого в гробы ложить?
— Кого хочешь, того и «ложи». Можешь прапорщика и себя! По кусочку в каждый. Ты что, первый день замужем? Закажи цинкачи и набей их чем-нибудь таким… Ну, ты сам сообразишь. И подготовь соответствующие документы. Канцелярия знает. Понял? Тогда ступайте. С глаз долой.
— Ну что, Семеныч, доигрался? Доэкспериментировался? Семнадцать человек! Пятая часть отдела! За такие потери даже во время войны погоны срывали. Ну что молчишь?
— А что говорить? Вляпались, товарищ генерал-полковник.
— Вляпались. Не вляпались, а врезались!
— Кто первым сообщил о происшествии?
— Группа страховки.
— Гражданские что-нибудь заметили?
— Нет, все тихо.
— Тела, обломки найдены?
— Пока ничего. Там очень приличные глубины.
— А груз?
— Тоже нет.
— Что делать думаешь?
— Ребят представить к наградам. Выдать единовременную денежную помощь. Похороны, поминки, девять и сорок дней взять на себя…
— Точно бы на тебя! Чтобы в следующий раз думал!
— По факту назначить служебное расследование. Виновных, если таковые отыщутся, — наказать.
— Виновных-то ты отыщешь. Это ты мастак. Это не операции без потерь проводить.
— Но, товарищ генерал…
— В общем, так. Двумя-тремя козлами отпущения ты здесь не отделаешься. Даже и не думай. Шуму твое ЧП наделало до самой крыши, аж антенны качает. Уже и журналисты в пресс-службу звонили с вопросами. Что-то они такое пронюхали. Теперь общими словами не отговориться. Теперь придется приносить жертвы. Придется отдавать отдел.
— Да вы что?
— То самое. Небось не командировочные промотал! Полвзвода угробил! Придется отдавать!
— Но это же самый боеспособный отдел.
— Вижу, что самый. По количеству жертв вижу! Короче, разгоняй отдел, пока его сверху не прихлопнули. Лучше ты, чем другие. А то и твое кресло зашатается. Отдел все равно не спасти.
— Расформировать можно. Но куда людей девать? У меня все штаты укомплектованы. Лишних вакансий нет.
— В отставку людей. На домашние печки под тулупы шептунов пускать.
— Но…
— Ты что, не понял? Лучше их в отставку, чем I нас с тобой под суд! Ты инструкции читаешь?
— Какие инструкции?
— Пожарные, которые на стенах висят. «Пожар надо гасить своими силами до прибытия пожарных расчетов». Своими! Вникаешь? Иди, готовь документы. Мол, так и так, в связи с недостаточной профессиональной выучкой, выразившейся… Ну и так далее. Сам сообразишь.
— А с полковником Зубановым как?
— А этого твоего любимчика вообще под трибунал надо. И в штрафбат, на передовые, чтобы кровью искупил. Засранец!
— Передовой он не боится. И крови тоже.
— В общем, так. Пусть подает рапорт на отставку в связи со здоровьем или еще там чем-нибудь. И пусть справками под подбородок обложится. Может, мы его успеем до оргвыводов на гражданку спихнуть.
— Но он же хороший специалист…
— По утоплению работников! Все, разговор окончен. Сохранить его не удастся, даже если ты у меня здесь коленками на ковре дырку провертишь. За такие происшествия кто-то должен отвечать. Уйдет вовремя на пенсию — уйдет от суда. Нет — размотается на полную катушку. Я его прикрывать не стану. И тебя не стану. Мне свои лампасы ближе к телу! Короче, иди и действуй. Пока время есть.
— Разрешите обратиться, товарищ генерал-полковник?
— Не разрешаю! Иди, иди, Семеныч, от греха подальше. Мне по твоей милости сейчас тоже лысиной об паркет стучать придется. Лучше иди, пока я совсем не осерчал. И не затягивай с рапортами. Я подпишу. Пока еще имею право подписывать.
Глава 12
— Отдела у тебя нет! — сказал генерал. — Я только что оттуда. Начальство требует головы. Первую твою. Если хочешь уйти без потерь — пиши рапорт по здоровью. На гражданке до тебя не дотянутся. Районные прокуроры в наши стены не вхожи, а военным ты без звездочек неинтересен. Живи — выращивай капусту. Остальных мы уволим по сокращению штатов. Все понял?
— Так точно.
— Не так-точничай. Ты уже почти гражданский человек. В косоворотке и шляпе. Привыкай выражаться по-цивильному. А то от тебя дамочки в
Скверах шарахаться станут. Иди готовь отписки. От твоих литературных способностей теперь твоя судьба зависит. А возможно, и моя. Не теряй время.
Отдел, которым руководил полковник Зубанов, прекратил свое двадцатилетнее существование. Равно как и сам полковник Зубанов. Случилось то, что должно было рано иди поздно случиться.
Глава 13
Похороны состоялись. Прошло девять дней. И сорок. Полковник Зубанов вышел в отставку по состоянию резко пошатнувшегося здоровья. Генерал Осипов получил выговор с занесением в личное дело. Работники отдела вышли на гражданку.
— Ну что, роешь землю? — спросил генерал бывшего полковника.
— Рою, — ответил полковник. — Картошка вот. Голландская. Элитный сорт. Покупная хуже.
— Агрономом стал?
— Да нет. Просто все равно что-то делать надо.
— Ну, рой, рой. Крот. А жена как? Дети?
— Нормально жена. А вы каким ветром здесь?
— Случайным. Приятели на рыбалку пригласили. Где-то здесь, недалеко. Говорят, не рыбалка — массовая рыбья капитуляция. Караси на пустой загнутый палец цепляются.
— Так вы же никогда рыбаком не были.
— Ты тоже о картошке не мечтал.
— И то верно.
— Ну ладно, я пошел. А то они уже гудят. Видно, водка у них стынет. Так, значит, говоришь, с семьей все нормально?
— Нормально.
— А остальное?
— Что остальное?
— Ну, жизнь. В общем и целом.
— Хорошо жизнь. Так, как и планировал.
За этим «как планировал» генерал и приезжал.
— Ну, тогда всего наилучшего.
— И вам. И рыбы побольше.
— А тебе картошки.
Глава 14
— Что вы еще узнали по делу со взрывом? — спросил «главный опер» Шестого отдела ГРУ генерал Федоров своего заместителя.
— Ничего нового. Расследование закончено. Дело закрыто и передано в архив. Отдел расформирован. Весь личный состав уволен в отставку.
— Весь?
— До последнего человека.
— А Зубанов?
— Ушел в отставку. Купил участок. Занимается сельским хозяйством. На работу пока не устроился. Живет на пенсию.
— Не устроился на работу? Может, где-нибудь неофициально подрабатывает?
— Таких сведений нет.
— С «однополчанами» общается?
— Практически нет.
— А теоретически?
— Контактов не зафиксировано. Правда, наблюдение за ним было фрагментарным. От случая к случаю.
— И что в этих фрагментах?
— Ничего подозрительного.
— Странно. Странно все это. Особенно для Зубанова. Нехарактерно для него сельское хозяйство. И нелюдимость. Не тот человек Григорий Степанович, чтобы добровольно на покой уйти и ничем там не заниматься. Не тот! Вот что, посмотрите за ним маленько. Только не от случая к случаю. Попристальней. Все-таки бывший главный конкурент. Может, чего и углядите. Работайте максимально аккуратно. Как с нитроглицерином. Лишний раз не высовывайтесь, на рожон не лезьте. Он калач тертый-перетертый. Халтуру за версту углядит. Если какая-то дополнительная информация появится — сообщите лично мне. Если нет… тоже сообщите. Не верю я что-то в его морковные увлечения. Как бы нам эта его морковка однажды боком не вышла. Или того хуже не вошла! И еще одна маленькая просьба. Считайте, что эту работу вы делаете для меня. Персонально. Так сказать, в виде личного одолжения.
* * *
Вторые сутки Григорий Степанович чувствовал за собой «хвост». Видеть не видел — чувствовал. Как матерый волк приближение еще далекой, еще невидимой и неслышимой своры охотничьих псов.
«Топчут» его, как пить дать «топчут». Причем, похоже, коллеги из «наружки». Потому что очень профессионально. Милицию он давно бы уже «срисовал». Те работают примитивно, в расчете на недалеких, не обученных приемам контрнаблюдения уголовников. Другое дело «девятка».
Проверить свои ощущения отставному полковнику было сложно. Он был один, без дополнительного технического обеспечения, транспорта, без аппарата многочисленных помощников, а самое главное, без прикрытия Комитета. Пара глаз, пара ушей и интуиция — вот все, чем он располагал на сегодняшний день. И еще многолетним опытом оперативной работы, который подсказывал ему, что так просто от него, бывшего начальника специального отдела, знающего очень и очень много такого, что знать простым пенсионерам не положено, — не отвяжутся. Месяц будут смотреть. Год. А может быть, и всю оставшуюся жизнь.
Ладно, пусть смотрят, все равно ничего интересного не увидят. Обычный пенсионный быт: походы за хлебом и молоком и в районную поликлинику, вечерние прогулки в ближнем сквере, долгие разговоры ни о чем с соседями по лестничной клетке.
Изо дня в день. Из недели в неделю.
— Здравствуйте, Зоя Михайловна. Не слышали, когда воду горячую обещали дать? Еще вчера? А холодную снять? Завтра. Ну, вы смотрите, что делается. И подъезды уже вторую неделю не подметали. И лампочки не вкручивали. Никакой жизни законопослушному жильцу… И не говорите. Как так можно!..
Бригада «наружки» честно фиксировала контакты и записывала, если это было возможно, разговоры. Работа была — не бей лежачего. Встречи объекта с посторонними лицами были малочисленны и однообразно одинаковы — все те же соседи, продавцы магазинов и табачных киосков, разговоры о погоде и недобросовестной работе городских и коммунальных служб, о болячках и задержанной на три дня пенсии. Скулы со скуки может свести. Честное слово!
— Еле встал вчера, так в спину вступило. Как вступило — так ни туда ни сюда. Хоть плачь. Вставал, вставал — не могу. Потому что вступило…
— И так еще пять с половиной минут, — докладывал бригадир «топтунов» своему начальству.
— И больше ничего?
— Ничего!
— И он слушал?
— Слушал.
— Странно, странно. Что у них, другой темы не нашлось? Перекрутите-ка на конец разговора.
Пауза. Шелест перематываемой пленки.
— …вот как вступило! Никогда такого не было, а тут — нате вам. Думал, не разогнусь. Но разогнулся. Хотел в поликлинику пойти, но уже отлегло. Что врачу говорить? Теперь боюсь, опять как вступит…
— А другие контакты?
Главный «топтун» молча перемотал и включил пленку.
— Если воду к завтра не дадут…
— Я точно знаю, что это ихний пацан стенку изрисовал. У них вся семейка такая пакостная…
— Это все?
— Нет, есть еще. На три часа воспроизведения. И примерно на ту же тематику.
* * *
Генерал ГРУ чесал затылок и вздыхал. Ситуация сложилась не из приятных. Его «личное» дело начинало вылезать за рамки его служебной компетенции. Армейская разведка не частное сыскное бюро, чтобы заниматься индивидуальными, пусть даже генеральскими заказами.
Как ему в случае чего объяснить заказанную им левую работу, связанную, кроме отвлечения от текущих дел лучших оперативников, еще и с прямым перерасходом средств? Глубокой убежденностью в том, что его снятый с должности комитетский конкурент не сдастся без борьбы? Тем, что он не верит в реальность его садово-огороднических начинаний? Слабоватый аргумент для вышестоящего командования, тем паче ревизорских служб министерства. Их интересуют не подозрения, а финансовые отчеты. Сколько, куда, когда, в связи с чем. И заполненные ведомости по форме.
Допустим, часть расходов можно списать на учебу. Часть разбросать по мелким статьям. А остальную? А если слежку придется продолжать не одну неделю? Тут без серьезного обоснования не обойтись. А если обойтись, то с риском для погон, если не головы, которая из них генеральской фуражкой торчит.
Нет, буром дальше идти нельзя. Себе дороже выйдет. Надо искать аргументы в пользу затеянной игры. Должно же быть какое-то, пусть косвенное, подтверждение его подозрениям, которое можно представить начальству.
Должно быть!
— Ну-ка прокрути еще разок. Оперативник включил магнитофон.
— Вода не течет… в спину вступило… пенсию задерживают… слесарь не пришел… погода дрянь… в подъездах грязь… морковка гниет…
Опять эта морковка… Чтоб ее!
— Вот что, отслушай пленку еще раз. И еще. И еще. Рассортируй всех собеседников по категориям, уточни, в какое время, в каком месте он с ними встречался. Не просматривается ли в этом какой-нибудь системы. При необходимости проанализируй, разбери по косточкам каждый разговор.
— Слежку продолжить? Или, может быть, снять?
— Слежку-то? Может быть, и снять. Но лучше продолжить.
— У меня людей на все участки не хватает.
— Сильно не хватает?
— Катастрофически.
— Врешь, поди. Кадры бережешь. Не хочешь стариков утомлять?
Оперативник потупился.
— Ладно, не прибедняйся. Все равно не поверю. Чтобы у тебя да внутренних резервов не нашлось? Перетасуй народ. Тех, кто утомился, брось на текучку. Там отдохнут. А тех, кто отдохнул, не жалей, гоняй за двоих. В крайнем случае растолкуй ситуацию, попроси выйти сверхурочно, в выходные. Переработку мы как-нибудь потом компенсируем. Ну что мне тебе объяснять — первый раз, Что ли. Не выкрутишься? Очень мне эта разработка нужна. Сам не пойму почему, а нужна. Вот так нужна!
И генерал резанул ладонью поперек кадыка.
— Сделаешь?
— Сделаю.
— Ну вот и молодец. Не спускай с него глаз, как бедный парубок с богатого родительского наследства.
— А звук?
— Что звук?
— Звук писать?
— Звук-то? Пиши звук. И слушай. Эпоха немого кино прошла. Лет семьдесят назад. Слушай! Может, что и услышишь. А за это время, глядишь, или ишак сдохнет, или султан.
— Что?
— Я говорю, а за это время я что-нибудь придумаю. И вот что еще. Поинтересуйся жизнью всех прочих работников того, ну ты знаешь какого, отдела. Где живут, чем занимаются, с кем встречаются.
— Всех работников?
— Нет, всех нам не потянуть. Самых рьяных. Ветеранов. Тех, что вместе с Зубановым начинали. И попроси за ними приглядеть наших ребят на местах. Понял?
— Понял.
— Ну, тогда ступай.
Сразу после ухода оперативника генерал вызвал дежурного офицера.
— Вот что, друг разлюбезный, закажи-ка ты мне в кадрах выписки из личных дел работников всего нашего ведомства. Посписочно. По следующим позициям: место рождения и дальнейшего вплоть до сегодняшнего дня проживания, место учебы, местонахождение близких и родственников…
Глава 15
Прапорщик Анисимов, бывший работник бывшего спецотдела Первого главного управления КГБ, переезжал на родину.
1 2 3 4 5 6 7 8