Точнее — умирать?И наступило молчание.— Тигеллина нет?! — прохрипел Сенека.— Комедия, учитель: Тигеллин явился в Рим сразу после смерти Клавдия, но пробыл в Риме одну ночь — Тигеллин был удавлен на рассвете, я не простил ему маму. Ты ведь знал, Сенека, что его нет… — шептал Нерон. — И я знал, что ты знаешь. Я ведь для нас его придумал. С Тигеллином нам было удобно… обоим: мне — убивать, тебе — оправдывать убийства. Тигеллин был единственной возможностью идти об руку убийце и святому… Но завтра тебя не станет, Сенека. Зачем мне без тебя Тигеллин! Я осчастливлю Рим: я объявлю о казни этого чудовища. Какой будет восторг: прошли страшные времена Тигеллина! Смерть Тигеллина — часть моей платы: я дарю тебе высшее счастье — пережить смерть врага. Ну а теперь, судья в бочке, твой черед: актеры Нерон и Сенека отыграли роли. И жаждут услышать приговор: хорошо ли они сыграли Комедию жизни?Старик в бочке не ответил. Он шептал непонятные слова.— Что ты бормочешь, мой брат Диоген?— Я молюсь… Я прошу его сохранить во мне любовь…— Кого же ты собираешься любить?— Всех… Мы все вместе род человеческий… Ты — это я. А я — это он. И если сейчас я возненавижу тебя — я возненавижу себя. И если ты убьешь меня — ты убьешь себя.— Значит, ты всех нас хочешь любить? Ну за что, к примеру, ты станешь любить его? — Нерон указал на Сенеку.— За его слова, брат. Этот человек много думал… и произнес много верных слов.— Он говорил, другие слушали и убивали. Ну а этого… брата? — Нерон усмехнулся и кивнул на сенатора.— За его унижение… За страдание его.— А за что ты собираешься любить своего брата Цезаря?— За то, что он всех несчастнее. Будет молить о смерти как об избавлении… будет обнимать ноги последнего раба…Нерон бросился к бочке и начал яростно сечь бичом старика. Старик не защищался — он только стонал при каждом ударе.— Оставь его, Цезарь! — не выдержал Сенека.— А знаешь, — Нерон улыбнулся, — он победил тебя. Во всем, что он говорил, есть безумие. Но почему-то его безумие кажется мудростью… А твоя мудрость всегда казалась мне глупостью… Радуйся, человек из бочки: ты победил величайшего философа Сенеку. И за это брат Цезарь наградит тебя по-царски: я назначаю тебя Прометеем — Божеством на моих Нерониях!— «Даздравствуетцезарьмывсегдахотелитакогоцезарякактысорокразтывеликийотецбрат сенатортыистинныйце-зарьвосемьдесятраз!» — завопил сенатор.— Завидная участь, — продолжал Нерон, — ты будешь терпеть мучения великого титана. Ведь Прометей, как и ты, очень любил людей. Но он не только любил — он пострадал за них. Так что перед сотней тысяч своих братьев римлян ты сможешь показать — и не словами, как Сенека, — а трудным делом… как ты их любишь! Ты доволен великой милостью своего брата Цезаря?— Ты — сказал, — улыбаясь, ответил старик.— А жаль, — обратился Нерон к Сенеке, — ведь это тебя я мечтал наградить божественной смертью. Это тебе я готовил роль Прометея. Но ты всегда был в лучшем случае домашний пес при леопарде. А какой же Прометей без бунта!И Нерон приказал Амуру:— Начинайте! Распните его, — указал Нерон на старика. — Пусть римская чернь, войдя сегодня в цирк, увидит своего Прометея высоким и великим…— Он не сможет идти к кресту, Цезарь, — сказал Амур. — У него перебиты руки и ноги.— А разве божество ходит? Везите к кресту Прометея! У нас для него приготовлена царская колесница! Эй, конь!И сенатор с готовностью заржал.Амур и сенатор вытащили старика из бочки. И тогда сенатор увидел руки старика со страшными следами.— Гляди, Цезарь, — в панике завопил сенатор, — следы… гвоздей!— Ты посмел заговорить! — Удар бича обрушился на сенатора.— Следы гвоздей!.. И на ногах тоже!.. — в ужасе продолжал кричать сенатор.Нерон осмотрел руки и ноги старика. Спросил изумленно:— Тебя распинали?— Ты — сказал, — улыбнулся старик.— Когда?— В очень давние времена. Я был тогда Прометеем… Потом распинали опять, когда я стал Диогеном… Потом… Меня все время распинают, брат. Оттого так веселит меня твоя вера, что ты делаешь это первым, — засмеялся старик.— Он воскрес! Он бог! — завопил сенатор и поволок свою колесницу прочь от бочки. — Он истинный бог!Нерон схватил сенатора под уздцы:— Он жалкий калеченый человек!.. Как жаждут у нас сверхъестественного! Спасибо Сенеке — он научил меня не верить суевериям… Ну рассуди, если даже его распинали: что тут чудесного? Ну распяли, а потом, как у нас бывает, легионеры не проверили, умер ли он. И завалились спать, а друзья распятого тут как тут — и сняли с креста! Что здесь необычайного, скажи? Ну? Ты ведь еще недавно был умным сенатором, Антоний Флав, — сказал Нерон, успокаивая то ли сенатора, то ли себя самого. И он обратился к старику: — Во всяком случае, Диоген, я обещаю: в этот раз тебя распнут хорошенько. Договорились?— Ты — сказал!— Но если ты все-таки надумаешь опять воскреснуть, где нам тебя искать, Диоген? Назначай место.Старик, все продолжая радостно улыбаться, долгим взглядом оглядел всех — Нерона, Амура, Венеру. И появившихся из темноты легионеров с факелами. Наконец взгляд его остановился на Сенеке. Мгновение он пристально смотрел на него, а потом сказал, обращаясь уже к Нерону:— Я буду ждать тебя в бочке, как всегда.— О бочке мы тоже позаботимся: ее сожгут под твоим крестом… чтобы тебе было виднее, — улыбнулся Нерон. — И еще. Я задумал, наш Прометей, чтобы на кресте тебя развлекли возлюбленные тобой люди…И Нерон закричал вниз, сквозь решетку в подземелье:— Ребятки! Вас тысяча! Сейчас вам принесут мечи… Запомните: я сохраню жизнь десятерым… Оставшимся десятерым! Десять из тысячи получат свободу, девок и деньги. Так обещает ваш цезарь. Рубитесь! — И он подмигнул Венере: — Встань за решетку, шлюха, чтобы у них хватило вдохновения!Венера взошла за решетку. И лениво начала свой танец.Все быстрее, быстрее, быстрее кружилась Венера…А под решеткой вокруг стола, заваленного объедками, среди коптящих ламп, курящихся благовоний, окруженные визжащими женщинами, рубились убойные люди. Лязг мечей, стоны раненых, крики боли…На арене в свете факелов легионеры подняли старика на крест. И распяли его.— Ты по-прежнему любишь всех? — спросил Нерон старика.— Да, брат, — еле слышно шевелил губами старик на кресте.— И его? — указал Нерон на сенатора в колеснице.— И его, брат, — изнемогая от боли, ответил старик с креста.— Вот он и станет твоим Гефестом — он проткнет тебя.И Амур начал распрягать сенатора. Но сенатор упал на колени, цеплялся за упряжь и кричал:— Великий цезарь! Умоляю!.. Я не могу! Он бог!— Тогда тебя самого посадят на кол рядом с ним. — И Нерон взял пику у легионера и протянул сенатору: — Будешь колоть, мразь? Ну?.. Будешь?!Дрожа, задыхаясь в слезах, сенатор взял оружие.— Я вернусь в одежде Эсхила… чтобы на фоне всей этой декорации в лучах восходящего солнца прочесть бессмертную трагедию поэта «Прикованный Прометей»… Ну а ты, учитель, как всегда, будешь зрителем… Хотя, надеюсь, к вечеру ты величаво покинешь наш жестокий спектакль в соответствии с моей легендой. Легкой жизни — легкая смерть! Такова моя плата.И Нерон обнял Сенеку. И поцеловал его. В глазах Нерона были слезы.Нерон ушел во тьму…Трещали горящие факелы. Сенека смотрел на старика, умиравшего на золотом кресте, на сенатора с пикой, дрожащего под крестом, на Венеру и Амура, упоенно скакавших по решетке в безумном танце под крики и стоны умиравших людей, на легионеров, стороживших крест.И опять взгляд Сенеки встретился со взглядом старика на кресте.И тогда Сенека поспешно направился к пустой бочке. Осмотревшись, поняв, что никто за ним не следит, быстро, неуклюже полез Сенека в бочку.Голова его исчезла в огромной бочке…Вставало солнце. Сквозь розовый шелк его лучи упали на арену. И золотом вспыхнули медные опилки.В трубном реве фанфар из главного входа появился Нерон. В пурпурной тоге, в лавровом венке, с кифарой в руках он шел к золотому кресту. У креста Нерон остановился и ударил по струнам. Зазвучала кифара — и Нерон запел стихи Эсхила:— Вот кольца приготовлены.Надень ему их на руки И молотком к скале прибей.Теперь, Гефест, железным шилом С размаха грудь ему Проткни!!И, закрыв глаза, сенатор остервенело ударил пикой старика на кресте. Старик задохнулся от крика и боли.— Прости им… — прошептал он и затих на кресте.— Он умер… Я убил его… — в ужасе прошептал сенатор.Усмехаясь, Нерон обратился к распятому:— Мой брат Диоген мертв… — И, зевнув, Нерон посмотрел на золотую бочку:— Ну что, пустое дерьмо?И с размаху презрительно ударил ее ногой. И завопил от боли… Бочка осталась недвижимой.— Отойди, Цезарь, — раздался голос из бочки.— Сенека?! — в ужасе прошептал Нерон, отступая от бочки.— Ты ошибся, Цезарь, меня зовут Диоген. И ты загораживаешь мне солнце…Нерон взял факел из рук легионера.В беспощадном свете огня в подымающемся солнце стали видны румяна, толстым слоем покрывавшие усталое, обрюзг-лое лицо Нерона. Но вот Нерон отодвинул факел — и вновь он был прежний Аполлон.С факелом в руках медленно приблизился Аполлон к бочке. И поджег ее.Потом Аполлон, Амур и Венера молча уселись вокруг подожженной бочки.Они ждали.Страшный, нечеловеческий вопль раздался из горящей бочки. И затих. Затихли крики и стоны в подземелье. И наступила тишина.И тогда в тишине зазвучал нежный смех Амура. Смех этот, как мелодию, подхватил Аполлон, за ним — Венера.Так они сидели вокруг догорающей бочки, как три юных божества. И тихонечко смеялись — будто переговаривались о какой-то только им известной тайне.

1 2 3 4 5 6 7