Абаринова-Кожухова Елизавета
Забытые письма
Пролог
В доме вовсю шел капитальный косметический ремонт — должно быть, впервые за без малого сто лет его существования. Одни рабочие старательно красили стены, другие белили потолки, третьи приводили в божеский вид ступеньки, спускаться по которым порой уже бывало небезопасно, особенно при слабом освещении.
Осторожно, чтобы ненароком не замазаться о свежевыкрашенную дверь, доктор Владлен Серапионыч вошел в подъезд. Он привычно нашарил в кармане ключ, но почтового ящика на обычном месте не обнаружил — там находилась ниша, из которой пожилой ремонтник при помощи ломика выкорчевывал деревянные почтовые ящики, которые, как выяснилось, долгие годы были скрыты более новыми, металлическими. Они аккуратно стояли прямо на полу, прислоненные к противоположной стене. Владлен Серапионыч наклонился и достал свежий номер "Кислоярского комсомольца", но тут за его спиной раздался грохот — это рабочему наконец-то удалось извлечь блок из трех старых ящиков, вделанных в стену, казалось бы, на века. По стенке поползли потревоженные тараканы.
Небрежно сунув «Комсомольца» в карман старенького пальто, Владлен Серапионыч принялся внимательно разглядывать деревянные ящики — ему вообще нравились «штучные» изделия, а эти ящики явно изготовлялись на заказ: длинные узкие дверцы, металлические таблички с номерами квартир и, что особо умилило доктора, узорные дырочки внизу каждого ящика.
Бросив взор на ящик со своим номером, Владлен Серапионыч увидел, что там что-то белеет. Так как дверца, в отличие от остальных, была закрыта на английский замок, то доктор недолго думая перевернул весь блок и вытряс прямо на заляпанный мелом пол несколько пожелтевших конвертов. Владлен Серапионыч отряхнул свою добычу, не глядя отправил ее в карман следом за "Кислоярским комсомольцем" и, стараясь не касаться стен и перил, стал подниматься по лестнице.
Глава первая
Работа частного детектива Василия Дубова не поддавалась планированию. Порой он бывал по горло завален делами, так что некогда было вырваться в ближайшую харчевню пообедать, а иногда ему приходилось целые дни коротать в вынужденном безделье в своей сыскной конторе на втором этаже Кислоярского Бизнес-Центра. И хотя Василий Николаевич слыл величайшим трудоголиком, такие «безработные» периоды его не особенно огорчали — ведь само их существование означало, что криминальная обстановка в его родном городе медленно, но верно идет на поправку.
Сейчас Дубов как раз пребывал в подобном "творческом простое" — мелкие дела, с которыми к нему обращались случайные клиенты, в счет не шли. Однако ровно в восемь утра он как обычно переступил порог Бизнес-Центра и привычно поинтересовался у дежурного, старичка Родионыча, нет ли чего-нибудь для него. Покопавшись в утренней почте, Родионыч протянул Василию две бумажки счет за телефон и извещение на перевод, судя по всему, гонорар за какое-то давнее расследование. Суммы оказались почти одинаковыми.
— И все? — разочарованно спросил детектив.
— Пишут, — усмехнулся Родионыч в седые усы. Этого симпатичного старичка Дубов помнил почти столько же, сколько себя — он стоял на вахте еще с тех давних времен, когда в нынешнем Бизнес-Центре располагался Горком комсомола, а сам Василий трудился на ответственном посту завсектора по общественной работе.
— Ну, будем ждать, — вздохнул частный сыщик и неспеша вступил на парадную лестницу. — Доброе утро, Георгий Иваныч. А вы, Фросенька, сегодня очаровательнее, чем всегда. Здравствуйте, Анна Петровна. Как дела, Максим Максимыч? — то и дело здоровался Дубов с бизнесменами, торопившимися в свои офисы, некогда бывшие (за редким исключением) их же комсомольскими кабинетами. Одна лишь Фрося, которой Дубов посвятил столь витиеватый комплимент, как в комсомольские времена, так и в эпоху безбрежного рынка одинаково ловко орудовала шваброй, причем, как подозревал детектив, одной и той же.
Войдя в свою контору, Василий скинул плащ, вместо ботинок обул домашние шлепанцы и принялся, за неимением других дел, подметать пол.
Тут в дверь постучали.
— Входите! — крикнул Дубов. Закинув веник и совок в угол, он поспешно уселся за стол и принял привычную позу Мыслителя.
Однако вместо ожидаемого клиента вошел доктор Владлен Серапионыч. Василий слегка удивился, но виду не подал — обычно они встречались за обедом в близлежащем ресторанчике, и нужно было случиться чему-то особенному, чтобы Серапионыч посетил Василия прямо по месту работы, да еще в свое служебное время.
— Доброе утро, доктор, — приветливо поздоровался детектив, приглашая гостя присесть в особое кресло "для посетителей". — Вы по делу или просто так?
— Ну, делом это вряд ли можно назвать, — чуть помедлив, ответил Серапионыч. — Так, знаете, заглянул поболтать о том, о сем. Но ежели вы заняты…
— Нет-нет, ну что вы, — широко улыбнулся хозяин. — Сейчас я настолько свободен, что охотно занялся бы даже какими-нибудь пустяками вроде поиска пропавшей метлы или запонки, закатившейся под комод и пролежавшей там лет тридцать…
— Тридцать? — чуть не подпрыгнул в кресле доктор. — Да, именно так и было. — И в ответ на удивленный взгляд Василия выложил на стол три невскрытых пожелтевших конверта. На двух детектив сразу приметил давно вышедшие из употребления марки с надписью «СССР».
— Пролежали в старом почтовом ящике с семидесятого года, — пояснил доктор. — Адресат не успел вынуть, а сверху установили новые.
— А, понимаю, — усмехнулся Дубов, — жильцы давно съехали, и вы предлагаете мне отыскать адресата. Но, думаю, здесь вам скорее поможет справочное бюро…
— Увы, не поможет, — совершенно серьезно ответил Серапионыч. — Адресат давно умер.
— Вот оно что… — Дубов стал разглядывать конверты. Первый, на имя В.Ф. Матвеева, имел обратный адрес — Украинская ССР, Киевская область, город Р***, ул. Шевченко 25 — 6, И.Б. Кравец. Второе — из Киева, без обратного адреса, но на имя Л.И. Голубевой.
— Матвеев — это покойный Владимир Филиппович, который жил в квартире до меня, — пояснил Серапионыч, — а Голубева — Людмила Ильинична, его супруга.
— Может быть, ее можно найти и отдать эти письма? — предложил Дубов.
— Разумеется, можно, я даже знаю, где Людмила Ильинична теперь живет, кивнул доктор. — Но третий конверт оказался незаклеенным, и я решил туда заглянуть. — Серапионыч вздохнул. — Хотя, может быть, делать этого мне бы и не следовало…
Действительно, третий конверт был не только не заклеен, но даже не имел на себе ни марки, ни штемпеля, ни даже адреса, то есть был вброшен в почтовый ящик явно без посредства почтового ведомства.
В незакрытом конверте оказалось совсем короткое послание: "БУДЕШЬ СОВАТЬ НОС КУДА НЕ СЛЕДУЕТ В СОРТИРЕ ЗАМОЧИМ", написанное печатными буквами. Вместо подписи была нарисована огромная, в полстраницы, свастика.
Василий засунул записку обратно в конверт и вопросительно глянул на Серапионыча.
— Владимир Филиппович скончался как раз летом семидесятого, — пояснил доктор. — И тогда же поставили ящики.
— Ну, это-то понятно, — с легким нетерпением сказал Дубов, — но каковы были обстоятельства его смерти?
— Сердечная недостаточность, — кратко ответил доктор. — Хотя на сердечника Владимир Филиппович уж совсем не был похож.
— То есть вы полагаете, что ему «помогли» покинуть сей мир? — напрямик спросил детектив. Серапионыч ненадолго задумался.
— Ну ладно, я вам расскажу, что мне известно, а уж вы решайте, как быть дальше, — промолвил наконец доктор. — Хотя и знаю-то я не ахти как много… Доктор Матвеев служил в должности заведующего городским моргом, а я в то время был участковым в поликлинике и одновременно как бы неофициальным замом у Владимира Филипповича — даже подменял, когда он хворал или уезжал из Кислоярска. Ну и после смерти, естественно, заступил на его должность.
— А как вышло, что вы поселились в его квартире?
— Дело в том, что она служебная. Сам я раньше жил в коммуналке и охотно согласился на переезд. К тому же Людмила Ильинична оставила мне кое-что из мебели. — Серапионыч вздохнул. — И подарила всю медицинскую библиотеку Владимира Филипповича…
— А сама она куда девалась? — перебил Дубов.
— Людмила Ильинична? Ей дали другую квартиру, на Московской, — ответил доктор. — По-моему, даже больше прежней. У них ведь двое детей — мальчик и девочка. Ну, теперь они уже взрослые, где-то ваших лет.
— А что вы можете сказать об обстоятельствах смерти? — напомнил Василий.
Серапионыч достал из кармана мятый листок:
— Я тут постарался кое-что восстановить в памяти, даже поднял свои записи тридцатилетней давности. В конце июня 1970 года Владимир Филиппович взял отпуск за свой счет и уехал в Украину, как он сказал, навестить родных. Сам он родом из-под Киева…
— Из Р***? — переспросил Дубов, глянув на письма.
— Не знаю, — пожал плечами Серапионыч. — Как обычно, я остался подменять его, так сказать, по месту работы. И вот через несколько дней, а точнее тринадцатого июля, Владимир Филиппович вернулся, и едва вошел в свою квартиру, даже чемодан не успел разгрузить, как ему стало плохо, и он скоропостижно скончался. Жена с детьми в это время жили за городом, то ли на даче, то ли в деревне у ее родителей, и он оказался совсем один — некому было придти на помощь.
— А что показало вскрытие? — продолжал допытываться детектив. Доктор смущенно развел руками:
— А я, собственно, его вскрытия и не производил. И вообще мертвым видел только на похоронах. Владимира Филиппыча зачем-то отвезли в больницу и там же делали вскрытие. Если вообще делали.
— В больницу? — несколько удивился Василий Николаевич. — Но ведь он, наверно, довольно долго пролежал мертвый, прежде чем…
— Нет-нет, совсем недолго, — перебил Серапионыч. — Он, бедняга, не успел даже дверь закрыть. Соседу, Ивану Кузьмичу, это показалось странным все уехали, а дверь открыта, решил, уж не воры ли забрались, глянул, а прямо в прихожей лежит Владимир Филиппович. Ну, он не стал разбираться, живой тот или мертвый, и сразу позвонил в «скорую»…
— А что сосед — он по-прежнему там живет? — спросил Дубов.
— Увы, — вздохнул доктор. — Да Кузьмич уже и тогда сильно в годах был.
— Да, все это внушает немалые подозрения, — немного подумав, глубокомысленно изрек Василий. И тут же перешел на деловой тон: — Доктор, вы больше ни с кем не говорили об этом?
— Говорил, — не стал скрывать Серапионыч. — С соседкой, с Натальей Николаевной, учительницей на пенсии. Она в нашем доме всю жизнь прожила, и от нее-то я узнал точную дату, когда установили новые ящики. Девятое июля семидесятого года. Как раз в этот день у ее мужа был юбилей, вот дата и запомнилась. Стало быть, все три послания попали в ящик до девятого. Впрочем, и цифры на штемпеле это подтверждают. Только вот… — Серапионыч на миг замялся. Дубов его не торопил. — Знаете, пока речь шла о почтовых ящиках, Наталья Николаевна была очень любезной и словоохотливой, но едва я назвал имя доктора Матвеева, как она тут же словно замкнулась, что называется ушла в себя.
— Почему, как вы думаете? — спросил Василий.
— Чужая душа — потемки, — неопределенно ответил Серапионыч.
— Но ей о докторе Матвееве говорить не хотелось?
— Вне всяких сомнений.
— Ну что же, — вздохнул детектив, — и этот факт лишний раз подтверждает, что здесь что-то очень и очень нечисто. Посудите сами: к человеку приходит письмо с угрозами, и тут же он умирает при весьма странных обстоятельствах. Только вот свастика меня смущает. Ну, в наше время это еще не было бы удивительно, но в семидесятом году?..
— Ох, Василий Николаич, что-то я у вас тут засиделся, — вдруг спохватился Серапионыч. — Да еще в рабочее время. Это у вас режим ненормированный, а мне уж вовсе негоже показывать дурной пример подчиненным. Ну и пациентам, разумеется, тоже.
— Погодите минуточку, — остановил его Дубов. — Что будем с письмами делать? Может быть, просто отдадим их Людмиле Ильиничне?
— Стоит ли? — засомневался Серапионыч. — Столько лет прошло, для чего ей душу бередить?
— Но ведь одно письмо адресовано ей лично, — возразил Василий.
Доктор призадумался:
— Давайте сделаем так. Письмо, которое Людмиле Ильиничне, потом при случае ей и передадим. А которое доктору Матвееву, вы все же посмотрите вдруг оно как-то связано с его гибелью.
— Очень даже не исключено, — кивнул Дубов. — Доктор скончался, едва вернувшись из Украины, и письмо оттуда же. И письмо Людмиле Ильиничне — из Киева… Не нравится мне все это, — вырвалось у детектива. — Да и вообще, Владлен Серапионыч, давайте лучше оставим это дело, пока не поздно. Если что и было, так давно быльем поросло… И еще, — добавил Василий, когда Серапионыч был уже почти в дверях, — прошу вас, доктор, больше никому о вашей находке не рассказывайте. Так, на всякий случай.
— Понял, — доктор непроизвольно понизил голос. — Если что, созвонимся.
Оставшись один, Василий несколько минут неподвижно сидел, глядя на три конверта, разложенные перед ним на столе. Затем медленно поднял адресованный В.Ф. Матвееву и осторожно распечатал. На стол упали несколько пожелтевших листков.
* * *
Через пару часов в городском морге раздался телефонный звонок. Трубку поднял сам Владлен Серапионыч. Звонил детектив Дубов.
— Знаете, доктор, лучше бы вы не трогали этот злополучный ящик, — без предисловий начал Василий, — но дело оказалось столь серьезным, что теперь я просто не вправе им пренебречь.
— А что, письмо… — начал было доктор, но детектив его поспешно перебил:
— Владлен Серапионыч, это разговор долгий и не совсем телефонный.
— Понимаю, понимаю, — многозначительно проговорил доктор. — Так, стало быть, за обедом?
— Пожалуй, — согласился Дубов. — Только приходите пораньше — мне бы не хотелось вовлекать в беседу наших уважаемых сотрапезников.
— Понял, буду, — кратко ответил Серапионыч и положил трубку.
Ровно в половине первого доктор вошел в обширный зал недорогого ресторана, где обычно обедал. Василий уже ждал его за одним из дальних столиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9