юности масонского Дружеского общества.
Высшие слои общества, оказывающие влияние на политическое положение
страны — самые излюбленные масонами слои общества, которые они на протяжении
всей истории избирают ареной своей тайной деятельности. Поэтому вполне возможно,
что будущие историки подтвердят правильность нашего предположения, что
политические салоны Нессельроде, Кочубея и Хитрово-Фикельмон, были ареной
масонских интриг, против лиц враждебных ушедшему в подполье масонству.
"Вдохновители гнусной кампании против Пушкина были граф и графиня Нессельроде,
которые были связаны с главным палачом поэта Бенкендорфом. Граф Карл Васильевич
Нессельроде, ближайший и интимнейший друг Геккерна, был немцем, ненавистником
русских, человеком ограниченного ума, но ловким интриганом, которого в России
называли "австрийским министром иностранных дел"...Графиня Нессельроде играла
виднейшую роль в свете и при дворе. Она была представительницей
космополитического, олихаргического ареопага, который свои заседания имел в
Сен-Жерменском предместье Парижа, в салоне княгини Меттерних в Вене и салоне
графини Нессельроде в доме Министерства Иностранных Дел в Петербурге. Она
ненавидела Пушкина, и он платил ей тем же. Пушкин не пропускал случая клеймить
эпиграмматическими выходками и анекдотами свою надменную антагонистку, едва
умевшую говорить по-русски. Женщина эта паче всего не могла простить Пушкину его
эпиграммы на отца ее, гр. Гурьева, масона, бывшего министра финансов в
царствование императора Александра I, зарекомендовавшего себя корыстолюбием и
служебными преступлениями:
...Встарь Голицын мудрость весил,
Гурьев грабил весь народ.
Графиня Нессельроде подталкивала Геккерна, злобно шипела, сплетничала и
подогревала скандал. Из салона Нессельроде, чтобы очернить и тем скорее погубить
поэта, шла гнуснейшая клевета о жестоком обращении Пушкина с женой, рассказывали
о том, как он бьет Наталью Николаевну (преждевременные роды жены поэта
объяснились ими тем, что Пушкин бил ее ногами по животу). Она же распускала
слухи, что Пушкин тратит большие средства на светские удовольствия и балы, а в
это же время родные поэта бедствуют и обращаются за помощью, что будто бы у
Пушкина связь с сестрой Наталии Николаевны — Александриной, у Наталии Николаевны
— с Царем и Дантесом и так далее. Эта же масонская мафия доносила Государю о
политической неблагонадежности Пушкина. Гонителем и убийцей Пушкина был целый
преступный коллектив. Фактические и физические исполнители примыкали к
патологическому кружку, группировавшемуся вокруг Геккерна. Сюда нужно отнести
Дантеса, кн. Долгорукова, Гагарина, Уварова и т.д. Кн. Долгоруков был
порождением фронды родовитого русского дворянства против самодержавия "и
узурпации династии Романовых". Он совершенно серьезно считал себя претендентом
на русский престол. В последние годы жизни в России кн. Долгоруков без всяких
стеснений среди дворян Чернского уезда Тульской губернии говорил: "Романовы —
узурпаторы, а если кому царствовать в России, так, конечно, мне, Долгорукову,
прямому Рюриковичу".
Связанные общими вкусами, общими эротическими забавами, связанные
"нежными узами" взаимной мужской влюбленности, молодые люди — все высокой
аристократической марки — под руководством старого развратного канальи —
Геккерна, легко и беспечно составили злобный умысел на честь и жизнь Пушкина.
Выше этого кружка "астов" находились подстрекатели, интеллектуальные убийцы —
"надменные потомки известной подлостью прославленных отцов" вроде Нессельроде,
Строгановых, Белосельских-Белозерских и т.д.". "Между высшим светом, который
поэт называл "притоном мелких интриганов, завистников и негодяев", и Пушкиным
шла постоянная и ожесточенная борьба, но борьба неравномерная: Пушкин боролся в
одиночку, ему морально сочувствовали и поддерживали близкие, искренне к нему
расположенные друзья; — против поэта орудовал комплот — масонская мафия —
которая имела власть и влияние, которая плотной стеной окружила Самодержца и
создавала между ним и поэтом непроницаемую стену". (В. Иванов. Пушкин и
масонство).

IV

Всякого, кто изучает работу организаторов Ордена Р. И. — Герцена,
Белинского, Бакунина и их последователей, — фанатичных врагов всего русского
поражает одно странное обстоятельство — поразительная бездеятельность III
Отделения, созданного по совету Бенкендорфа, как орган для охранения
государственной безопасности и борьбы с антихристианскими политическими идеями.
С тех пор, как во главе III Отделения стал Бенкендорф, как правильно отмечает В.
Иванов, никакой действительно борьбы против притаившего масонства и членов
возникнувшего Ордена Р. И. не велось. "Дело политического розыска, — утверждает
В. Иванов, — попало в масонские руки, братья каменщики могли работать совершенно
спокойно. Движение декабристов, направленное против монархии, не умерло. Масоны
не смирились от неудачи 14 декабря. Они ушли в подполье и повели строго
конспиративную работу".
Фигура Бенкендорфа, действительно, весьма подозрительна. Пушкина, самого
выдающегося представителя развивавшегося национального направления, он упорно
травил, изображая его в глазах Николая I, как закоренелого революционера, а
против деятельности действительных революционеров Герцена, Белинского, Бакунина
и других не предпринимал решительных мер. Все перечисленные организаторы Ордена
отделывались самыми незначительными взысканиями и творили, что хотели.
В. Иванов считает, что Бенкендорф был масоном и выдвинул проект создания
III Отделения для того, чтобы во главе его иметь возможность покрывать
деятельность запрещенного масонства и тех, кто был последователем пущенных
масонством в обиход политических учений. Возвышение Бенкендорфа произошло,
действительно при странных обстоятельствах. Возвышение его и доверие к нему
Николая I началось после того, как он нашел будто бы в бумагах Александра I,
которые он разбирал по поручению Николая I свою записку о заговоре декабристов,
поданную им покойному Императору якобы еще в 1821 году. Эту свою докладную
записку о декабристах Бенкендорф показал Николаю I. Николай I поверил
Бенкендорфу, что он является противником тайных обществ, принял его проект
организации III Отделения и назначил Бенкендорфа его главой. Никаких отметок
Александра I на поданной, якобы, Бенкендорфом докладной записке НЕ БЫЛО. Была ли
записка подана Александру I или ее Бенкендорф написал уже после восстания
декабристов, чтобы втереться в доверие к Николаю I — это не известно. Выяснением
этого важного вопроса русские историки до революции, конечно, не интересовались.
Но этим вопросом историки должны обязательно поинтересоваться. Изучение
подлинных исторических документов может быть вскроет причины странной
бездеятельности Бенкендорфа по отношению к заклятым врагам русского государства
в эпоху создания Ордена Р. И. Бенкендорф сам мог и не быть масоном, но он мог
также, как и Пален, быть только подлым, беспринципным карьеристом, а в силу
аморальности слепым орудием русского и мирового масонства. А то, что Бенкендорф
был личностью беспринципной, способной на все, показывает, как он отнесся к
приказу Николая I не допустить дуэль между Пушкиным и Дантесом. Выполнив не
приказ Николая I, а предательский совет кн. Белосельской (см. об этом далее)
Бенкендорф этим самым содействовал убийству Пушкина.
Человек способный на подобное нарушение служебного долга — способен на
все. Поэтому нет ничего удивительного в предположении Иванова о предательской
роли Бенкендорфа, каковую он играл, занимая пост начальника III Отделения.
Предательство, прикрываемое внешней лояльностью и сочетаемое с клеветой — это
ведь самый излюбленный метод работы масонов. У масонов, ведь всегда "все
позволено" ради достижения масонских целей. Николай I верно говорил, что "Если
честный человек честно ведет дело с мошенником, он всегда останется в дураках".
Николай I вел себя по отношению к Бенкендорфу, которого считал честным
человеком, — честно. Но вел ли себя честно по отношению к Николаю I Бенкендорф?

V

В. Иванов считает, что Бенкендорф принадлежал к числу тех же масонов,
которые работали в интересах масонства и после запрещения масонства.
"Бенкендорф, — пишет В. Иванов, — покровительствовал радикальным и
социалистическим кружкам. Борьба с вредными идеями идет на словах. Эту борьбу
ведут, главным образом, с Пушкиным, который ушел из масонства, отвернулся от
декабристов и стал пламенным защитником Николая Павловича". Эта версия, несмотря
на всю неожиданность, однако, весьма похожа на истину. Бездеятельность
Бенкендорфа в отношении лиц ведших в царствование Имп. Николая I подрывную
работу против царской власти несомненна. Необходимо только выяснить, каковы
причины этой бездеятельности. Бенкендорф быстро и легко мог пресечь деятельность
Белинского, Герцена, Бакунина и других лиц, положивших начало Ордену Русской
Интеллигенции. Но этого не было сделано. Пушкину приходилось чаще получать
приглашение посетить Бенкендорфа, чем Белинскому.
Пушкину был запрещен выезд в Европу. Но организаторы Ордена, злейшие
враги России и Николая I, Герцен, Бакунин и Белинский — все получили разрешение
выехать в Европу. К главарю Ордена Белинскому Третье Отделение относилось столь
снисходительно, что членам Ордена пришлось даже выдумать миф о том, что де если
бы Белинский не умер, его начало бы преследовать Третье Отделение. Может быть и
начало бы. Но это кабы да кабы. А при жизни Белинского преследовали все-таки не
его, а Пушкина.
"После возвращения Пушкина из Михайловского, — пишет Иванов, — у масонов
не оставалось никаких иллюзий относительно того, что они могут использовать
Пушкина для достижения своих целей. Расчеты, что Пушкин будет союзником
масонства и отдаст свой талант на службу последнему, что он будет не врагом, а
другом и попутчиком масонства, рушились: между Пушкиным и масонами произошел
окончательный разрыв, и завязалась упорная, непримиримая борьба.
В роли гонителя и палача Пушкина от Ордена Вольных Каменщиков выступает
Бенкендорф, фактический цензор и тайный опекун поэта. Бенкендорф систематически
начинает свою атаку против поэта. Он и братья масоны начинает жечь Пушкина на
медленном огне. Бенкендорф гнал и терзал Пушкина, как своего врага, как человека
вредного и опасного масонам. Со стороны Бенкендорфа это была не личная месть, а
месть партийная. Никаких личных отношений у Пушкина с Бенкендорфом не было. Не
было и не могло быть никаких столкновений по службе. Бенкендорф знал, что Пушкин
лоялен правительству и никакой опасности для него не представляет. Не Пушкин, а
Бенкендорф был тягчайшим преступником против Государя II родины. Бенкендорф не
только не боролся с действительными и опасными врагами государства и общества —
масонами, а напротив, покровительствовал им, покрывал их преступную работу и сам
принимал активное участие в их преступлениях".
"Пушкина стали гнать потому, что он не пожелал и не мог стать на путь
предательства, лжи и преступлений против правительства. Начинается работа
Бенкендорфа и III Отделения. В письме от 30 сентября 1826 года. "...Бенкендорф,
надзору которого Пушкин был поручен, сообщил ему, что Государь не только не
запрещает приезда в столицу, "но предоставляет совершенно на Вашу волю" и дальше
следовала оговорка "с тем только, чтобы предварительно испрашивали разрешения
через письма". При этом Бенкендорф подтвердил Пушкину, что сочинений Его НИКТО,
КРОМЕ ГОСУДАРЯ рассматривать не будет и передал ему царское поручение — заняться
"предметом о воспитании юношества". В действительности Бенкендорф сам становится
цензором Пушкина и всемерно стесняет его свободу. За Пушкиным начинают следить,
вскрывать его корреспонденцию, стеснять свободу передвижений, выдумывать и
расследовать несуществующие преступления и именем Государя осыпать выговорами и
обидными замечаниями".
Пушкин составляет докладную записку "О народном образовании" весьма
консервативную по своему характеру. Он считает, например, необходимым "во что бы
то ни стало подавить воспитание частное" и "увлечь все юношество в учебные
заведения, подчиненные надзору правительства". Реформы предлагаемые Пушкиным в
области народного образования по своему существу направлены против масонства.
Пушкин имел ясное представление, как коверкали души русских подростков в частных
учебных заведениях, содержимых иностранными проходимцами, среди которых в роли
преподавателей часто выступали иностранные масоны. Закрыть частные учебные
заведения на некоторое время было необходимо. Это сразу бы сократило возможности
русских и иностранных масонов нравственно и политически разлагать русское
юношество. Пушкин против того, чтобы в учебных заведениях существовали порядки
похожие на те, которые существовали в Царскосельском Лицее в котором он
обучался. Пушкин осуждает, что во "всех училищах дети занимаются литературою,
составляют общества, даже печатают свои сочинения в светских журналах. Должно
обратить серьезное внимание, — пишет он, — на рукописи, ходящие между
воспитанниками. За найденную похабную рукопись положить тягчайшее наказание, за
возмутительную — исключение из училища, но без дальнейшего гонения по службе".
И, вот, подобная записка, Бенкендорфом, или кем-то другим из
высокопоставленных лиц, была истолкована, как увлечение Пушкина "безнравственным
и беспокойным" просвещением. Необходимо было обладать исключительным цинизмом,
чтобы оценить подобным образом высказанные Пушкиным трезвые и умные взгляды на
народное образование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19