БОРИС БАШИЛОВ

АЛЕКСАНДР ПЕРВЫЙ
и его время

МАСОНСТВО В ЦАРСТВОВАНИЕ АЛЕКСАНДРА I



СОДЕРЖАНИЕ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I. ХАРАКТЕР АЛЕКСАНДРА I И ЕГО ВОСПИТАНИЕ
II. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ АЛЕКСАНДРА I
III. РАЗВИТИЕ НАЦИОНАЛЬНОГО СОЗНАНИЯ В НАЧАЛЕ ЦАРСТВОВАНИЯ
АЛЕКСАНДРА I
IV. КАКИЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАДАЧИ ПРЕДСТОЯЛО РАЗРЕШИТЬ АЛЕКСАНДРУ I
И ПОЧЕМУ ОН НЕ СМОГ ИХ РАЗРЕШИТЬ?
V. НЕГЛАСНЫЙ КОМИТЕТ ИЛИ ..."ЯКОБИНСКАЯ ШАЙКА"
VI. ОБЩЕСТВО АЛЕКСАНДРОВСКОЙ ЭПОХИ
VII. ЗОЛОТОЙ ВЕК РУССКОГО МАСОНСТВА 14
VIII. РАЗВИТИЕ МАСОНСКОГО МИСТИЦИЗМА СОДЕЙСТВУЕТ РОСТУ СЕКТАНТСТВА
IX. МАСОН СПЕРАНСКИЙ И РЕЗУЛЬТАТЫ ПРОИЗВЕДЕННЫХ ИМ РЕФОРМ
X. ПОЯВЛЕНИЕ НА СВЕТ ФАЛЬШИВОГО ЗАВЕЩАНИЯ ПЕТРА I
XI. ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОИНА 1812 ГОДА И МАСОНЫ
XII. СОЗДАНИЕ СВЯЩЕННОГО СОЮЗА И ЕГО ИСТОРИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ
ДЛЯ РОССИИ
XIII. ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА АЛЕКСАНДРА I ПОСЛЕ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
XIV. УСИЛЕНИЕ ЕВРОПЕИЗАЦИИ РУССКОГО ОБЩЕСТВА ПОСЛЕ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ
ВОЙНЫ
XV. МАСОНЫ ИСПОЛЬЗУЮТ МИСТИЧЕСКИЕ НАСТРОЕНИЯ АЛЕКСАНДРА I ДЛЯ
НОВОГО НАПАДЕНИЯ НА ПРАВОСЛАВНУЮ ЦЕРКОВЬ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
БОРЬБА "РУССКОЙ ПАРТИИ" ПРОТИВ МАСОНСТВА В ЦАРСТВОВАНИЕ
АЛЕКСАНДРА I

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

I. ХАРАКТЕР АЛЕКСАНДРА I И ЕГО ВОСПИТАНИЕ

"О движении против отца Александр знал; но он и мысли не допускал о
возможности кровавой развязки. Поэтому, когда Пален сообщил ему, придя из покоев
Павла о происшедшем, Александр впал в обморок и потом обнаружил сильнейшее
отчаяние". (1)
"Трудно описать все отчаяние Александра, — пишет близкий друг Александра
I Чарторыйский, — когда он узнал о смерти своего отца. Отчаяние это продолжалось
несколько лет и заставляло опасаться, чтобы от него не пострадало здоровье
Александра. Угрызения совести преследовали его, сделались исходным пунктом его
позднейшей склонности к мистицизму. Император Александр никогда не мог простить
Панину и Палену, что они увлекли его совершить поступок, который он считал
несчастьем всей своей жизни. Оба эти лица были навсегда удалены от двора.
Александр удалил по очереди всех главарей заговора, которые совсем не были
опасны, но вид которых, по крайней мере неприятен, тягостен и ненавистен".
"Совесть его заговорила скоро, — замечает известный историк Александровой
эпохи Великий Князь Николай Михайлович, — и не умолкла до гроба".
С. Платонов называет Александра I руководителем "совсем нового и
необычного типа, уразуметь который было очень трудно. Не понимая Александра,
современники звали его "Очаровательным сфинксом" и догадывались, что его
разгадку надобно искать в его воспитании". (2) Лицемерие, в котором всегда
обвиняли Александра I, было результатом того, что он должен был казаться "своим"
и в большом дворе благоволившей к нему Екатерины II и в малом Гатчинском дворе
отца.
Александр I не был прирожденным лицемером и та двойственная роль, которую
ему пришлось играть, ему совсем не нравилась.
При дворе Екатерины II Александр должен был играть роль очаровательного
"Принца-философа", идущего по стопам своей бабушки "императрицы-философа", в
Гатчине он принужден был скрывать свое увлечение либеральными идеями, к которым
отрицательно относился его отец.
К несчастью и умственное воспитание Александра I тоже было двойственным.
Екатерина, незаконно занимавшая престол взрослого сына и подумывавшая передать
его любимому внуку старалась, чтобы Александр шел "в уровень с умственным
движением века". И вот воспитанием будущего русского самодержца занялся
швейцарский республиканец и революционер Лагарп. Можно ли было придумать
что-нибудь более нелепое?!
Целых тринадцать лет, с 1783 по 1796 год, Лагарп прививал Александру
"свой дух, свои идеи и планы". Какой это был дух, какие идеи и планы можно
видеть из того, что когда началась французская революция, "Лагарп с великим
интересом следил за ее развитием, но, мало того, он начал принимать в ней
активное участие, какое только можно было из далекого Петербурга: он писал во
французской печати статьи, дискутировал и полемизировал..."
"В драматических событиях следующего двадцатилетия он сперва ярый
сторонник французской революции, а потом — столь же ярый враг наполеоновской
империи. В интригах, конспирациях, революциях, в ниспровержении старого порядка
в Швейцарии и возникновении "единой и неделимой республики Гельвеция", в борьбе
против Наполеона и на Венском Конгрессе — всюду принимал Лагарп самое активное
участие. Но нигде он не выдвигался на первый план — всегда намеренно оставался в
тени, добровольно стушевывался. Только однажды сам он стоял у власти в 1798-1800
г. он был в составе пятичленной Директории Гельветской Республики, поставленной
французами". (3)
А Екатерина II читала своему любимому внуку вслух французскую конституцию
1791 года, объясняя ему ее по параграфам.
Результаты этого республиканского воспитания отразились самым трагическим
образом, как на мировоззрении Александра I, так и на судьбе России.
"Юный Александр, — пишет С. Платонов, — вместе с Лагарпом мечтал о
возможности водворения в России республиканских форм правления и об уничтожении
рабства". "...В умственной обстановке, созданной Лагарпом, — пишет С. Платонов,
— Александр действительно шел в уровень с веком и стал как бы жертвою того
великого перелома (?! — Б. Б.), который произошел в духовной жизни человечества
на рубеже XVIII и XIX столетий. Переход от рационализма к ранним формам
романтизма сказался в Александре сменою настроений, очень характерною. В его
молодых письмах находим следы политических мечтаний крайнего оттенка: он желает
свободных учреждений для страны (Constitution Libre) и даже отмены
династического преемства власти; свою задачу он видит в том, чтобы привести
государство к идеальному порядку силой законной власти и затем от этой власти
отказаться добровольно. Мечтая о таком "лучшем образце революции, Александр
обличает в себе последователя рационалистических учений XVIII столетия. Когда же
он предполагает, по отказе от власти уйти в сентиментальное счастье частной
жизни "на берегах Рейна" или меланхолически говорит о том, что он не создан для
придворной жизни, — перед нами человек новых веяний, идущий от рассудочности к
жизни чувства, от политики к исканию личного счастья. Влияние двух мировоззрений
чувствуется уже в раннюю пору на личности Александра и лишает ее определенности
и внутренней цельности". (4)

II. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ АЛЕКСАНДРА I

Верную оценку личности Александра I, сделанную С. Платоновым, мне
думается необходимо дополнить тем, что по своему воспитанию и по своему
мировоззрению и по своим симпатиям, это был не русский Царь, а республиканец
только волею судеб оказавшийся на русском троне.
Видный идеолог русской интеллигенции Н. Бердяев в книге "Русская идея",
считает, что Александр I, так же как и Радищев, принадлежали к начавшему
формироваться в Александровскую эпоху ордену русской интеллигенции: если Пушкин
для Бердяева духовно чужой, то Александр для него — свой брат интеллигент.
Александр I — русский европеец, оказавшийся на русском троне.
После "Императрицы-философа" на русском престоле в лице Александра I
появилась странная фигура Государя-полуреспубликанца.
В первые шесть лет правления, Александр I, — как своеобразно выражается
С. Платонов, — ...успел показать, что он способен к быстрым переменам. Его
внутренняя политика не удовлетворила ни людей "бабушкиного века, ни членов
интимного комитета; и те и другие увидели, что не владеют волею и настроением
Александра и не могут положиться на его постоянство". (5)
Причиной этого непостоянства политики было вовсе не непостоянство его
характера, как это обычно утверждают, а двойственность его мировоззрения,
смешение в его мировоззрении двух враждебных политических доктрин —
монархической и республиканской.
Александр I несомненно желал принести пользу русскому народу. Но все его
самые лучшие намерения почти всегда роковым образом оборачивались и против него
и против исторических национальных интересов русского народа. Причиной всех его
неудач было его мировоззрение — странная противоестественная смесь монархических
идей с республиканскими, православия с европейским мистицизмом, либерализма с
консерватизмом.
Европейские идеи, которыми он руководствовался, не были тем средством,
которые были способны вернуть Россию на ее национальный исторический путь.
Болезнь русского государства Александр I старался лечить теми же самыми
европейскими идеями, с помощью которых Петр I нарушил органическое развитие
русской государственности и русского общества.
Если Александр I был для России "очаровательным сфинксом" — то Россия для
него тоже вероятно была сфинксом, которого он считал едва ли очаровательным. В
общем это был несомненный мезальянс, как для Царя-республиканца, так и для
монархически настроенного русского народа.
Действия правителей и государственных деятелей на основе ложных идей
создают почву для изменения психологии руководящего слоя. Усвоив чуждые
национальному духу, или, что еще хуже, ложные вообще в своей основе,
политические и социальные идеи, государственные деятели сходят с единственно
правильной для данного народа исторической дороги, проверенной веками.
Измена народным идеалам, нарушая гармонию между народным духом и
конкретными историческими условиями, взрастившими этот дух, со временем обычно
всегда приводит к катастрофе. Так именно случилось и с русским народом после
совершенной Петром I революции.
Текла река времен и каждый день уносил русское государство прочь от
свойственных русскому народу идей. День за днем, неделя за неделей, год за
годом. И с каждым годом ширился мутный поток чуждых религиозных, политических
идей, пока не накопился достаточный запас взрывчатых сил, которые уничтожили
русское государство.
"...Монархический принцип развивался у нас до тех пор, — указывает Л.
Тихомиров в "Монархической Государственности", — пока народный
нравственно-религиозный идеал, не достигая сознательности, был фактически жив и
крепок в душе народа. Когда же европейское просвещение поставило у нас всю нашу
жизнь на суд и оценку сознания, то ни православие, ни народность не могли дать
ясного ответа на то, что мы такое, и выше мы или ниже других, должны ли, стало
быть, развивать свою правду, или брать ее у людей в виду того, что настоящая
правда находится не у нас, а у них?
Пока перед Россией стоял и пока стоит этот вопрос, монархическое начало
не могло развиваться, ибо оно есть вывод из вопросов о правде и идеале",
"Развитие монархического принципа, его самосознание, — замечает Л.
Тихомиров в главе "Инстинкт и сознание", — после Петра у нас понизилось и он
держался у нас по-прежнему голосом инстинкта, но разумом не объяснялся".
"Чувство инстинкта, — пишет он в другом месте, — проявлялось в России
постоянно достаточно, но сознательности теории царской власти н взаимоотношения
царя с народом — очень мало. Все, что касалось теории государства и права в
Петербургский период ограничивалось простым списыванием европейских идей.
Усвоивши западные политические идеи часть русского общества начало борьбу против
национальной власти".
Самое же печальное — то, что в роли разрушителей традиционного
монархического миросозерцания выступают и сами носители высшей власти. Таков был
Петр I, такова была Екатерина II, таков же был и Александр I. 27 сентября 1797
года Александр писал Лагарпу: "Но когда же придет и мой черед, тогда нужно будет
стараться, само собою разумеется, постепенно образовать народное
представительство, которое, должным образом руководимое, составило бы свободную
конституцию, после чего моя власть совершенно прекратилась бы, и я, если бы
Провидение благословило нашу работу, удалился бы в какой-нибудь уголок и жил бы
там счастливый и довольный..."
То есть, политическим идеалом Александра когда он был Великим Князем —
было уничтожение монархии в России и создание республики. В этом направлении он
и начал работать, когда вступил на престол.
Можно ли ожидать политической пользы для республики от президента,
чувствующего склонность к монархической идеологии? Можно ли надеяться, что
принесет хорошие политические плоды деятельность монарха, чувствующего
пристрастие к республиканскому устройству? Но именно таким монархом и был
Александр I, воспитанный швейцарцем Лагарпом в республиканско-демократическом
духе. Александр I, колебался в своих политических симпатиях между либерализмом,
республиканским строем и стремлением укрепить независимость царской власти,
освободив ее от опеки дворянства и масонства.
Из всех русских царей русская интеллигенция с симпатией относилась только
к трем: к Петру I — разгромившему самобытные духовные и политические традиции
русского народа и насильственно насаждавшему чуждые его духу европейские
традиции, к Екатерине II — посеявшей на русской почве ядовитые семена
французского атеизма и рационализма, и к Александру I — царю не раз
высказывавшему явные симпатии республиканскому строю.
Царь-республиканец, частью добровольно, частью против своей воли, снял
отравленный урожай с ядовитых европейских идей легкомысленно посеянных
"Императрицей-философом" — Екатериной II. Вот почему русские историки и идеологи
из лагеря русской интеллигенции относятся к Александру I несравненно
снисходительнее, чем ко всем остальным русским царям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14