КОТ! КОТ!


Вся компания, как обычно, собралась в баре. Кэти делала вид, что
надралась, Тэд изображал идиота, а Мира захохотала на три тона, совсем как
музыкант, настраивающий инструмент. Джонс разговаривал с Гордом своим
обычным властным тоном, а Горд то и дело повторял "угу", словно в самом
деле слушал его. Мортон же старался обратить на себя внимание тем, что
оставался в стороне, в своем кресле, приняв позу интеллектуала.
Никто из них не обратил внимания на небольшого худощавого мужчину,
сидевшего у стойки. Мужчина этот внимательно разглядывал их, однако никто
не смог бы сказать, когда он к ним присоединился и кто его пригласил.
Никому не пришло в голову сказать ему, чтобы он шел своей дорогой.
- Так значит, вы говорили об основных чертах человеческой натуры? -
сказал незнакомец.
- Мы и об этом говорили? - захохотала Мира.
Общий смех не смутил чужака.
- Так получилось, что со мной произошло нечто такое, что могло бы
послужить иллюстрацией этой темы. Однажды, просматривая газету, я
наткнулся на рекламу цирка... На самом верху, - продолжал он, - был
напечатан огромный вопросительный знак, за ним следовали несколько не
менее огромных восклицательных. Потом шел текст:
ЧТО ЭТО ЗА СОЗДАНИЕ?
ЭТО КОТ!
ПРИХОДИТЕ ВЗГЛЯНУТЬ НА КОТА!
НЕЗАБЫВАЕМОЕ ЗРЕЛИЩЕ!
УДИВИТЕЛЬНОЕ ЗРЕЛИЩЕ!
ТОЛЬКО У НАС - В НАШЕМ САЛОНЕ ДИКОВИН!
Внизу буквами поменьше сообщалось, что представляет кота "сам Силки
Тревис".
До этой строчки я читал объявление без особого интереса, но фамилия
заставила меня вскочить.
"О, Боже, - подумал я, - это он! Силки Тревис! Это же он был на
открытке".
Я поспешил к столу и вынул карточку, что пришла с почтой два дня
назад. До сих пор я не обращал на нее внимания. Текст, написанный на
обороте мелкими буквами, был просто бредом, а лицо на снимке, хоть и
знакомое, не вызвало в моей памяти никакого отклика. Снимок представлял
мужчину с маниакальным взглядом, сидящего в небольшой клетке. Сейчас я
заметил в нем сходство с Силки Тревисом, правда, не таким, каким я знал
его пятнадцать лет назад, а более полным и старым - таким он мог быть
сейчас.
Вернувшись в кресло, я задумался о прошлом.
Тогда это имя ему подходило [silky (англ.) - шелковый, другое
значение - хитрый]. Когда в средней школе он организовал конкурс красоты,
то первую награду присудил своей кузине, а вторую - девушке, бывшей
любимицей большинства учителей. Школьные выставки, представляющие
различные виды местных ящериц, змей, насекомых, а также местные индейские
поделки, всегда были событием года и привлекали толпы восхищенных
родителей. Именно Силки организовывал их, равно как спортивные
соревнования, концерты во время каникул и прочие школьные развлечения; во
всем чувствовалась его профессиональная рука и душа прирожденного циркача.
После окончания школы я поступил на биологический факультет
университета и на семь лет потерял Силки из виду. Потом в одной из газет я
прочитал в светской хронике, как хорошо чувствует себя Силки Тревис в
большом городе. Он только что приобрел долю в ревю, а еще у него была доля
в концессии на пляжные районы Нью-Джерси.
И снова тишина. А сейчас - и это не подлежало сомнению - он стал
хозяином циркового паноптикума.
Разгадав таким образом - как мне тогда казалось - загадку почтовой
открытки, я почувствовал снисходительное веселье. Интересно, отправил ли
Силки такие же открытки всем своим давним школьным друзьям? Я решил не
ломать больше головы над значением слов, написанных на обороте; вся
интрига была слишком уж очевидна.
У меня не было ни малейшего намерения идти в цирк. Спать я лег как
обычно, но спустя несколько часов вдруг проснулся с сознанием, что в
комнате кто-то есть. Чувства, которые я тогда испытал, хорошо описаны
Джонсоном в его книге о патологических страхах.
Я жил в тихом, спокойном районе, ночью вокруг было настолько тихо,
что я слышал удары собственного сердца. Желчь прилила к моему желудку, во
рту появилась горечь.
Я по-прежнему ничего не видел, но кошмар не проходил, и мне пришло в
голову, что все это может быть сонным видением.
- Есть здесь кто? - буркнул я.
Тишина.
Выбравшись из постели, я зажег свет. В комнате никого не было. Однако
это меня не удовлетворило. Я вышел в переднюю, заглянул в гардероб и
ванную. Наконец, нисколько не успокоенный, проверил, закрыты ли окна.
Тут-то я и пережил шок. Снаружи на стекле кто-то написал:
КОТ ПРОСИТ ТЕБЯ ЗАЙТИ В ЦИРК.
Я вернулся в постель, злой до такой степени, что всерьез подумывал,
не потребовать ли ареста Силки. Когда я проснулся утром, надпись исчезла.
Ко времени завтрака моя злость прошла. Меня даже развеселило
отчаянное желание Силки показать старым знакомым, какой важной фигурой он
стал. Перед тем, как отправиться в университет, я осмотрел окна спальни
снаружи. Под ними были какие-то углубления, но они не были похожи на
отпечатки человеческих ног; вероятно, Силки постарался не оставить после
себя следов.
В университете один студент спросил меня, может ли биология научно
объяснить возникновение мутантов. Я воспользовался стереотипным ответом,
упомянув неправильное питание, болезни, замедленное развитие мозга,
воздействующее на развитие тела, и так далее. Под конец я бесстрастно
заметил, что за дополнительной информацией советую обратиться и моему
старому знакомому Силки Тревису, представляющему паноптикум в цирке Пегли
и Маттерсона.
Это сделанное мимоходом замечание вызвало настоящий взрыв. Мне тут же
сообщили, что именно цирковая диковина послужила поводом для вопроса. "Это
- странное, похожее на кота существо, - сказал студент, понизив голос, -
оно смотрит на тебя с таким же интересом, что и ты на него".
В этот момент прозвенел звонок и избавил меня от необходимости
комментировать это замечание. Помню однако, что я подумал тогда, как мало
изменилась человеческая натура. Людей по-прежнему интересуют в первую
очередь отклонения от нормы, тогда как меня, ученого, поражает именно
нормальность.
И после этого я не собирался идти в цирк. Возвращаясь домой, я полез
за пазуху и вынул из кармана карточку со снимком Силки. Я рассеянно
взглянул на нее еще раз и прочел текст на обороте.
"Доставка межпространственной корреспонденции требует огромной
энергии, что может вызвать разницу времени. Поэтому возможно, что эта
открытка дойдет да тебя прежде, чем я узнаю, кто ты. На всякий случай
посылаю еще одну в цирк на твое имя и с твоим адресом.
Не гадай о том, как они были тебе доставлены. Просто в нашем почтовом
ящике помещается некое устройство, которое переносит карточки в ящик на
Земле, откуда они доставляются обычным путем. Само устройство тут же
исчезает.
Снимок говорит сам за себя!".
Однако он ничего мне не говорил! Я снова почувствовал досаду и сунул
открытку в карман, собираясь сейчас же позвонить Силки и спросить, что
означает вся эта ерунда. Разумеется, я этого не сделал. В конце концов,
это было не так уж и важно.
Когда я встал на следующее утро, надпись "КОТ ХОЧЕТ С ТОБОЙ
ГОВОРИТЬ!" красовалась с наружной стороны того же стекла. Видимо, она
находилась там уже давно, потому что линии уже начинали таять. Когда я
кончил завтракать, они совсем исчезли.
На этот раз я испытал скорее беспокойство, чем злость. Такая
настойчивость со стороны Силки указывала на невротическое расстройство его
психики. Может, следует сходить на это выступление, доставить ему
удовлетворение, которое позволит отдохнуть его беспокойному духу,
посещавшему меня две ночи подряд? Однако только после обеда мне пришла в
голову мысль, укрепившая меня в этом намерении. Я подумал о Вирджинии.
Уже два года я читал биологию в университете штата, реализуя таким
образом юношеские стремления, которые - теперь я это ясно вижу - впервые в
жизни завели меня в тупик. Именно тогда, впервые за время своего довольно
монотонного существования, я почувствовал матримониальные порывы. Моей
избранницей была Вирджиния, но она, к несчастью, считала меня помесью
улитки и чистого разума. Я мог быть абсолютно уверен, что мысль выйти за
меня замуж до сих пор никогда к ней не приходила.
Какое-то время я питал надежду, что найду способ переубедить ее, не
рискуя своим достоинством, докажу ей, что являюсь человеком романтическим,
и она ответит "да". И вот подвернулся случай доказать свою романтичность,
а именно - показать, что я по-прежнему восхищаюсь цирком. А в качестве
кульминации вечера я предложил бы ей демонстрацию Силки собственной
персоной. Можно было надеяться, что само знакомство с таким типом тронет
ее эксцентрическую душу.
Первый барьер был взят, когда я позвонил Вирджинии и она согласилась
пойти со мной в цирк. Я делал хорошую мину уже с самого начала - во время
поездки на колесе обозрения и подобных детских штучек. Наконец я улучил
момент и предложил ей пойти взглянуть на диковины, представляемые моим
старым другом Силки Тревисом.
Это действительно произвело на нее впечатление. Остановившись, она
укоризненно посмотрела на меня.
- Филипп, - сказала она, - не хочешь ли ты сказать, что лично знаком
с Силки? Тебе придется это доказать.
Когда мы вошли, Силки не было, но билетер вызвал его из какого-то
подсобного помещения, и через минуту Силки ворвался в главный шатер, где
располагался его салон диковин. Фигурой он напоминал растолстевшую акулу.
Глаза его сузились, словно все эти пятнадцать лет он провел, прикидывая,
как использовать ближних для собственной выгоды. Я не заметил
маниакального взгляда, запечатленного на фотографии, но по лицу его
уверенно читались маниакальные склонности: жадность, стремление к обману и
жестокость. Он был именно таким, как я и ожидал, и вот что самое
интересное: он неподдельно мне обрадовался. Это была специфическая радость
- как у одинокого бродяги, который наконец-то увидел жилье. Мы оба чуть
переборщили, приветствуя друг друга, но в равной степени были рады своему
взаимному энтузиазму. Когда кончились приветствия и представления,
доброжелательность Силки расцвела совсем уж пышным цветом.
- Недавно здесь был Брик. Он говорил, что ты читаешь лекции в
университете. Поздравляю! Я всегда знал, что в тебе что-то есть.
Я постарался поскорее уйти от этой темы.
- А может, ты нас поводишь и расскажешь что-нибудь о себе? -
предложил я.
До этого мы уже осмотрели необыкновенно толстую женщину и живой
человеческий скелет, но Силки вернулся к ним, чтобы рассказать о СВОЕЙ
жизни с ними: как он их нашел и как мог получить признание. Он был очень
многословен, поэтому время от времени я подгонял его. Наконец мы
остановились перед небольшим шатром, на брезентовом клапане которого было
всего одно слово: КОТ. Я обратил на него внимание еще раньше; болтовня
зазывалы, стоявшего у входа, уже возбудила мой интерес.
- Зайдите взглянуть на Кота! Уважаемая публика, это не обычная
диковина, это настоящая сенсация! Никогда прежде в цирке не было такого
существа. Это биологический феномен, удививший ученых всей страны...
Уважаемая публика, это действительно нечто невероятное! Билеты по двадцать
пять центов, а если вы выйдете недовольными, получите свои деньги обратно.
Да-да, вы не ослышались: каждый может получить деньги обратно, достаточно
лишь подойти к кассе...
И так далее, и так далее. Правда, эта реклама была не слишком
привлекательной, однако мое воображение подстегнула реакция публики. Людей
впускали группами, а внутри был, наверное, какой-то комментатор, несколько
минут он говорил что-то едва слышно, а потом громко произносил:
- А теперь, уважаемая публика, мы поднимаем занавес!
Занавес поднимался, вероятно, одним движением, точно рассчитанным по
времени, потому что сразу же после последнего слова следовала реакция
зрителей:
- О-о-о-о!
Потом наступала интригующая тишина, а затем люди выходили. И ни один
не просил вернуть деньги.
Перед входом вышла небольшая заминка. Силки начал бормотать в том,
что является владельцем только части представления, а потому не может
давать входных билетов. Я проложил этому конец, быстро купил билеты, и мы
вошли в шатер с очередной группой.

Существо, сидевшее в кресле на небольшом возвышении, имело около
полутора метров роста при стройном теле. У него была кошачья голова и
жесткая шерсть. Выглядело оно, как увеличенная версия животного из
комиксов.
Однако на этом сходство с котом кончалось.
Во всем остальном это было что-то совсем другое. Конечно, не кот, я
понял это с первого взгляда: у него было совершенно иное строение тела, и
я почти сразу выделил принципиальные анатомические отличия.
Голова: лоб высокий, а не низкий, покатый. Лицо гладкое, почти
безволосое, оно выражало характер, силу и высокую разумность. Тело - на
длинных прямых ногах, пропорционально сложенное, плечи гладкие, руки с
короткими, но развитыми пальцами, заканчивающимися тонкими острыми
когтями.
И уж совершенно не кошачьими были его глаза. Они выглядели почти
обычно: слегка раскосые, прикрытые настоящими веками, почти того же
размера, что и у людей. Однако эти глаза буквально ТАНЦЕВАЛИ. Они
двигались в два или даже в три раза быстрее, чем глаза людей. Пристальный
взгляд при такой высокой скорости движения доказывал, что существо может
прочесть кадр микротипии, находящийся на другом конце комнаты.
1 2 3