— «Око за око».
— Мне кажется, что это противоречит вашей философии. И, кроме того, разве это может привести к чему-либо хорошему? — нетерпеливо продолжало существо.
— Правда.
Модьун был в замешательстве.
Ощущение, что он должен что-то сделать, быстро уступило место очевидной логике ситуации.
Нунули продолжал:
— Дело в том, что они даже не пытались защищаться. Почему вы считаете, что обязаны предпринимать какие-то действия?
— Ну… — колебался Модьун.
Он печально думал о собственной роли в том, что человеческие существа отказались действовать. Ему было трудно судить о таком сложном событии, потому что его терзали сомнения: не отвечал ли он полностью за их колебания в критический момент? Сможет ли он избавиться от этого ощущения?
Среди прочих вещей это в некоторой степени переносило часть ответственности с Нунули на него. И хотя это было несомненно нелепо, правда заключалась в том, что так как бедствие случилось, в будущем не должно быть места упрекам.
Вдруг он заметил, что обдумывает другие аспекты дела.
— Что побудило комитет сделать это? — спросил он.
— Первый номер сказал вам. Вы угрожали, что станете нам мешать.
— Но это я. А не они, не те, кто жил за барьером. Разве логично нападать на тех, кто даже не помышляет о выходе?
— Откуда мы можем знать, о чем они думают? Вы вышли, — продолжал Нунули. — Прежде всего комитет знал, что остатки человеческой расы могут причинить массу неприятностей. Поэтому они нашли лучшее решение.
— Я полагаю, то, что вы говорите, имеет смысл с вашей точки зрения, — с неохотой согласился Модьун. — Но вы, так же, как и их намерение, беспокоите меня. Возникает вопрос: должно ли существо, подобное вам, связанное с комитетом, иметь свободу действий, чтобы совершать разрушительные поступки, на которые вы, очевидно, способны? Вы позволили бы свободу передвижения существу в данном случае?
— Какие еще примеры вы можете привести? — спросило существо.
Модьун мог думать только об одном сравнении.
— Ваши дураки, люди-гиены, изводили меня. Это наводит на мысль, что прежний хозяин Нунули замышлял что-то против меня.
— Гм… — Казалось, создание размышляло. Блестящее серое лицо немного вытянулось.
— Я скажу вам вот что. Все издевательства должны прекратиться. Остаток вашего приговора отменяется. Вы можете делать все что угодно, идти на Земле куда хотите.
— Это меня не удовлетворяет, — заявил человек. — Но я думаю, это лучшее из того, что возможно при данных обстоятельствах.
— Очень хорошо. Вы свободны и можете путешествовать по всему миру в качестве обезьяны.
— Значит, есть ограничение? — спросил Модьун.
— Очень небольшое. Какой смысл последнему человеческому существу на Земле заявлять о том, кто он есть?
Модьун должен был согласиться, что это, действительно, не очень нужно.
— Но осталось еще одно человеческое существо, — возразил он. — Женщина Судлил. Вы сказали, что она покинула планету прошлой ночью?
— Как объяснил член комитета, который занимался всем этим делом, — сказал Нунули номер два, — смысл заключается в том, что, если только первый номер знает, где находится женщина, а он отправился в другой конец Вселенной, чтобы никогда сюда не вернуться, вы не можете проследить за ней.
Модьун стоял на металлическом полу компьютерного центра с высокими потолками и сквозь подошвы ботинок чувствовал вибрацию металлических плит. В его мозгу возник импульс другого рода со своей интенсивностью. Наконец, он сказал:
— Интересная проблема.
— Неразрешимая, — поддержал его Нунули.
Торжество Нунули оскорбило Модьуна. Но человек осознал его как реакцию тела, словно его часть стремилась разрешить проблему. Но, конечно, это была неправда. Зачем решать проблему, которую нельзя решить? Судлил покинула дом и, очевидно, вскоре после этого поднялась на борт корабля. События развивались обескураживающе, поэтому Модьун и догадался, что Судлил не планировала делать это.
— Может быть, самым простым решением было бы, если бы вы узнали для меня, где она, и сказали мне, — сказал он громко.
— Не может быть и речи, — отрезал Нунули.
— В чем причина такого отказа?
— Вы мужчина. Она женщина, — ответил Нунули. — Было бы смешно, если бы мы разрешили вам спариваться и рожать детей. Поэтому она улетела туда, где нет мужчин, а вы остались здесь.
Модьун отверг возможность того, что Судлил когда-либо разрешит осуществиться репродуктивному процессу. Его внимание переключилось на другую мысль. Он сказал:
— Первый номер действительно мог захватить ее и поместить на борт корабля?
— Нет.
На сероватом, гладком, как стекло, лице существа движением мышц отразились эмоции. Модьун оценил это как самодовольное смешное превосходство.
— Согласно моему пониманию, она оказалась очень доверчивой и, естественно, не могла проникнуть в глубины мозга моего предшественника, — сказал Нунули. — Поэтому, когда он предложил ей посетить один из скоростных кораблей комитета, она поднялась на борт, ничего не подозревая. Даже, когда она почувствовала, что корабль стартовал, она осталась беззаботной. Об этом позже сообщил командир.
Модьун успокоился.
— Ну, конечно, — продолжал Нунули. — Одно место столь же хорошо, как и любое другое. Это как раз то, чего вы, люди, не можете понять.
Теперь интерес Модьуна угас.
Он сказал:
— Я вижу, что вы хотели причинить вред ей и мне, но, к счастью, человеческая мысль превзошла ваше зло и не допустила ничего подобного. Итак, Судлил на корабле, и ее куда-то везут. В будущем, когда вы лучше будете оценивать реальность, тогда вы узнаете для меня, где она.
— Повторяю, что этого не будет никогда, — ответил инопланетянин.
— Я предполагал, что вы можете это сказать, — сказал Модьун. Он отвернулся, безразличный ко всему. — Я имею некоторые обязательства по отношению к ней, поэтому могу в будущем настаивать на том, чтобы мне сообщили о ее местонахождении.
— Это не приведет ни к чему хорошему, — сказал новый хозяин Нунули. — Я не знаю, где она, и комитет издал специальные инструкции о том, чтобы такая информация никогда не попала ко мне. Поэтому я не смогу помочь вам, даже если захочу. А я не хочу. На этом завершим наш спор. Если у вас нет других вопросов.
Модьун не мог ни о чем думать.
14
Снова на улице. Еще темно. Но теперь рассветало, и покрытого облаками неба коснулись первые лучи. Модьун шел по тротуару, где было пусто. На улице, конечно, были автомобили. Все, которые он видел, были свободны. А что еще они могут делать ночью, кроме как продолжать двигаться на случай, если кто-нибудь захочет воспользоваться их услугами. Для этого они предназначены.
Модьуна волновали три вещи. Первое — то, что он не знал точно, что он должен чувствовать. Второе — то, что его тело было не в хорошем душевном состоянии. Но третьим было то, что его ум спокоен.
Он понимал, что Судлил — самка его породы. С ее приездом ему вдруг пришлось считаться с реальностями другого существа, и через каких-нибудь пару часов ему с ней стало скучно.
Когда-нибудь, без сомнения, они будут вместе и станут обсуждать будущее людей. Но едва ли в этом есть крайняя необходимость.
«Я думаю, что прямо сейчас я должен лечь в постель и уснуть, что столь необходимо телу. А утром я смогу решить, что делать дальше».
Когда он остановил автомобиль, ему пришло в голову, что он больше не интересуется кругосветным путешествием. Потому, что это нужно было для блага тех, кто оставался за барьером… а сейчас в этом не было смысла.
Итак, что же дальше?
Помня об одном ограничении, которое установил Нунули, — держать в секрете свое человеческое происхождение (а почему нет?) — он направил автомобиль к квартирам для приезжих. Потом откинулся на спинку сиденья и подумал:
«Раз член далекого комитета проявляет непосредственный интерес… Невероятно. И все же об этом заявил Нунули».
Непосредственный интерес к маленькой планете (Земле) в слабо заселенном — с точки зрения количества солнц — наружном конце Млечного Пути… Тут Модьун понял, что существует заговор против двух людей: против Судлил и него. Это казалось невозможным.
Член комитета мог советовать Нунули, конечно, если у него спрашивали совета, и их общая установка, безусловно, охватывала такие бесконечно малые (по их стандартам) единицы, как он. Нунули только проявляют старание
— как и должна делать раса хороших слуг.
Единственное человеческое существо, пацифист и философ, безобидный, потому что хочет всех оставить живыми, он никогда не нанесет ответный удар, — такой человек не может представлять ни малейшего интереса для правящей галактической иерархии. На таком огромном расстоянии они даже не могут знать, что он существует. Любой совет, который они дают своим слугам, Нунули, не может, сам по себе, конкретно касаться того, против кого он направлен. Так должно быть.
Несмотря на безупречную логику, Модьун не мог окончательно согласиться с такими аргументами.
«Я подумаю об этом еще, позже».
Он вышел из автомобиля, когда дошел в своих рассуждениях до этого места. Когда он подошел к своей маленькой квартирке, то удивился, увидев, что человек-медведь, Руузб, сидит на ступеньках веранды. Красивый человек-животное полудремал, прислонившись к одной из поддерживающих перекладин.
Когда Модьун подошел, человек-животное открыл глаза, моргнул и сказал:
— Эй!
Его голос громко прозвучал в ночном воздухе. Человек-животное заметил это и, поднявшись на ноги, тихо прошептал:
— Где вы были? Вы заставили нас всех волноваться.
Человек спокойно объяснил, что возникло кое-что, требующее внимания. Когда он закончил, Руузб взял его за руку и потянул к одной из квартир. Руузб постучал в ее дверь, и, когда сонный Дуулдн открыл, он подтолкнул Модьуна к человеку-ягуару и стремительно вышел, бросив через плечо:
— Я позову остальных.
Через пять минут они все собрались в квартире Дуулдна. И Руузб проворчал своим низким голосом:
— Друзья, у этой обезьяны не все дома, — он стукнул себя по лбу, — он нарушил условия своего заключения за два дня до истечения срока приговора. Завтра у него может быть много хлопот, а мы не сможем быть здесь, чтобы помочь ему.
Он повернулся к Модьуну. И его красивое лицо стало серьезным, когда он объяснял, что они вчетвером должны явиться на борт межзвездного корабля этим утром, до полудня. Взлет назначен на следующее утро.
Модьун удивился.
— Вы имеете в виду, что они собираются загрузить на борт миллион людей в один день?
Дуулдн заметил:
— В случае крайней необходимости они это могут. Но не делают. Они уже ведут погрузку в течение двух недель. Мы пойдем на корабль среди последних пятидесяти тысяч.
Руузб молча махнул своему другу рукой.
— Не отклоняйся от темы, — сказал он. — Вопрос в том, что мы собираемся делать с этой обезьяной? Он, кажется, ничего не знает.
Человек-лиса напротив пошевельнулся.
— Почему бы нам не взять его с собой?
— Вы имеете в виду, в космос? — испугался человек-медведь.
Потом он покачал головой:
— Это, наверное, нельзя.
— Нельзя по чьим нормам? — вступил в разговор Дуулдн. — Людей-гиен, которые захватили власть?
Он пожал плечами.
— Никто не заметит лишнюю обезьяну среди многих. Он только должен сказать, что потерял документы.
Внушающий страх человек-гиппопотам повернулся и посмотрел на человека:
— Эй, Модиунн, о чем вы думаете? Хотите пойти?
В том, что происходило, Модьуна интересовало лишь их желание устроить заговор и помочь ему. Удивительно, что одна мысль, которую он им подал, идея о незаконном захвате власти, разрушила их преданность людям-гиенам. Сначала Руузб и Дуулдн, а теперь, очевидно, по прошествии времени Неррл и Иггдооз тоже — как это называется? — развратились. Всего на несколько минут маски были сняты. Еще не зная настоящей правды, они реагировали на малейшее открытие истины со злостью, уничтожая в себе прежнюю наивность и чистоту намерений.
Мысль Модьуна вернулась к знакомому преступнику, человеку-крысе, который был вынужден украсть, когда узнал, что руководители-гиены проезжают на автомобилях лишние сто ярдов до входных дверей своих домов. Человека-крысу возмущала эта привилегия.
Модьун подумал, что, действительно, им не много нужно…
Идеальное равновесие, которое оставил человек, когда уходил за барьер, было нарушено завоевателями Нунули. Очень плохо. Может быть, с этим можно что-то сделать.
Модьун увидел, что четыре пары сверкающих глаз все еще с нетерпением смотрят на него, ожидая ответа. Это напомнило ему то, что он должен был сделать сначала.
— Я уйду на рассвете, — сказал он, — но вернусь сюда к девяти или к половине десятого. Не будет слишком поздно?
Они искренне заверили его, что не будет.
На рассвете он поехал туда, куда Экет принес его примерно месяц назад и где он встретил Судлил. У него в уме была картина местности и возможный путь, по которому автомобиль мог провезти его по бездорожью. Как он и ожидал, робот-автомобиль подчинился его человеческому имени.
Скоро Модьун стоял на холме и смотрел на то, что недавно было долиной, где тысяча людей жила в раю. Все исчезло: сады, соединенные каналы и пруды, прекрасные дома и площадки, которые образовывали центральную часть диаметром в милю. Остался лишь внешний край, где были дома насекомых и животных — слуг человека.
Там, где располагался маленький городок с остатками человеческой расы, теперь была выбита яма длиной в три мили, шириной в две мили и глубиной в полмили.
Если он собирается полететь в космос, то, может, когда-нибудь он захочет поговорить обо всем с тем самым членом комитета…
Внезапно Модьуну показалось, что он, действительно, должен это сделать.
15
Модьун сначала не заботился о том, чтобы найти постоянную комнату. Отделившись от четырех друзей, которые должны были пойти в предназначенные для них помещения, он прогуливался по коридору и через некоторое время оказался у ворот; он стоял и оглядывал огромное открытое пространство.
Модьун быстро оценил, что диаметр этого помещения более километра, а высота потолков не менее ста метров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23