Альфред Элтон Ван Вогт
Есть упоение в бою
* * *
Когда докладчик закончил выступление, изложив свой взгляд на историю человечества, и предложил задавать вопросы, на лице Модиуна заиграла довольно-таки саркастическая усмешка.
Но присутствующие действительно задали несколько вопросов, совершенно, с его точки зрения, идиотских, явно свидетельствующих о том, что люди не понимают, для чего им нужна подобного рода информация. Нарочитая небрежность, с которой он тоже задал вопрос, привлекла всеобщее внимание. А спросил он вот что:
— Сами-то вы уверены, что ваша версия не является простым пересказом древних мифов?
— Полной уверенности нет, но полагаю, что это не так, — последовал осторожный ответ.
— А вот мне нарисованная вами картина жизни наших далеких предков не внушает доверия, — упрямо гнул свое Модиун.
— Сначала так же казалось и нам, — сознался оратор, — однако ряд имевшихся в нашем распоряжении текстов и кое-какие точно известные детали подтверждают достоверность изложенного.
— Из вашего доклада следует, что наши предки дрались, как дикие звери, а отсюда получается, что им приходилось проявлять большую физическую активность.
— Совершенно верно. Мы тоже пришли к такому выводу.
— Но тогда выходит, что они, как животные, передвигались самостоятельно на собственных конечностях и не нуждались ни в каких искусственных средствах передвижения?
— Вы правы, — подтвердил докладчик.
Скепсис Модиуна ещё более возрос.
— А я-то предполагал, что мне это пригрезилось.
Несколько присутствующих улыбнулись.
— Ну что ж! Могу себе представить, как происходило у них зачатие и рождение!
— Вы правильно думаете. Сначала совершался процесс совокупления, во время которого происходило оплодотворение самки, а затем, по прошествии соответствующего срока, наступали роды.
Аудитория дружно вздрогнула, представив себе все эти процессы.
— Отвратительно, — пробормотала какая-то женщина.
— Боюсь, что с этим трудно согласиться, — заявил один из мужчин. — После этого вы ещё станете утверждать, что они сами поглощали и переваривали пищу…
— Вы угадали, — подтвердил докладчик. — Твердые продукты через ротовое отверстие поступали в кишечный тракт, где и происходило пищеварение, а оттуда отходы выбрасывались наружу.
Было задано ещё несколько вопросов, но интерес аудитории пошел на убыль. Докладчик Дода это явственно почувствовал через все ещё открытые мыслеканалы, с помощью которых он поддерживал связь с присутствующими. Ощущая, что Модиун ещё поддерживает четкую связь с ним, Дода направил ему следующую мысль:
«Мне кажется, что по ряду причин наши открытия интересуют вас больше, чем других…»
Модиуна это позабавило.
— Скажу вам, что мое тело имеет в длину два фута, а голова — в диаметре четырнадцать дюймов. Зачем же мне интересоваться людьми прошлого с их двумястами фунтами мяса и костей, а также способностью прямо нести голову, поддерживаемую позвоночником и мышцами. К тому же у меня создается впечатление, что вопрос sbekhwemh размеров моего тела интересует вас с чисто научной точки зрения.
— Наши предки достигали примерно шести футов.
— Может быть, но вы ведь утверждали, что их головы были значительно меньше, чем наши.
— Все это так, — заметил Дода, — но, возможно, вас заинтересует опыт, если его провести вместе с женщиной, которая тоже согласится вырасти?
Модиун тут же ощетинился, и тон его стал язвительно— недоверчивым.
— Такое вряд ли когда-либо произойдет. Боюсь, что наши женщины слишком рафинированы, чтобы согласиться…
Он помолчал немного, затем насмешливо продолжил:
— А почему бы вам не произвести подобный опыт над собой?
— Это невозможно по той причине, что я должен лично осуществить эксперимент. Для увеличения тела в длину нужен по крайней мере год, потом ещё пара лет для наблюдений и, наконец, год для того, чтобы вернуться в человеческое состояние. Должен же кто-то контролировать.
Между тем Модиун продолжал насмехаться:
— Итак, получается четыре года! Это здорово! Теперь, если мне понадобится доказать, что я совсем лишился рассудка, обязательно обращусь к вам, воспользовавшись вашим предложением.
— Не стоит отказываться с ходу, — возразил Дода. — Вспомните— ка лучше, что именно вы некогда заявили о необходимости выбраться за барьер времени и посмотреть на происходящее в остальной части мира…
— Я просто шутил, — сухо заметил Модиун.
— Тем не менее вы это говорили… И даже… думали об этом…
Действительно, так оно и было.
«Это лишь доказывает, — уныло подумал Модиун, — что всегда кто-то, подслушав твои мысли, потом использует их в своих интересах…»
Вне всякого сомнения, Дода заранее выбрал его для того, чтобы предложить провести эксперимент, о чем свидетельствует его последнее замечание, касающееся барьера времени. Однако… во всем этом есть некое… рациональное зерно, которое не стоит игнорировать.
Посуровев, он заявил:
— Полагаю, что тщательное изучение архивов и методов использования старинной техники обучения, от которых мы ныне отказались, позволили бы подвести под все это солидную основу. Тот, кто собирается выбраться наружу, должен будет провести подобного рода исследования.
Дода скромно молчал, а Модиун между тем продолжал:
— Полагаю, что этот этап мог бы представить определенный интерес в целом.
Закончив таким образом разговор, он вызвал своих помощников— насекомых, которые унесли его домой.
* * *
Спустя три дня Модиун медленно плавал в своем персональном залитом солнцем бассейне. Именно здесь вода, воздух и солнце, впитываясь через поры в тело, давали ту самую энергию, которая являлась залогом вечного здоровья и жизнеспособности.
Вечного! А точнее, почти вечного. Он относился к третьему поколению людей, выращенных в пробирках за барьером. Каждое из двух предшествующих прожило около полутора тысяч лет.
Он плавал и плавал, любуясь своим телом. Что за благородная и opejp`qm` голова, какое нежное обтекаемой формы тело! Небольших размеров руки так плотно прижаты к бокам, что стали совершенно незаметными.
Анализируя свои внутренние ощущения, он замечал, что стал длиннее почти на полдюйма. Осознать это его чувствительному и восприимчивому к любым изменениям мозгу было совсем не сложно.
Дода говорил, что трансформация станет сопровождаться некоторыми болезненными ощущениями, но их будет легко перенести благодаря инъекциям, которые проведет ученый-насекомое согласно полученным инструкциям. Это насекомое зовут Экет, а снимающие боль препараты он позже будет вводить в тело с помощью трубочек-зондов.
Конечно, добавил Дода, все это продолжится до тех пор, пока Модиун не достигнет стадии, когда сможет самостоятельно поглощать твердую пищу.
Модиун отмел все опасения экспериментатора. Ведь он сам решился на опыт, правда, после того, как узнал, что подобному воздействию подвергнется женщина по имени Судлил, согласившаяся увеличить размеры своего тела и стать подругой особи мужского пола…
Следует заметить, что её заявление вызвало значительный интерес и у других мужчин, поскольку Судлил была очень женственна и потому желанна в любом бассейне.
Однако Дода отмел всякую возможность какого-либо соревнования в этом вопросе, объявив, по договоренности с Модиуном, что выбор партнера уже сделан. Судлил тоже заявила, что согласна с кандидатурой Модиуна. Теперь она росла, но с отставанием от него на месяц.
Так эти долгие месяцы и тянулись один за другим…
И вот наступил долгожданный момент. Сам Экет переправил Модиуна на зеленую лужайку, неподалеку от скрытого кустарником шоссе.
До Модиуна доносился лишь шелест шин по асфальту. Но даже это заставило его поначалу вздрогнуть. Пришлось совершить над собой усилие, чтобы не вскочить и не броситься к шоссе. Такова была реакция его нового тела. Он вынужден был сознательно подавлять возбуждение в мышцах, следя за тем, как удаляется Экет, направляющийся в противоположную сторону, к горным отрогам. Ученый— насекомое шел неторопливо и вскоре скрылся.
Модиун же двинулся по склону насыпи к дороге, продолжая сдерживать активность своих движений и все ещё удивляясь происходящим в нем внутренним процессам. Пройдя сквозь кусты, он как-то неожиданно очутился на обочине шоссе.
Когда-то давным-давно его, охваченного любопытством, сюда привозило насекомое-носильщик. Тогда он некоторое время следил за проносящимися мимо с безумной скоростью машинами. Почти все они были битком набиты пассажирами — разного рода животными. По мере того как он приглядывался к ним, его все больше поражало невообразимое разнообразие этих существ. Потом он вспомнил, что за тысячи прошедших лет эти животные очеловечились и теперь разумно жили в созданном для них людьми механическом мире.
— Куда это они все едут? — спросил он у своего проводника— носильщика, огромного богомола, с рождения приспособленного для продвижения по горной пересеченной местности.
Готового ответа у богомола не было, и он уклончиво предложил:
— А почему бы вам, сэр, не остановить несколько повозок и не расспросить пассажиров?
Тогда Модиун не последовал этому совету. Затея показалась ему совершенно пустой и никчемной, однако теперь, наблюдая за машинами, он сожалел об упущенной возможности.
Нет уж, сейчас он не упустит подобного шанса.
Его крупное тело разогрелось от ходьбы благодаря работе мышц. Куда бы он ни поворачивался и ни смотрел, все рождало в его теле возбуждение. Тело хотело прыгать, кружиться, махать руками и даже гримасничать.
Однако и скорости же здесь! Автомашины, идущие без конца и края… Их шум и внешний вид действовали на его слуховые и зрительные центры, побуждая тело к движению. Это несколько мешало мозгу контролировать окружающее. Модиун напрягся, попробовал сдержать сокращение мышц, контролировать себя… И когда это ему наконец удалось, внутренняя дрожь прекратилась.
Успокоившись, он даже сделал отрицательный знак, показывая направляющейся к нему пустой машине, что не нуждается в ней, но потом передумал и призывно махнул другой, в которой уже находилось четверо животных, но ещё оставались свободные места.
Машина резко затормозила, а он бросился к ней и уселся на свободное сиденье. Модиуна даже самого удивило, насколько он все это быстро проделал, хотя физическое усилие вызвало резкое сердцебиение и несколько учащенное дыхание. Внутри его организма продолжались бурные химические реакции и изменения. Он попытался было их проанализировать, но отказался из-за многочисленности.
Все казалось ему интересным и поражало новизной.
«Вероятно, это реакция на действие препаратов, которые последнее время мне давал Дода, — подумал он. — Какое-то время они меня расслабляли и успокаивали, вызывая чувство благополучия и довольства».
Тут он вдруг понял, что другие пассажиры с любопытством его разглядывают, и все посторонние мысли как-то сразу отошли на второй план.
— Ты кто? — спросило его существо мужского пола явно кошачьей породы. — Что-то не припомню, чтобы видел таких…
По мнению Модиуна, этот любопытный тип чем-то напоминал ягуара из Южной Америки.
Модиун уже было собрался ответить, что он человек, как вдруг до него дошла с некоторым запозданием важность вопроса. Выходило так, что человек, хозяин планеты… являлся для них… неизвестным существом!
«Да, — тут же подумал он, — мы ведем слишком замкнутый образ жизни, общаемся лишь со своими помощниками — насекомыми и некоторыми домашними животными, находящимися с нами по ту сторону барьера, а к этим не проявляем никакого интереса».
Однако это была только одна сторона проблемы. Другая была в том, что этот мир перестал ощущать и сознавать существование человечества. А ведь это-то вовсе не было заложено в их первоначальную программу.
Когда это дошло до Модиуна, ему как-то расхотелось говорить правду о себе. И пока он раздумывал о том, как выйти из создавшегося положения, стройное существо восьми футов длиной, в котором тем не менее четко угадывался бегемот, безапелляционно заявило:
— Да это же обезьяна! Таких в Африке полным-полно…
Другое существо, рядом с которым сидел Модиун, чем-то внешне напоминающее лису, возразило:
— А вот и нет. Мне доводилось видеть целую кучу обезьян. Сходство, конечно, имеется, но это не то же самое…
— Ради бога не спорьте, — провозгласил человек-бегемот. — Ведь обезьян существует великое множество. Их породы часто не походят одна на другую…
Казалось, что это замечание решило спор. Человек-лиса погладил подбородок и смолк.
«Ну что ж, — решил Модиун, — обезьяна так обезьяна. А почему a{, собственно говоря, и нет?»
Итак, на какое-то время его посчитали обезьяной. Недостаток программирования не позволил людям-животным признать в нем человека. Этим, пожалуй, стоило поинтересоваться поближе. Разобравшись в причинах подобного положения, можно бы было впоследствии, вернувшись за барьер, сделать на эту тему интереснейший доклад.
Таким образом, смирившись с ролью обезьяны, Модиун стал подыгрывать своим спутникам и завел дружескую беседу с человеком— бегемотом, ягуаром и лисой, а также с таинственным симпатичным существом, которое, по его собственным словам, оказалось человеком— медведем.
Все они имели рост семь-восемь футов, а тела после трансформации были получеловеческими. Каждый располагал парой хорошо развитых передних конечностей, являющихся настоящими руками, сидел, прямо держа спину, и мог ходить только вертикально.
По правде говоря, поездка с ними представляла даже определенный интерес, и Модиун, откинувшись на спинку сиденья, спокойно рассматривал проносившийся мимо пейзаж, прислушиваясь, как внутри него кипят какие-то новые, неизвестные силы.
Может быть, он перевозбудился? Нет, непохоже. Так что эту мысль он отбросил. Анализируя реакции своего тела, он пришел к заключению, что люди в давние-давние времена просто слабо себе представляли, что такого рода реакции возбуждения могут происходить в результате химической или физической стимуляции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23