А Дронова еще в Москве дала себе слово не поддаваться искушениям «шведского стола» и вернуться из отпуска с тем же весом, что приехала. Это в худшем случае. В лучшем – сбросив пару-тройку килограммов.
Таня положила на тарелку резаных овощей, в глубокую плошку насыпала мюсли, полила йогуртом и вышла на открытую террасу. Солнце еще не палило, и большая часть обитателей отеля предпочла ранний завтрак на свежем воздухе. Дувший с моря легкий ветерок раскачивал ярко-красные колокола росших по периметру китайских роз, шуршал бумажными салфетками, заворачивал углы крахмальных скатертей.
На террасе Дронова обнаружила целый ряд лотков с фруктами. С него на десертную тарелку перекочевали три полузеленые сливы, яблоко и шесть четвертинок жиросжигающего грейпфрута. Напротив, с другой стороны прилавка, примерно таким же ассортиментом затаривалась дама лет пятидесяти. Татьяна прикинула: 92–94 килограмма, размер 56. Толстуха, перехватив ее взгляд, кивнула на свою тарелку, потом – на Дроновскую, заговорщицки подмигнула и хлопнула себя по животу похожей на подовый каравай пышной и коричневой от загара кистью:
– Бодибилдинг!
Дронова в ответ смущенно улыбнулась.
Покончив с овощами и мюсли, Татьяна поняла, что только раздразнила аппетит. Она проводила тоскливым взглядом тарелку с омлетом и сосисками в руках мальчугана лет семи, резко поднялась и решительно направилась в крытый зал ресторана. Взяла два рогалика, пирожок с курагой и ватрушку, на обратном пути налила себе из автомата чаю. Однако наслаждаться хорошо пропеченной сдобой мешало чувство вины: ведь клялась же себе, что будет есть только овощи, фрукты и нежирное мясо.
В четвертинки грейпфрута Дронова вгрызалась с остервенением, представляя, как горько-кислый сок гонится по пищеводу за рогаликами-ватрушками. Последние истребители жира шли с трудом – в желудке неприятно щипало. Вставая, Таня осмотрела последствия завтрака – горка выеденных кожурок выглядела вызывающе нескромно. Чтобы не встретить изумленный взгляд официанта, когда тот подойдет забирать грязную посуду, к выходу она направилась чуть ли не бегом.
У бассейна ее ждал неприятный сюрприз: на занятом сорок минут назад шезлонге по-хозяйски разлеглась какая-то девица. Татьянина сумка стояла рядом, поверх нее было небрежно брошено полотенце.
Дронова потопталась рядом, не зная, как привлечь внимание нахальной захватчицы – на глазах у той были темные очки, и понять, дремлет она или нет, не было никакой возможности.
– Excuse me[6], – пролепетала Таня. – This is my[7]… – Как будет по-английски «шезлонг», она не помнила.
Девица повернула голову, приподняла очки. Окинув Татьяну взглядом с головы до ног и ни слова не говоря, она ткнула пальцем в красную ленточку, спустила очки на нос и приняла прежнюю позу.
– Как же так? – еле слышно проговорила Дронова. – Я же почти в семь часов заняла.
Девица не реагировала. Зато с соседнего лежака поднялся мужичок лет шестидесяти.
– Это она ваши вещи скинула?
Таня кивнула.
– А еще возбухала тут! Ругалась не по-нашему… Двумя пальчиками взяла ваши сумку и полотенце, морду скривила. Пашка, ну-ка иди сюда!
Послышалось шарканье, и рядом с мужичком возник нескладный подросток лет четырнадцати. На его усыпанной угрями физиономии читались скука и обреченность.
– Мой внук, – представил мальчишку Татьянин защитник. – Английский знает от и до, в прошлом году в Лондоне три недели учился. Сейчас он этой шмаре все объяснит. Пашка, – мужичок ткнул пальцем в девицу, которая продолжала спокойно лежать, подставив солнцу длинное, сухощавое, лишенное талии и бедер тело, – объясни ей, что так не делают.
– Ну де-е-ед, – проскулил Пашка. – Ну фиг ли связываться? Вон там еще полно лежаков свободных. Пусть туда ложится.
– Да ты чего! Давай объясняй, а то я сам…
– Да ты ж, дед, по-английски – ни бум-бум, – снисходительно ухмыльнулся Паша.
– А мне и не надо! Вот счас возьму да и переверну ее лежак. – И дед решительно шагнул в сторону захватчицы.
– Ой, пожалуйста, не надо, – вмешалась Таня. – Прошу вас. Я действительно устроюсь где-нибудь в другом месте…
– Да что вы за тюхи-то! – вспылил дед, брызгая слюной. Лицо у него покраснело.
Таня перепугалась, что сейчас из-за нее разразится международный скандал – с вызовом полиции, приездом городской администрации, русского консула. Вон и девица приподнялась на локтях, сдвинула очки на макушку и зыркает настороженно блеклыми, похожими на размороженный хек глазками.
– Я вас умоляю… Пожалуйста… – Татьяна прижала к пышной груди сжатые в кулачки ладони.
– Здравствуйте! Что у вас тут произошло?
Татьяна обернулась и увидела хрупкую блондинку в свободных брюках-шароварах, просторной тунике с длинным рукавом и прозрачном шарфе на голове.
Дронова, путаясь и повторяясь, изложила суть конфликта. Блондинка холодно улыбнулась немке и сделала успокаивающий жест:
– No problem.
Потом взяла Татьяну под локоть – та свободной рукой едва успела подхватить сумку с полотенцем – и повела в сторону толстенного дерева сразу за будкой аниматоров.
– Стой здесь! – скомандовала незнакомка. – Я сейчас.
Вернулась она через полминуты с турецким мальчишкой-подростком, который тащил шезлонг.
– Ну вот, тут даже лучше, чем у бассейна. Там, как пожарче станет, начнется война за зонтики. А у тебя тут крона густая, под ней всегда тень, а решишь позагорать – выдвинешь немного лежак.
– Но тут же газон.
– Ну и что? Мы ж не в Лондоне. Можешь прямо на траве разлечься – слова никто не скажет. Вот увидишь, к полудню рядом целое лежбище образуется. Ой, а мы даже не познакомились. Меня Тина зовут. А тебя?
– Таня. А ты… – Дронова еще раз окинула взглядом совсем не курортный наряд новой знакомой, – здесь тоже отдыхаешь?
– Нет, я работаю в магазинчике сувениров внутри отеля. Там в витрине кальяны всякие выставлены, тапочки вышитые. Ты, кстати, не вздумай у меня подарки родным покупать, в городе все в три раза дешевле.
– А тебя начальство заставляет так одеваться?
– При чем тут начальство? Просто так положено. Я ж тут замужем. За турком.
– Да-а-а?! – протянула Дронова и с еще большим интересом посмотрела на Тину. – И как тебе?
– Нормально. Исмаил у меня хороший. Вот, работать отпустил. Хотя у них принято, чтоб жены дома сидели. Считается, что семью мужчина должен кормить.
– Слушай, а правду говорят, что турки… – Татьяна замялась, – к русским девушкам неравнодушны?
– Наоборот, это наши бабы к ним неравнодушны! – запальчиво возразила Тина. – Вешаются, как… Смотреть противно. Между прочим, и на порядочных женщин… – Тина сделала многозначительную паузу, – …тень бросают. А если вешаются, чего ж не поиметь по полной программе? Короче, пользуются турки русскими бабами на всю катушку, но почти никогда не женятся, – в голосе Тины прорезались самодовольные нотки.
И новая знакомая вкратце обрисовала Дроновой, как она сама выразилась, диспозицию. Чтобы жениться, турку надо сначала заработать на калым. Местные девушки себя блюдут, так что добрачные отношения с ними исключены. Европейские женщины раскованы, охочи до приключений, но скупы и в большинстве своем некрасивы, к тому же за ними нужно долго ухаживать. В общем, здешним казановам приходилось совсем несладко до тех пор, пока на берега Средиземного и Эгейского морей не повалили россиянки и украинки, которые мигом лишили шансов всяких там немок, француженок и англичанок. Отзывчивые на ласку, на комплименты, а особенно на волшебные слова «Будь моей женой», они к тому же с готовностью открывали кошельки в ответ на подаренный сердечным другом дешевый перстенек.
– Представляешь, у моего мужа есть друг Халис. Надо сказать, красавец писаный, – для убедительности Тина закатила глаза. – Так он за прошлое лето пять «ролексов» получил. Настоящих. Целый бизнес наладил. Тетка, которая почин дареным «ролексам» положила, лет на пятнадцать Халиса старше. Увидела, что он дешевенькую штамповку на руке носит, смоталась в Анталью и купила там не слишком навороченную модель за пять тысяч баксов. Улетала тетка с твердой уверенностью, что осенью Халис прибудет к ней в Питер для оформления отношений. Еще, наверное, и приземлиться не успела, а он уже другую присмотрел. Помнишь, как в детской сказке про дудочку и кувшинчик: «Одну ягодку беру, на другую смотрю, третью примечаю…» Остальным оприходованным за сезон дамам Халис уже сам намекал, что именно хочет получить в подарок. И даже в магазин сопровождал. В тот самый, куда всякий раз после отбытия «невесты» презентованный ею «ролекс» сдавал. Конечно, деньги за товар он получал с небольшим вычетом, магазину-то ведь тоже заработать надо. Но тем не менее за один сезон на подержанный «мерседес» натрахал.
Вдруг что-то громко хрюкнуло, потом раздался звук, похожий на звон сыплющихся монет, и полилась незатейливая песенка с пожеланиями доброго утра на пяти языках.
– Блин! Десять часов! – вскочила Тина. – Все, подруга, я побежала, в обеденный перерыв тебя навещу. Тут хоть и полно русских, а поговорить не с кем. Ребята-аниматоры круглые сутки должны туристов развлекать. Их главный, мистер Тони, однажды увидел, что девчонка-украинка со мной болтает, разорался, обещал штраф на нее наложить. А с чего там вычитать-то? С жалких трехсот «зеленых»?
При упоминании имени мистера Тони Дронова смущенно зарделась.
Вчера вечером, несмотря на усталость (подъем в пять утра, четыре часа в аэропорту в ожидании отправления задержанного чартера, перелет, выматывающие заезды в гостиницы для высадки других туристов и наконец заселение в номер), она все-таки сходила на шоу в амфитеатре, которое вел этот самый мистер Тони. Дроновой главный аниматор понравился сразу. Он свободно говорил на английском и немецком (во всяком случае, насколько она могла судить) и очень смешно коверкал русские слова. Невысокий, коренастый, абсолютно лысый, но очень обаятельный, он больше походил на француза, чем на турка.
А еще мистер Тони был чрезвычайно пластичен. Глядя, как он с грацией тигра движется по сцене, Таня дала волю воображению. После шоу, наверное, будет дискотека, и мистер Тони пригласит ее на медленный танец. Или Таня сама его пригласит. Прикрыв глаза, она представила себя в объятиях загорелого красавца, но тут у нее за спиной раздался девчоночий голос, сказавший по-русски:
– Говорят, мистер Тони предпочитает сразу с тремя. И чем моложе, тем лучше. Может, подпишемся?
Дронова еле сдержалась, чтоб не обернуться сразу. Сделала это через минуту, изобразив, что ищет кого-то на задних рядах.
За ней сидели три девицы лет восемнадцати в крошечных шортиках и топиках-лифчиках.
Таня непроизвольно бросила взгляд на свой итальянский, купленный на посленовогодней распродаже костюм – широкая, длинная, почти до щиколоток юбка, кофта с рукавом три четверти. Еще полчаса назад, стоя в нем перед зеркалом, Дронова в очередной раз похвалила себя за удачное приобретение. Тогда ей казалось, что костюм выглядит дорого и элегантно, теперь она поняла, как он нелеп и смешон. К глазам подступили злые слезы: «Вырядилась! Вон, даже семидесятилетние немки выставляют свои обвислые ляжки напоказ. А у тебя нормальное молодое тело, пусть и полноватое!»
Она уже не смотрела на сцену, а ждала, когда все закончится и можно будет, не наступая на ноги соседям, пробраться к выходу и скрыться в своем номере. Дронова и сама не знала, что ее больше расстроило: собственный старушечий облик или реплика этой смазливой соплюхи про мистера Тони.
Порог номера Таня перешагнула, полная решимости даже не смотреть в сторону турецких обольстителей и срочно довести до ума взятый из дома гардероб.
Сначала маникюрными ножницами отрезала штанины джинсов. Намеревалась до середины бедра, но потом сказала себе: «К чему эти полумеры? Резать так резать!» В результате новоявленные шорты прикрывали только филейную часть. Еще полчаса ушло на выдергивание ниток, после чего края коротюсеньких штанишек украсила кокетливая бахрома. Затем пришел черед легкого халатика розового цвета с нашитыми по всему полю красными бантиками, в первозданном виде доходившего Дроновой до середины икр. Скроенный в форме годэ, он никак не хотел поддаваться ровному обрезанию, и в результате многочисленных подравниваний укоротился до длины поварской куртки. Подшивая низ «руликом», Таня уже почти засыпала. И даже пару раз больно кольнула палец иголкой.
Утром, натянув шортики с бахромой, Дронова едва не расплакалась – в ЭТОМ она никогда не осмелится выйти из номера, да и лететь обратно теперь не в чем. Разве что в том самом итальянском костюме, в котором она вчера была на шоу. Обкромсанный халат даже примерять не стала. Надела поверх купальника так и не отвисевшийся за ночь хлопчатобумажный сарафанчик в ромашку.
Скорбь по испорченным нарядам тут же улетучилась, едва Таня вышла из корпуса и увидела высоченные пальмы, огромные кусты олеандров, увешанные роскошными гроздьями-соцветьями розового, сиреневого, белого цвета, бассейн с крошечными золотыми коронами на волнах… После пыльной, загазованной Москвы этот отельный оазис показался ей раем…
Попрощавшись с Тиной, Дронова отправилась к будке аниматоров – посмотреть расписание мероприятий у бассейна. Первым пунктом стояла «монинг гимнастик». Но на нее Таня решила не ходить, когда увидела, что девочке-тренеру удалось сагитировать только двух малолетних пацанов и тетку лет семидесяти. Зато на аква-аэробику поплыла. И не пожалела. Во-первых, молотить ногами, сидя на краешке бассейна и поднимая при этом столп брызг, было забавно и весело, а во-вторых, когда женщины, стоя по шейку в воде, делали упражнения для упругости бюста, в их рядах появился симпатичный мужчина на огромном надувном крокодиле. Он ловко, как слаломист, лавировал на своей рептилии между дамами и раздавал направо-налево по-английски комплименты.
1 2 3 4